Эволюция любовной лирики XVIII века
Стихотворения и песенки о силе любви в приложении к переводному роману
Поля Тальмана являются итоговым обобщением всех тех тем, которые
развиваются в прозе и стихах романа «Езда в остров Любви», то есть
подробной разработкой всех оттенков и перипетий любовных отношений.
Во второй части «Езды в остров Любви» Тирсис великолепно себя
чувствует, когда ведет двойную любовную интригу с Ирисой и Сильвией.
Преимущество такого времяпрепровождения любовников выражено и в стихах,
которые во многом перекликаются со стихами из приложения. Глазолюбность
(Коварство) говорит Тирсису:
Перестань противляться сугубому жару:
Две девы в твом сердце вместятся без свару,
Ибо ежель без любви нельзя быть счастливу,
То кто залюбит больше,
Тот счастлив есть надольше.
Люби Сильвию красну, Ирису учтиву,
И еще мало двух, быть надо коли живу.
И потом Глазолюбность обнадеживает Тирсиса:
Часов во дни довольно
От той с другой быть вольно.
Удоволив другую, доволь и вторую,
А хотя и десяток, немного сказую!
Тредиаковский твердо стоял на позициях земной любви, хотя его обвиняли
в нечестии, нерелигиозности, в деизме, атеизме, наконец, во всякого рода
ереси.
Как бы в ответ своим критикам, Тредиаковский говорит в песне:
Худо тому жити,
Кто хулит любовь:
Век ему тужити,
Утирая бровь.
Проходят печальны
Все дни его здесь,
Да и не похвально
Обходится весь.
Чувствия не зная,
Кажется свиреп,
А и рассуждая,
Рассужденьем слеп.
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Утешает сильно
Всякую печаль,
Сам смотрит умильно,
Отгонит весь жаль.
Стати и прекрасы
Все в его руках,
Мусикийски гласы
И танцы в ногах.
Разные потехи —
Также забав род,
Веселые смехи —
Его все то плод.
Ты, юность прекрасна,
Сим употребляй.
Везде повсечасно
В любви пребывай.
Варварству прилично
Любовь презирать,
Младым будь обычно
Его все играть.
В этой песне и в других, более ранних стихах Тредиаковского излагается
осознанное отношение к любви как основе жизни, источнику радости и счастья,
любви, воспринимаемой как вечный праздник, как пир молодости и веселья.
Эта же мысль прослеживается и в песне Тредиаковского «Без любви и без
страсти...»:
Ох, коль жизнь есть несносна,
Кто страсти не имеет!
А душа, к любви косна,
Без потех вся стареет.
Судя по стихам Тредиаковского, можно прийти к такому выводу, что для
него без любви нет ни молодости, ни радости, если это чувство отсутствует в
жизни, то для чего же нужна жизнь:
Чем день всякий провождать,
Ежели без любви жить?
Буде престать угождать,
То что ж надлежит чинить?
В своей «Элегии» Тредиаковский рассуждает о любви как о всепоглощающем
чувстве:
Безнадеждие, мятеж, горесть и печали,
И несносная тоска ввек на мя напали.
Это чувство забирает человека всего целиком, и от него невозможно
освободиться:
Мысли, зря смущенный ум, сами все мятутся,
Не велишь хотя слезам, самовольно льются,
Вдруг безмолвствую, и вдруг со стоном воздыхаю,
Сам не вом, чего желать и чего желаю.
И даже за порогом смерти любовь не оставляет:
И молчу я, и горю, и стражду невольно,
А не может никогда сердце быть довольно:
Илидара ввек хладна ныне пребывает!
Нагла жара моего та не ощущает.
Освободить от любви может только тот, кто послал эту любовь человеку —
бог любви Купидон:
О, изволь от страсти к ней мя избавить!
Ту из сердца вынять всю, в мыслях же оставить.
К середине 18 века появилась потребность в создании поэтического языка
в пределах среднего стиля, более близкого к разговорной речи, но
обладающего эстетической значимостью, «нежностью». И именно Тредиаковский
начал реформу стихосложения.
Тредиаковский также использует традиции анакреонтики, создавая образ
возлюбленной — похитительницы сердца:
Мысли, где сердце, не знают
Не ты ль, Аминта, то скрала?
Но в творчестве Тредиаковского присутствует и играет важную роль
другая любовь — любовь к Родине, о чем он и говорит в своем стихотворении
«Строфы похвальные России, сочиненные в Париже 1728 года»:
Россия-мать! Любезный свет!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Мне мало сто гласов иметь,
Ни тысячею не воспеть.
В этом отношении особенно интересны его патриотические «Стихи
похвальные России», тогда же положенные на музыку и широко
распространившиеся в рукописи. Эти стихи были очень популярны, потому что в
них звучит неподдельное чувство любви к родине:
Начну на флейте стихи печальны,
Зря на Россию чрез страны дальны,
Россия-мати! Свет мой любезный!
О благородстве твоем высоком
Кто бы не ведал в свете широком!
Образы любви, возникающие в поэзии Тредиаковского («горячей страсти
любовь», «первой любви долгое коварство», «богини любве сладость», «сладку
огня... наглость») оказали влияние на всю последующую за ним русскую
любовную лирику.
Но в лирике Тредиаковского большую роль играет форма, а не содержание.
Это еще не личное переживание, а, скорее, то, что привнесено автором извне,
из сферы мыслимого. Тредиаковский воспринял все то внешнее, что присуще
классицизму, весь его антураж: жанры, образы и так далее.
Тредиаковский воспринял такой жанр классицизма, как песня. «Канты
Тредиаковского занимают центральное место в рукописных песенниках 1730-50-х
годов, а его опыт оказал сильнейшее влияние на других безымянных авторов,
усвоивших в песенном творчестве реформу русского поэта. Именно в области
песнетворчества Тредиаковский, этот неудачник, не понятый многими
современниками, ставший предметом насмешек последующих поэтов и критиков,
приобрел завидную популярность»[14]. Тредиаковский ввел в русскую поэзию
такие образы, как образ любви-страсти, страсти сладостно мучительной,
иногда смертельной, эта страсть всегда привносится извне, чаще всего с
помощью стрел Купидона:
Стрел к любви уж не надо:
Воля всех любить рада.
Ах, любовь дорогая!
Любовь язвит едину,
Другой ранен грезину.
Буди ненависть злая
После В. К. Тредиаковского появляется целая плеяда талантливейших
поэтов, которые продолжали разработку поэтического языка и новых форм
лирики.
Одним из поэтов — младших современников В. К. Тредиаковского — был
гениальный русский ученый и поэт М. В. Ломоносов.
В «Письме о правилах русского стихотворства» М. В. Ломоносов изложил
принципы, завершавшие реформу русского стихосложения, начатую
Тредиаковским. Он также разрабатывал вопросы поэтического языка и стиля,
указал на практическую необходимость выделения трех главных штилей:
«высокого», наиболее насыщенного элементами старинной книжности,
«среднего», составлявшегося из «речений больше в российском языке
употребительных», и «низкого», куда принимаются слова и выражения, которых
вовсе нет в церковнославянском языке, а также допускаются «простонародные
низкие слова».
Главнейшие особенности поэтического стиля М. В. Ломоносова, такие, как
торжественный тон, яркие метафоры и сравнения, четкий ритм, символы и
аллегории, — все это убедительно доказывает то, что Ломоносова всегда
интересовали монументальные, величественные картины жизни. Он запечатлевал
в своем творчестве только то, что , по его мнению, остается на века:
государственные события (например, победы русского оружия), величественные
явления природы и так далее. «Сила и мощь ломоносовского поэтического «я» в
его увере
| | скачать работу |
Эволюция любовной лирики XVIII века |