Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Философские проблемы в лирике М.Ю. Лермонтова

характеризуются   исключительно   острым     столкновением    идеологий    и
методологий. Этот отрезок времени можно считать следующим этапом в  развитии
лермонтоведения. Но приблизительно к концу 30-х годов острый  антагонизм   в
толковании Лермонтова  исчезает:   точки  зрения  и  подходы  исследователей
сближаются.  Начинается  синтетическое,   многостороннее  изучение  поэта  с
учетом всех прежних достижений.
      В постперестроечное время единство мнений и подходов снова нарушается.
Появляются статьи и заметки в журналах,   комментирующие  различные  аспекты
мировозрения М. Ю. Лермонтова на примерах одного или  группы  стихотворений.
Выходят в свет новые  исследования  В.  А.  Котельникова  и  Т.  Жирмунской.
Публикуются статьи, изданные на западе русскими эмигрантами много  лет  тому
назад. Вновь возрождаются идеи конца XIX века.
      Но,  как  бы  не  росло  число  литературоведческих  публикаций,  есть
источники, которые содержат самый достоверный лермонтовский  портрет,  самую
глубокую и самую верную лермонтовскую характеристику. Это -  его  сочинения,
в которых он отразился весь: каким был в действительности, каким хотел  быть
и каким хотел видеть место поэта и человека в истории!

      Религиозная философия или библейская символика?

      Говоря о философских проблемах творчества любого поэта  невозможно  не
определить его отношения к религии. Здесь важно не только то, что  наряду  с
научной философией религия является одной из составных частей  мировозрения,
но и то, что в силу специфики творчества поэты наиболее часто  обращаются  к
библейским мотивам и аллегориям. Такие  обращения  могут  допускать  двоякое
трактование и вести к весьма своеобразным выводам. Одним из примеров  служит
работа И. П. Михайловой "Библейские мотивы в творчестве М.  Ю.  Лермонтова",
которая в дальнейшем будет использоваться как канва для определения  идейной
направленности того или иного библейского образа лирики Лермонтова.
      В целом, работа Михайловой охватывает очень широкий круг теологических
вопросов,  но  мне  хочется  проследить  только  несколько  основополагающих
моментов.
      Библейские  мотивы  своеобразно  воплощены  в  текстах   то   в   виде
собственного библейского имени,  то образа,  то сюжета,  то идеи. Они  могут
нести большую смысловую  нагрузку  или  просто  использоваться  в   качестве
цитаты, поговорки.  Но в любом случае,  употребление  библейских  мотивов  в
лирике Лермонтова рассчитано на читателя, знакомого  с  Библией  и  умеющего
делать определенные выводы для себя, исходя из контекста произведения.
      Жизненно-поэтическое мышление Лермонтова, с детства соприкасавшегося с
религиозно-молитвенным обиходом в доме  своей  бабушки,  было  приобщено   к
кругу  образов "Писания" (Библии) даже в большей мере, чем умозрение  многих
других крупных фигур романтизма. Но, несмотря на это, поэт не раз вступал  в
богоборчество. Его религиозно-богоборческие переживания  отличались  большой
непосредственностью,  внутренней  независимостью  и  противоречивостью.  Это
естественно  для  романтика-бунтаря,   склонного    презирать    "суеверное"
послушание толпы и разговаривать с "высшей силой" на равных, отстаивая  свою
личную исключительность и достоинство.
      В лирике Лермонтова Бог представляется   по-библейски  всесильным,  но
при   случае  на  него   возлагается   ответственность   за   несовершенства
миропорядка и надломы в собственной жизни.
       Поэт постоянно сомневается во всех существенных принципах  библейской
веры. Так, в словах Демона:  "Ждет  правый  суд:  простить  он  может,  хоть
осудит", - чувствуется сомнение в милосердии Божием.
      Противоречивы  взгляды  поэта  на  загробную  жизнь.  Так,  строки  из
стихотворения "Не смейся над моей пророческой тоскою":
            "Но я без страха жду довременный конец.
            Давно пора мне мир увидеть новый", -
дают право полагать, что Лермонтов уверен в загробном существовании.  Вместе
с тем другие произведения говорят об обратном.
            "Слова разлуки повторяя,
            Полна надежд душа твоя;
            Ты говоришь: есть жизнь другая,
            И смело веришь ей ... но я ?..
            Оставь страдальца! - будь покойна:
            Где б ни был этот мир святой,
            Двух жизней сердцем ты достойна!
            А мне довольно и одной", -
читаем мы в одном из ранних стихотворений.
      Стихотворение "Молитва", обращённое к "всесильному", по существу  таит
в себе противоположный названию смысл. С исступлённым чувством  утверждается
здесь право быть преданным запретным религией порывам:  "любить  мрак  земли
могильной с её страстями",  "бродить  в  заблуждении  уму",  отдаться  "лаве
вдохновения", "диким волнениям", "звукам грешных  песен".  На  "тесный"  (!)
"путь спасения" вступить можно, лишь  преодолев  себя:  если  "всесильный  "
"угасит сей чудный пламень", "всесожигающий костёр",  преобразит  "сердце  в
камень". Здесь явно  противопоставляются  путь  скучного  спасения  и  жажда
жизни.
      Во многих стихотворениях  Лермонтова  ценностный  мир  в  значительной
степени организован вокруг остро прочувствованной библейской символики с  её
антитезами  райского  сада  и  адской  бездны,   блаженства   и   проклятия,
невинности и грехопадения, но за ними  стоит  жизненно-поэтическое  мышление
поэта,  его   мировоззрение.  Таково  раннее  стихотворения  "Бой".  В   нём
изображена  фантастическая  картина  боя  враждующих  "сынов  небес".   Поэт
опирается на метафорическое изображение пейзажа с  грозой,  на  канонические
формы образности  ("черный  плащ",  "рыцари"),  но  возводит  их  на   новый
уровень,  облекая ассоциациями и создавая на  их  основе  целостную  картину
столкновения Добра и Зла.
      Очень, очень   трудно   понять  такого  непонятного,   противоречивого
поэта, как Лермонтов.  Трудно определить, какой именно смысл вкладывал он  в
то  или  иное  свое  произведение.  Вот  поэтому  и  воспринимают   читатели
неоднозначно  одни  и  те  же  строчки  из  поэтического  наследия   М.   Ю.
Лермонтова.
      Показательно  стихотворение   "Пророк"  (1841г.)  -  одна  из   вершин
лермонтовской лирики, стилистически  как  бы  изъятое  из  круга  библейских
ассоциаций. Соединение достаточно легкомысленного  содержания  с  библейской
образностью придает  ему  дополнительный   оттенок  озорства.  Каждая  фраза
стихотворения опирается прямо  или   косвенно   на   библейское  сказание  и
одновременно имеет острый злободневный смысл,  поэтически  точна,  конкретна
и вместе с тем  символически  многозначна.  Т.  Жирмунская  в  своей  статье
"Библия и русская поэзия" пишет: "от победоносного глашатая Бога,   носителя
высшей истины, не осталось и следа. Лишь мирная, не знающая людских  пороков
природа внемлет лермонтовскому пророку. А венец творения - человек знать  не
хочет   никакого   пророка.   "Шумный   град"   встречает   его   насмешками
"самолюбивой"   пошлости,   неспособной   понять   высокого,   аскетического
инакомыслия".
      Этот вывод хорошо согласуется с оценкой Архипова, данной в  книге  "М.
Ю. Лермонтов. Поэзия познания и действия": "При всех видимых  или  кажущихся
противоречиях  и  отступлениях  у  Лермонтова  была  стройная  атеистическая
философия, нашедшая в лирике и поэмах богоборческую  формулу  выражения.   В
русской поэзии  всегда  велись  ожесточенные  схватки  с  Богом  (Полежаева,
Есенина,  Маяковского).  И  едва  ли  будет  ошибкой  сказать,  что   поэзия
богоборчества имела в виду не столько царя небесного, сколько земного".
      Итак,  библейское  решение  проблем   бытия   не   привлекало   поэта.
Божественные силы в лирике Лермонтова выступают не как  вершители  судеб,  а
скорее как красивые аллегории, позволяющие ярче осветить отношение  Добра  и
Зла, Любви и Ненависти, определить своё отношение к жизни.
      В чём же он видел он истинный смысл жизни, к чему стремился?

      Смысл жизни


      "Я сын страданья..."

      В молодости Лермонтов чаще говорил в своих произведениях о  муках,  об
 огорчениях,  доставляемых жизнью, нежели об ее радостях. Жизнь не  очень-то
жаловала поэта, судьбу его нельзя  назвать  счастливой  в  житейском  смысле
этого слова.  Ведь прожил Лермонтов  всего  лишь  двадцать  шесть  лет.  Это
слишком малый срок, чтобы   в  мучениях  и  размышлениях  найти  свой  смысл
жизни.
      В ранней лирике Лермонтова исходным  остаётся  переживание  печального
одиночества: "Брожу один, как  отчуждённый".  Уже  в  первых  стихотворениях
проявляется настроение отрицания. Уныние вызвано отсутствием страны,
       "где дружба дружбы не обманет,
       любовь любви не изменит".
      Однако очень скоро откровенные  признания  лирического  героя  о  себе
сменяются  страстным  монологом,  направленным  против   "здешнего   света",
равнодушного  к  "глубоким  познаниям",  славе,   таланту,   "пылкой   любви
свободы".  В  произведении,  названном  "Монолог",  речь   уже   о   многих:
субъективное "я" сменяется расширительным "мы":
      "Средь бурь пустых томится юность наша,
      И быстро злобы яд её мрачит,
      И нам горька остылой жизни чаша;
      И уж ничто души не веселит".
      Так складывался образ разочарованного поколения,  отравленного  пустым
светом.  Образ  "жизни  чаши"  типичен  для   ранней  лирики  Лермонтова   и
достигает кульминации в стихотворении "Чаша жизни":
            "Мы пьем из чаши бытия
            С закрытыми очами,
            Златые омочив края
  
12345След.
скачать работу

Философские проблемы в лирике М.Ю. Лермонтова

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ