Бургундия в поисках самоидентификации (1363-1477 гг.)
человек.[144] А в Нидерландах даже отмечается перенаселение.
Подтверждает это статистика роста численности городского населения.[145]
Брюссель первая половина XIV в. - 30
1435 - 30-50
1472-80 - 54
Дижон начало XIV в. -10-12
1376. - 8,2-8,6
1423 - ок. 8
1461-90 - 12,4
Лувен 1472 - 26,4-29
Льеж 1470 - 8 тыс. чел.
Плотность городского населения во время правления Карла Смелого
(чел/га).[146]
Гент -100
Лиль -137
Брюссель -56
Впервые за долгий период в стране появляются относительно свободные
рабочие руки, что не могло существенно не повлиять на экономическую
ситуацию.
Выше изложено, с какими экономическими сложностями столкнулась
Бургундия в середине XV в., это упадок традиционных производств, на которых
держалось благополучие старинных экономических районов, в частности,
сукноделие во Фландрии.
Но суконный кризис, который поразил Фландрию, не следует считать
гибелью всей Нидерландской промышленности. Даже промышленность Фландрии не
погибла окончательно; не исчезла окончательно даже суконная промышленность
Фландрии. Сдвиги в экономической ситуации XV вв. были бы описаны неполно,
если оставить вне поля зрения процесс перемещения промышленности – и,
прежде всего шерстяной – из города в деревню.[147] Этому процессу
содействовал ряд факторов отнюдь не локального характера. Прежде всего, в
нем прослеживается стремление предпринимателей избавиться от цеховых
ограничений, от которых деревенское ремесло было свободно. Немаловажную
роль играла также сравнительная дешевизна рабочей силы по сравнению с
городом, а также близость к источником сырья.
С середины XV в. крестьянские ремесла и промыслы стали основой для
некоторых форм торговли, прежде всего скупки. Б. Ф. Поршнев указывал, что
крестьяне обращались к домашнему ремеслу как к источнику заработка, более
стабильного, чем сельское хозяйство.[148]
Во Фландрии произошло широкое вовлечение деревни в сукноделие. Стало
обычным делом, что крестьяне, заводя ткацкие станы или на паях сукновальную
мельницу, работали на предпринимателя. Имея землю, они довольствовались
меньшей платой, чем горожане. Аналогичное положение складывалось и в ряде
районов Голландии. Крестьяне из окрестностей Лейдена использовались на
чесании и прядении, а в окрестностях Наардена – на всех предварительных
операциях: сортировке и мойке шерсти, кордрвании, прядении. Для суконной
промышленности Голландии было характерно сочетание корпоративного строя все
еще могучих городских ремесленных организаций с предпринимательством
раннекапиталистического типа (Амстердам). Города здесь боролись против
деревенского производства и в конце концов задавили его, что привело к
упадку всей отрасли.[149]
Таким образом, суконная и полотняная промышленность перешла из города
в село и приняла форму рассеянной мануфактуры. Во главе предприятия стоял
купец – скупщик, который раздавал работу находящимся от него в зависимости
ремесленникам. Цеховые правила не позволяли сократить издержки
производства. Другое дело промышленность в селе. Крестьянин – землевладелец
устраивает у себя ткацкий станок или валяльную мельницу, так как для него
это подсобный кустарный промысел, то он ограничивается меньшей заработной
платой.[150] С помощью сельского труда предпринимателям удается сделать
суконную промышленность Фландрии рентабельной.
Но этим не ограничивается промышленная жизнь страны во второй половине
XV в. Население сумело найти новый источник существования. Фландрия перешла
на производство полотна. Условия страны идеально подходят для льноводства.
Во Фландрии и Брабанте возникает крупная полотняная промышленность. Но
возникает она уже не на цеховой основе, и техника производства, и рыночная
конъюнктура требуют ее организации на основе домашней промышленности.[151]
Другая отрасль промышленности, которая возникла в XV в. в Брабанте и
Фландрии – производство ковров. Позднее ковры стали одним из главных
предметов экспорта, благодаря высоким художественным качествам, так как в
производстве участвовали знаменитые нидерландские художники. [152]
Кроме того, все активней в торговлю и промышленность втягиваются
новые экономические районы, север Нидерландов: Голландия, Зеландия,
Фрисландия, Гелдерн. Полотно, кружева, оружие (Динан), кожи, лес, медь
(Гюи) – вот далеко не полный перечень производимых товаров. К традиционному
рыболовству прибавились фрахтовое мореплавание и судостроение. В итоге
старые промышленные центрам догоняют центры второго эшелона: Амстердам,
Лейден, Делфт, Роттердам и др.[153]
В этом процессе перехода от одного производства к другому заметно
следующее явление: все больше выступает на первый план Брабант, а Фландрия
уже отстает в развитии. И в промышленности и в торговле Брабант быстрее
приноравливается к новым условиям, и если даже что-то впервые появляется во
Фландрии, в Брабанте это применяется и усовершенствуется гораздо быстрее.
Фландрия окончательно теряет экономическую инициативу. Внешним проявлением
этой тенденции является упадок Брюгге и возвышение Антверпена. Молодой
Антверпен вырос в новых условиях, и что оказалось не под силу Брюгге, с тем
блестяще справился его брабантский конкурент.
Его положение заранее предназначало его к выдающейся торговой роли.
Он стоит в устье широкой Шельды, гавань его превосходно защищена, а с двух
сторон находились два города, консервативный строй которых обрекал их в
жертву Антверпену. Это Брюгге и Дордрехт, [154] от которых предпринимателей
стали отпугивать их тяжелые на подъем средневековые учреждения. Еще в
начале XIV в. в Антверпене появились колонии флорентийцев, генуэзцев и
немцев. Но конкуренция Брюгге и Мехелена не дали развернуться, и только
переход к Бургундии дал Антверпену возможность конкурировать на равных
условиях. Филипп Добрый и Карл Смелый сразу оценили ценность нового
приобретения, в Антверпене не нужно было бороться со старыми
ограничительными традициями. Новый мобильный торговый центр стал объектом
их пристального внимания, а идеи free trade (свободной торговли) получили
их поддержку в спорах со старыми городами. А этого было достаточно
Антверпену. Он открывает свой порт для английского сукна, быстро
приспособляется к изменившимся условиям; в связи с этим он теряет типичный
фламандский отпечаток, но становится космополитичным городом, где
иностранный купец чувствует себя как дома.[155]
Две антверпенские ярмарки в XV в. имеют такое же мировое значение,
как раньше шампанские. Но между ними огромная разница, город не налагает на
иностранца никаких ограничений. Маклерский промысел, бывший в Брюгге, да и
везде, привилегией горожан, здесь доступен каждому, а если бы иностранец
захотел получить гражданские права, не возникло бы никаких затруднений: нет
ни складочного закона, ни обязанности выставлять товары. Во дворе церкви
св. Марии свободно заключаются огромные сделки по одним образцам.
Постепенное развитие привело к созданию в 1460 г. товарной биржи,[156]
первой в Европе! При таком условии в ярмарочных сроках не было никакой
необходимости, и они все чаще стали нарушаться. Ганзейская контора в Брюгге
подает жалобу, что в Антверпене перестали считаться с ярмарочными сроками.
Но Карл Смелый твердо поддержал Антверпен.[157] Герцог понимал, что
Антверпен оживляет весь район Южных Нидерландов: он создает экспорт коврам
и гобеленам Арраса, Турне, Брюсселя и Уденарда, чем поднимает
промышленность люттихской области; он создает экспорт хлеба из Артуа и
Геннегау, этим он поддерживает земледелие в этих областях и дает расширить
обороты Генту с его хлебным складом и вообще всей восточной Фландрии.[158]
Но так же, как в свое время Брюгге, Антверпен не принимает активного
участия в мировой торговле, его горожанам достаточно дел и дома.
Вместе с товарной торговлей с каждым годом увеличиваются и обороты
денежного рынка. Город постепенно оттягивает средства из Брюгге, и начинает
котироваться в кредитном деле. Пример Антверпена характерен для всей
динамики торгового и промышленного развития.
В целом для промышленности данного периода характерен процесс
перехода от цехового типа производства к мануфактурному. В ходе этого
процесса возникает следующее явление: все больше выступают на первый план
новые экономические районы (Брабант, Голландия и др.), а районы
традиционного производства (Фландрия) постепенно отстают в развитии. И в
промышленности и в торговле районы второго уровня развития быстрее
приноравливается к новым условиям, и если даже что-то впервые появляется во
Фландрии, в Брабанте это применяется и усовершенствуется гораздо быстрее.
Фландрия окончательно отдает экономическую инициативу динамично
развивающимся новым районам.
Несколько слов необходимо сказать и о сельском хозяйстве. Для
описываемого периода характерно следующее: к двум традиционным районам
товарного сельского хозяйства (герцогство Бургундия и Южные Нидерланды)
добавляются новые. Прежде всего, это связано с изменениями в
промышленности. Новые промышленные регионы на севере Нидерландов требовали
сырье – лен, шерсть, коноплю, растения, используемые для окраски
тканей[159] и т. д., и естественно, развивались соответствующие отрасли
сельского хозяйства. Кроме того, растущие города требовали все больше
продовольствия, что делало скотоводство и земледелие рентабельным, в
Нидерландах на товарной основе развивается даже пригородное плодоводство.
Нужно отметить, что сельское хозяйство в Бургундских Нидерландах
базировалось на раннекапиталистических отношениях, так в Брабанте 50%
возделы
| |  скачать работу |
Бургундия в поисках самоидентификации (1363-1477 гг.) |
