Эволюция любовной лирики XVIII века
зность. Добродетели здесь
являются не важными качествами влюбленного, а средствами для покорения
добродетели.
Тот же идеал средневековой любви мы встречаем и в таком жанре
куртуазной литературы, как куртуазный рыцарский роман (например, роман о
Тристане и Изольде).
Культ любви, ее воплощение в литературе не были простой игрой.
Куртуазная поэзия серьезно пыталась утвердить нравственное значение
светской психологии, она «ориентировалась скорее на этику, чем на эстетику,
воспевала не чувственность, а моральные коллизии, не наслаждение, а
неудовлетворенность»[4].
И именно «любовь стала полем, на котором можно выращивать всевозможные
эстетические и нравственные совершенства»[5].
В Италии в эпоху Возрождения возникает совершенно новое, в отличие от
куртуазного, понимание любви. Дуализму средневекового мышления и иерархии
ценностей христианской этики противостоял пантеизм, растворение любви как
идеального и духовного начала, во всей деятельности человека, в природе и
даже в космосе. Особенно ярко этот идеал представлен в творчестве поэтов
«сладостного нового стиля».
Представитель « dolche stil nuovo», Гвидо Гвиницелли, переносит центр
тяжести с дамы на сердце возлюбленного. Любовь в лирике Гвиницелли
рождается только в благородном сердце, потому что она является высшим
проявлением духовного богатства человека. В его творчестве происходит
своеобразное примирение любви земной и любви небесной: возникает так
называемая ангелизация дамы, когда любовь к прекрасной женщине может при
всем своем земном характере быть возвышенно благородной и устремленной к
высшим духовным ценностям.
Другой поэт «сладостного нового стиля», Гвидо Кавальканти, настаивал
на земном характере любви, даже порожденной лицезрением ангелоподобного
создания. Любовь в стихах Кавальканти — это игралище сильных страстей, но и
высшее проявление человечности человека, символ его радостно-мучительной
внутренней жизни.
Но итальянская поэзия того времени полностью не отказалась от
куртуазных идеалов. Влияние их мы находим в произведениях Данте, который
создал идеал неразделенной любви, воплощенный в образе Беатриче, который
является ярким примером ангелизации Прекрасной Дамы.
Влюбленность как что-то неизменное и постоянное характерна для
Петрарки, который вдохновенно воспевал Лауру, образ которой символизировал
собой всю прелесть мира. Но у Петрарки, в отличие от куртуазной поэзии
позднего средневековья, поэтическая и жизненная позиции сливаются, любовь
превращается из условного поэтического приема в принцип самой жизни и
чувства.
Любовь ренессансные авторы понимали не только как универсальную
космическую силу, но и как естественную человеческую любовь и связанные с
нею чувства. Ренессансное понимание любви оказало огромное влияние на
последующие художественные эпохи. Именно поэтому оно является одной из
важнейших традиций европейской культуры.
В отличие от средневековой европейской литературы, в которой был и
куртуазный «Роман о Розе», песни трубадуров, в которой существовал культ
Прекрасной Дамы, в древнерусской литературе отсутствовала куртуазная
лирика, куртуазный рыцарский роман, не существовало культа поклонения
идеальной женщине.
Древнерусская литература считала возможным включать в свой
художественный мир только темы, действительно достойные ее пера.
Индивидуальные чувства слишком мелки и преходящи, чтобы древнерусские
авторы посчитали возможным упоминать о них в произведениях художественной
литературы. А когда писатели Древней Руси все-таки описывали внутренние
переживания человека, то их взгляд был направлен отнюдь не на куртуазность,
а на такие чувства, как супружеская любовь и верность. Достаточно вспомнить
рукописную «Повесть о Петре и Февронии», в которой супружеская любовь не
исчезает и после смерти героев: «Но на другой день утром увидели, что
отдельные их гробницы пусты, а святые тела князя и княгини покоятся в той
общей гробнице, которую они велели сделать для себя перед смертью»[6].
Можно упомянуть и плач Ярославны в поэме «Слово о полку Игореве»,
ярчайший пример супружеской любви и верности: «На Дунае Ярославнин голос
слышится, одинокою кукушкой рано по утру кличет: «Полечу, — говорит, —
кукушкою по Дунаю, омочу шелковый рукав в Каяле-реке, оботру князю кровавые
его раны на могучем его теле»[7].
О супружеской любви и верности, а также наставлениях о жизни в семье
говорит и литературный памятник Древней Руси «Домострой», относящийся к 16
веку. Цитата из этого памятника красноречиво говорит о том идеале любви,
который сложился в средневековом русском обществе и, соответственно, в
древнерусской литературе: «Доброю женою блажен и муж, и число его жизни
удвоится — добрая жена радует мужа своего и наполнит миром лета его;
хорошая жена — благая награда тем, кто боится Бога, ибо жена делает мужа
своего добродетельней: во-первых, исполнив божию заповедь, благословлена
Богом, а во-вторых, хвалят ее и люди».
Эту же традицию продолжает и Карион Истомин[8] со своим произведением,
написанным по случаю бракосочетания Петра Первого и Евдокии Лопухиной,
«Книга любви знак в честен брак», в которой самое важное — это любовь
супружеская:
И наш ныне царь браку причастися,
здравствуй, государь, в любви просветися,
С царицею ти на лета премнога,
чада чад зрети желаю от бога[9].
Литература Древней Руси, в отличие от западноевропейской, никогда не
воспевала радостей любви, наслаждений любви.
18 век открыл дорогу любовной лирике. Реформы Петра Первого сближали
русскую культуру с культурой Запада. Они привели к постепенному отказу от
традиций Домостроя. Теперь женщина не только имела право больше не быть
домашней затворницей, но даже обязана была посещать ассамблеи, балы,
маскарады и так далее. Важным фактором внедрения европейской культуры также
было использование в высшем обществе иностранных языков (например,
французского) для общения.
Появившиеся же к тому времени переводные произведения сильно повлияли
на развитие русской литературы. К числу первых переводных произведений
принадлежит роман Поля Тальмана, переведенный в 1730 году русским поэтом и
переводчиком Василием Кирилловичем Тредиаковским. Стихотворные вставки из
этого романа — наверное, первые классицистические произведения о любви на
российской почве. Они и послужили началом к развитию русской любовной
лирики. Цель данной работы — рассмотреть, как развивалась русская любовная
лирика на протяжении 18 века. Мы обратимся к творчеству поэтов-
классицистов, таких, как М.В. Ломоносов, А.П. Сумароков, Г.Р. Державин, их
творчество будет рассмотрено в первой главе этой работы. Вторая же глава
посвящена поэзии сентименталистов, среди них такие, как М.Н. Муравьев, И.И.
Дмитриев, Н.М. Карамзин, Ю.А. Нелединский-Мелецкий. На протяжении всей
работы мы будем рассматривать, как изменялось понятие о любви и на сколько
это повлияло на развитие русской любовной лирики.
Российская литература усваивала не только произведения переводной
литературы, перенимались также творческие приемы классицизма: осваивались
новые жанровые формы (оды, элегии, эклоги, пасторали), четко разделявшиеся
на «высокие» и «низкие», использовались мифологические мотивы, применялись
греческие имена, аллегорические сравнения. Все эти приемы позволяли
классицизму с его возвышенными нравственными идеалами и организованностью
логических, ясных и гармоничных образов проявится на российской почве.
В 1780-90-е годы на смену классицизму приходит новое литературное
направление — сентиментализм. Сентиментализм (в сравнении с классицизмом)
более внимателен к конкретному человеку, его индивидуальным, «домашним»,
чувствам.
Развитие русской любовной лирики происходило поэтапно, и от этапа к
этапу внедрялись в литературу личные переживания конкретного человека,
автобиографические подробности и внутренний мир автора.
Любовная лирика поэтов-классицистов.
В первой четверти 18 века постепенно складывается разнообразный
репертуар лирической песни, который создавался под влиянием новых форм
быта, внесенных в старомосковский уклад жизни Петровскими реформами. Для
песен того времени характерна пестрота стилей, смешение различных по
происхождению оборотов и понятий, как например:
Красный цветочек, роза благовонна!
Для чего ты к моей любви несклонна?
Магнит дражайший! К себе привлекаешь —
Доткнуться сладких уст не допущаешь?
Фортуна злая, як моя драгая,
Любишь не внимая, разум отнимая,
Но даждь мне свою белейшую руку,
Коснися персей — узришь мою муку.
В записях 1720-1730-х годов встречаются любовные песни с античным
мифологическим антуражем. В них встречаются такие мифологические персонажи,
как Венера, Нептун, а особенно часто встречается имя Купидона. А в 1730-м
году появляются песни В. К. Тредиаковского, напечатанные в составе
переведенного им романа П. Тальмана «Езда в остров
| |  скачать работу |
Эволюция любовной лирики XVIII века |
