История формирования субъективности (структурно-феноменологический анализ)
ия истины и свободы»[69].
Истина и свобода – это события происходящей внутри метафизики Нового
Времени тотальной трансформации «принципа тождества бытия и мышления», на
котором основана вся европейская метафизическая конструкция: так, «истина»,
как истина самосознания субъекта регулирует всю сферу «мышления», а
«свобода» – это цель той «воли», чья «жизненность» и «витальность» вбирает
всю сферу ориентированного на субъект бытия. Мышление становится
самосознанием субъективности (И.Г.Фихте еще до Гегеля на основе принципа
тождества «Я есть Я», внутри которого происходит «взаимо-смена» Я и не-Я,
замыкает весь мир на Я, предвосхитив своим субъективным идеализмом
абсолютный субъективизм Гегеля[70]), а бытие преобразуется в стремящуюся к
свободе волю субъекта.
I.2. Кант: чистый субъект и идея свободы как инстанция времени
Принципиальная конструктивность совершенного в познании субъективности
Кантом прорыва заключается в расколе классического идеализма на идеализм
метафизический и трансцендентальный идеализм. Определение или
самоопределение субъективности, произведенное Кантом введением понятия
«априорных признаков», существенным образом уточнило структуру субъекта,
рассмотрев ее как "автономную" систему, основанную на собственных законах
разума и рассудка.
В каждой из описываемых Кантом схем способностей можно выделить
трехсоставную структуру, выраженную в геометрических формах, которую
определяют:1) функция вертикального центростремления; 2)функция
горизонтального центробега; 3)функция синтеза центра различия между этими
функциями.
Так, функциям центростремления и центробега в схеме чувственности
соответствуют функции воображения и апперцепции, в схеме рассудка – функции
рефлексии и определения. Не смотря на то, что функция воображения выступает
лишь как одна сторона способности чувственности, причем как "низшей"
способности, ей принадлежит ключевая роль в системе соотнесения всех трех
способностей. Во что говорит сам Кант о роли воображения в плане
эстетического суждения (называя центростремительную функцию воображения
соединением, отличая ее тем самым от описывающего схватывания): "…
соединение множества в единство, не мысли, а созерцания, последовательно
схватываемого в мгновение, есть регресс, который вновь снимает условие
времени в прогрессе воображения и делает наглядным одновременность
существования.[71] Следовательно, это соединение (так как
последовательность во времени – условие внутреннего чувства и созерцания)
есть субъективное движение воображения, посредством которого оно совершает
насилие над внутренним чувством, и это насилие должно быть тем заметнее,
чем большее количество соединяемого воображением в созерцании"[72].
Кант совершенно четко приписывает воображению функцию синхронизации,
которой противопоставляется прогрессивное движение диахронизации
("последовательность во времени – условие … созерцания"). Диалектическая
оппозиция "прогресса" и "регресса" структурирует схему цикла воображения,
состоящего из "прямого" и "обратного" ходов. Функция воображения всегда
выступает в двух качествах: она либо прямо направлена на объект, либо
обратно направлена на субъект; в первом случае она характеризуется
свойствами центробежности и периферийности, во втором –
центростремительности и нацеленности; именно поэтому целесообразность
"прекрасного" лишена цели, а целесообразность "возвышенного" ею обладает.
(Раздвоенность функции воображения особенно отчетливо выступает в различии
теоретического и практического). Говоря иначе, суждение о прекрасном
проективно направлено на горизонт чувственности, чье представление
находится в ведении рассудка, а суждение о возвышенном направлено
интроективно по отношению к вертикали субъекта, то есть функция воображения
в эстетическом суждении осциллирует между двумя полюсами: рассудком и
разумом. Игра воображения и рассудка определяет суждение о прекрасном, а
спор воображения и разума – суждение о возвышенном; содержанием игры и
спора являются чувства удовольствия или неудовольствия. Надо также отметить
что, то же различие функций вертикали центростремления и горизонта
центробега лежит в основе различия суждений о возвышенном на математические
и динамические.
Обобщая проблематику эстетической части своего учения, Кант редуцирует
ее к оппозиции «эстетической идеи» и "идеи разума", которая содержит
диалектическое противоречие между понятием, "не достигающим своего
созерцания воображения", и воображением, "не достигающим своего понятия".
Этот конфликт не разрешим в теоретическом плане; его решение находится в
сфере практического разума, в котором понятие и воображение приводится к
общему знаменателю в качестве свободы.
Еще более отчетливо принципиальная раздвоенность рассудка на
центростремительную и центробежную функции, выступает в сфере
телеологической способности суждения. Здесь в диалектической сопряженности
выступает, с одной стороны, определяющая способность, а с другой, -
рефлексирующая способность. Первая прямо направлена к продукту природы,
признавая его целью и определяя его как необходимый, а его причину как
случайную, то есть определение, будучи центробежно направлено к периферии
чувственного горизонта, заключает природу к механизму, чьим принципом
является непреднамеренность. Вторая способность обратно направлена к
предполагаемому (на телеологическом основании) центру как цели,
выступающей в качестве необходимой причины, чьи следствия как продукты
природы лишь случайны. Таким образом, рефлексия как функция
центростремления, заключает природу к организму[73]. И если основание
определения детерминировано, то основание на основе преднамеренности
рефлексии – спонтанно. Мы видим, что здесь двунаправленность способности
суждения выступает в своей чистоте, и как таковое представляет собой цикл,
состоящий из двух сторон: прямой ход суждения как определяющий движется по
периферии предметного горизонта и основывается на предшествующих предметах,
а обратный ход суждения, как рефлексирующий, движется к центру и закрепляет
предмет над определенным понятием как целью. Суждение, схватив предмет на
стадии определения, буквально (reflexio - отражение) возвращается в себя.
Но оба вида суждения недостаточно эффективны, поскольку не обладают
полнотой своих целей. Определение не достигает своей цели потому, что
уходит в механическую бесконечность чувственного. Рефлексия же уходит в
органическую бесконечность теоретического сверхчувственного. Решение этой
проблемы лежит в области совмещения принципов этих видов суждений. Принцип
такой совместимости « должен быть положен в то, что находится вне обоих
(следовательно, и вне возможного эмпирического представления о природе), но
содержит при этом его основание, то есть в сверхчувственное, и каждый из
этих двух способов должен быть соотнесен с ним». Но в данном случае речь
идет не о теоретическом сверхчувственном, поскольку «в теоретическом
аспекте мы не в коей мере не можем составить об этом принципе какое-либо
утвердительное определенное понятие». И далее Кант говорит о возможности
такого совмещения, но уже в практическом аспекте. Соединение «природы в ее
всеобщей закономерности» (механизм) и «идеи, которую природа ограничивает
особой формой, основания для чего она сама не имеет»[74](организм)
заключено в идее свободы, выступающей как «необусловленное основание
обусловленного»[75] и «конечная цель».
В своей «Критике чистого разума» Кант детально описывает
взаимоотношения чувственности и рассудка, часто прибегая к такой сущности,
как «трансцендентальная способность воображения». Надо заметить, что
воображение, чей чувственный характер для Канта однозначен, все-таки в
своем трансцендентальном качестве критикуется не в «Трансцендентальной
эстетике», но в «Трансцендентальной логике». Фундаментальную роль
трансцендентального воображения также отмечает М. Хайдеггер, книга которого
– "Кант и проблема метафизики", - является наиболее выдающейся в корпусе
текстов, посвящённых кантовской философии.
Итак, в «Трансцендентальной эстетике» Кант утверждает существование
только двух априорных формальных условий всякой чувственности –
пространства и времени, - как форм «внешнего чувства»[76] и «внутреннего
чувства»[77]. Система чувственности задается опять же как соотнесение двух
планов – вертикальной оси времени и горизонтальной линии пространства.
Таким образом, вещь, «пресуществляясь чувственным», раздваивается на две
проекции: во-первых, она проецируется на линию пространственного горизонта,
оформляясь «внешними границами» во «внешнюю форму»; во-вторых, ее проекция
как интроекция на ось времени придает вещи «временную форму»,
центрированную «
| |  скачать работу |
История формирования субъективности (структурно-феноменологический анализ) |
