Французские простветители
о старый идол, которому кадят по привычке) *І производит
особенно сильный сатирический эффект. Такое вольное обращение с самыми
различными лицами, не считающееся с их официально - закрепленной
репутацией, а оценивающее их с позиций
________________________________________________________
*№ Монтескье, “Персидские письма”, стр. 76.
*І Монтескье. “Персидские письма”
просветительского разума, свойственно всему с позиций просветительского
разума, свойственно всему моралистическому пласту книги. “Отстраненным”
глазом экзотического перса, а по существу героя-философа, здесь
производится проверка на “разумность”, “истинность” всей феодально-
абсолютиской системы, из которой она выходит осмеянной и побежденной.
Интересно отметить, что прием отстранения является основным именно в
моралистическом пласте романа, где даны два обязательных для осуществления
этого приема элемента: подвергаемая осмеянию и разоблачению реальность и
вторгшееся в нее “особое” сознание. Ни в романном, ни в риторическом
пластах этого не происходит.
3.4 Анализ романной части “Персидских писем”
Обратимся к более подробному анализу романной части “Персидских
писем” (в нашем определении, романному пласту). Этот пласт, включающий в
себя интригу в серале, притчу о троглодитах и две вставные новеллы об
Аферидоне и Астарте и женах Ибрагима, составляет около трети всего объема
книги (49 писем). Монтескье так строит “Персидские письма”, что ни малейший
намек на события в серале, ни один аффективный акцент, происходящей там
драмы не вторгается в два других жанровых пласта романа: моралистический и
риторический. Казалось бы, мир частной жизни Узбека и его критическо-
философской рефлексии, представленные в этих разных пластах произведения,
не могут никак соприкасаться. Но вспомним еще раз, что говорил Монтескье о
“таинственной и в некотором роде незаметной цепи”, их связующей. Сама
авторская подсказка побуждает к выяснению идейно-художественной нагрузки
романной интриги в целом произведения, характера ее соотношения с другими
повествовательными пластами в нем.
В 11-м письме Узбек, предваряя притчу о троглодитах, пишет:
“Существуют истины, в котором недостаточно убедить кого-либо, но которые
надо дать почувствовать: именно истины морали”.*№. В этих словах Монтескье
дает глубокое определение потребности именно в образной, художественной
форме для постановки и разрешения морально этических проблем, т. е. той
потребности, из которой собственно рождается философский роман как таковой.
Из всех пластов “Персидских писем” только романный имеет свою завязку,
развитие действия и развязку; в нем прослеживается определенное изменение и
развитие характеров и отношений. Одним словом, сюжетная динамика. Таким
образом, собственно романный пласт можно рассматривать как своего рода
маленькую философскую повесть, иллюстрирующую
____________________________________________________
*№ Монтескье. “Персидские письма”, стр., 49.
определенные этические положения автора. Но именно поэтому, что этот
“роман” включен в многопластовое целое “Персидских писем”, значение его,
как мы увидим ниже, выходит за рамки лишь подобной иллюстрации.
Притча о троглодитах непосредственно примыкает к романному пласту,
давая наглядно-дидактическое разрешение тех морально-этических проблем,
которые затем драматически иллюстрируются событиями в серале. Назидание
притчи проникнуто основным пафосом просветительской морали, которая
утверждает рационалистический нравственный императив, настаивающий прежде
всего на общественном характере природы человека. Притча о троглодитах
воплощает общественно-этические идеалы автора, в их утопической, идеальной
форме. Необходимо подчеркнуть особую композиционную нагрузку притчи о
троглодитах, помещенная почти в самом начале книги, именно в нутрии
романного пласта. Тем самым как бы утверждается ее статус своеобразной
“лакмусовой бумажке” в оценке последующих коллизий в романной части.
Сераль, как вполне определенная система организации человеческих
отношений, предстает романе законченным антиподом общине троглодитов. Если
эта община – идеальный вариант общественного устройства, то сераль –
микромодель деспотического государства, самого бесчеловечного и неразумного
из всех возможных типов государственного устройства. В серале царит
чудовищное извращение всех естественных законов человеческой природы и
справедливости, которые составляли счастье троглодитов (от сюда такой
интерес к психологии евнухов, как особенно живописному примеру подобного
извращения). Добродетель жен Узбека не свободно, а потому оказывается
мнимой. Не будучи результатом свободного выбора, естественной склонности,
она поддерживается лишь страхом наказания и смерти. Такое подавление самых
элементарных человеческих чувств и потребностей оборачивается искажением
естественной природы человека, которая мстит сама за себя. (Интересно, что
с этой темой как она из основных в романной части, непосредственно
перекликается письмо 93 моралистического пласта “Персидских писем”). Бунт
Роксаны против несправедливого порядка вещей утверждает истинную систему
моральных ценностей: “… я оскверняла добродетель, допуская, чтобы этим
именем называли мою покорность твоим причудам… я заменила твои законы
законами природы”. Этот бунт представлен в романе столь же логически
неизбежным и справедливым, как восстание угнетенного народа против
деспотизма в “Духе законов”.
Особое значение в подготовке этого вывода имеют две вставные новеллы
об Аферидоне и Астарте (письмо 67) и о женах Ибрагима (письмо 141). Первое
из них, завершающее экспозицию ситуации в серале, противопоставляет насилию
над естественным правом, царящему в нем, истинную добродетель, рождающуюся
из свободной склонности и приносящую счастье обоим влюбленным. Вторя
новелла, непосредственно предшествующая драматической развязке финала,
служит своеобразным предупреждением Узбеку о горьких последствиях, которые
неизбежно его ожидают.
Композиционно романный пласт выделяется очень четко: он приходится в
основном на начало романа (до 27-го письма), хотя вкраплениями экспозиция
романной ситуации растягивается до 67-го письма (1-й вставной новеллы).
Затем он почти полностью пропадает, причем именно тогда, когда вступает в
свои права риторический пласт, т. е. изложение в публицистической форме
философско-правовых идей Монтескье. 141-е письмо, повествующее о женах
Ибрагима и несчастии их деспода-мужа, изгнанного из собственного дома,
звучит как пророчество судьбы самого Узбека. И, наконец, 14 последних писем
полностью отданы развязке интриги: тем самым “романный” круг как бы
замыкается.
Итак, романный пласт “Персидских писем” представляет своего рода
“кольцо”, внутри которого движется социально-критическая и философско-
правовая рефлексия героев, осуществляемая соответственно в формах
моралистических жанров и в форме прямого философско-публицистического
рассуждения. Анализ конструкции романа в целом, обнаруживает более глубокое
значение интриги в серале, нежели простой иллюстрации определенных морально-
этических идей. Монтескье дает ощутимым контраст между сознательным
самообольщением своего героя на протяжении всего романа и неожиданно
стремительным финалом, опрокидывающим все его иллюзии, которые тщательно
подготовлен автором и вовсе не является неожиданным для читателя. Этот же
контраст разделяет передовые, просветительские взгляды Узбека-философа и
практическое поведение того же Узбека-домашнего тирана, диаметрально
противоположная его собственным общим представлением. Однако романный пласт
не только придает ироническую окраску и противоречивость образу Узбека, но
неизбежно должен касаться и вложенных в его уста просветительских идей.
Принцип отн6осительности критической иронии направлены против отживающих
нравов и учреждений, оказывается заложенным в самой структуре произведения,
и оборачивается в известной степени против самих просветительских идей
автора. Монтескье самой конструкцией своего романа нащупывает основную
слабость просветительского идеала: его умозрительность, абстрактность
оторванность от практического действия.
3.5 Выводы
Подведем итоги рассмотрения структуры “Персидских писем”. Основной
вывод заключается в соответствии найденной структурой идеологическому
содержанию, вложенному в нее. Различные пласты содержания потребовали для
себя адекватной жанровой формы: социально-критической часть была выполнена
в жанрах моралистической прозы; философско-правовые взгляды облеклись в
жанр прямого риторического рассуждения; морально-этические проблемы нашли
свою образную иллюстрацию в небольшой экзотической философской повести.
“Персидские письма” - первый философский роман просветителей. Это еще
только рождающийся, начинающий складывающий жанровый организм. Поэтому этот
роман особенно интересен для анализа: в нем явственно выявляются “корни”
философского романа, его жанровые предки: философская риторика,
моралистические жанры XVII в
| |  скачать работу |
Французские простветители |
