История масонства: попытка демифологизации
ской службы Джеймса
(Якова) Кейта. Может быть, к этому времени и следует отнести первые случаи
вступления русских людей в масонский союз: не даром русские братья считали
именно Кейта основателем масонства в России.
Более мы ничего не слышим об английском масонстве до 1771 г., когда
была основана в Петербурге ложа Parfait Union, которую английские источники
называют первой правильной ложей в России. Это обстоятельство, а также
исключительно английский состав членов ложи показывает, что это форма
масонства не имела у нас широкого распространения вплоть до введения т.
наз. Елагинской системы, т.е. до самых Екатерининских времен. Точно также
незначительно было у нас влияние французского масонства, следы которого,
впрочем, сохраняются в виде французских названий масонских титулов и
степеней (венерабль, метр, екоссе, екосские градусы и пр.). Гораздо
естественнее было бы ожидать распространение среди русских братьев
немецкого масонства в связи с немецким влиянием в стране Анне Иоановне.
Действительно, существуют весьма впрочем темные, известия сношения
Петербурга с берлинской ложей «Трех глобусов» еще в 1738-1744 гг. Так как
последняя была учреждена лишь в 1740 г., то очевидно, более или менее
деятельные сношения с немецкими ложами могли начаться лишь после этого
срока.
Таким образом масонство в России начинает развиваться в сороковых
годах, т.е. уже в царствование Елизаветы, хотя все еще остается чуждым
русскому обществу и вербует себе «адептов» главным образом среди немецкого
элемента в Петербурге, лишь изредка привлекая на свою сторону некоторых
представителей русской знати, близко сталкивавшейся с иностранной жизнью и,
может быть, вступившей в !»орден» во время пребывания за границей. Так, в
1747 г. имел место известный допрос вернувшегося из Германии графа
Головина, в поступках которого Елизавета «довольные причины имела
совершенно сомневаться, потому что подозревала его в не совсем чистых
сношениях с прусским королем. Так как Фридрих был известен за ревностного
масона, то естественно, что Головин при допросе должен был дать откровенные
показания и о своей принадлежности к масонству. Кроме себя, он назвал еще
графов Захара и Ивана Чернышевых, как «живших в оном же ордене». В это
время, однако, масонство не могло привлечь к себе более или менее
значительный круг лиц русского происхождения, так как наше общество было
почти вовсе еще лишено идейных интересов: оно видело в орденских работах
лишь забаву, освященную в глазах русской знати ее заграничным
происхождением. Любопытным свидетельством вполне еще легкомысленного
отношения к масонству в те времена является история вступления в орден
известного Ив. Перф. Елагина. Впоследствии, ревностный масон и
провинциальный великий мастер для всей России, Елагин вступал в братство
«свободных каменщиков» (в 1750 г.) только из любопытства и тщеславия: с
одной стороны его притягивала к себе знаменитая масонская «тайна», а с
другой — возможность общения с людьми, «кои в общежитии знамениты» и стояли
высоко над ним « и чинами, и достоинствами, и знаками». Не обошлось здесь и
без «лестной надежды» заручиться покровительством «друзей, могущих
споспешествовать его счастью». Ясно, что те серьезные внутренние
побуждения, которые заставили Елагин6а впоследствии искать в масонстве
более глубокого содержания, тогда в нем еще отсутствовали, как
отсутствовали они в русском обществе. Вполне понятно поэтому, что Елагин и
не мог найти тогда в масонстве никакой пользы, так как здесь еще не было ни
тени какого-либо учения, ниже преподаяний нравственных. Он видел только
предметы непостижимые, обряды странные, действия безрассудные и слышал
символы о мире противоречащие, объяснения темные и здравому рассудку
противные, которые или не хотевшими или не знающими мастерами без всякого
вкуса преподавались. Занятия в ложах даже породили в Елагине отрицательное
мнение о нравственной стороне масонства: все в ложе показалось ему игрой
людей, желающих иногда неблагопристойно забавляться. Все присутствующие
умели только, по его словам, со степенным видом в открытой ложе шутить и на
торжественном вечере за трапезой несогласным воплем непонятные песни
реветь. Хотя впечатление это и вызвано отчасти легкомысленным еще
отношением к масонству самого Елагина, с удовольствием посещавшего ложи,
тем не менее оно несомненно показывает, что масонство не имело еще никаких
корней в сознании русского общества и нередко приобретало безобразные
формы, соответствующей грубой жажде наслаждений, которая характеризует
людей Елизаветинской эпохи, мало благоприятной для серьезной поставки
вопросов веры и нравственности, а следовательно и для развития масонства.
Не было тогда в масонстве и сколько-нибудь прочной организации, не было
постоянных сношений русских лож с иностранными по той простой причине, что
не могло быть серьезных забот об укреплении и расширении ордена в России.
Только в конце царствования Елизаветы начинают появляться некоторые
признаки пробуждения общественных - интересов в наиболее образованном слое
русского общества. Зачатки европейского просвещения, внесенную в русскую
жизнь гением Петра Великого, должны были, конечно, нарушить цельность
прежнего патриархального уклада духовной жизни Московской Руси и вызвать в
русском обществе инстинктивное стремление к согласованию старых идеалов с
новыми для него началами западной культуры. Само собой разумеется, что это
случилось не сразу, и лишь в конце правления Елизаветы мы замечаем признаки
первых попыток к выработке нового идеалистического мировоззрения,
отвечающего проснувшемуся общественному самосознанию: эти попытки
естественно сводились к оправданию и укреплению религиозно-нравственного
идеализма на новых началах просвещенного разума, пришедшего на смену
церковному авторитету. Действительно, в наиболее культурных слоях общества
непосредственный реализм Петровской эпохи сменяется в это время не ясными
идеалистическими исканиями, нашедшими себе бледно выражение в
нравоучительных тенденциях первых русских журналов и, особенно в органе
Московской университетской молодежи. В конце царствования Елизаветы
масонство начало уже укореняться в русской почве, давая готовые формы для
идеалистических стремлений, впервые пробуждавшихся тогда умах лучшей части
молодежи.
Итак, первоначальный период существования масонства в России
характеризуется в общем отсутствием какой бы то ни было национальной
окраски: это была лишь мода, притом сравнительно мало распространенная,
«игрушка для праздных умов», по выражению Елагина, и лишь в самом конце
этого периода замечаются признаки некоторой связи между масонством и смутно
поджимающимися в лучшей части общества идеалистическими потребностями. Эти
признаки показывают нам возможность скорого наступления того момента, когда
положительное содержание масонского учения сделается доступным и близким
для русских людей, оказывая им серьезную поддержку в их неясных стремлениях
к построению впервые в России цельного общественного миросозерцания.
3.3. Второй период (176201781 гг.): первая половина царствования
императрицы Екатерины II (масонство нравоучительное)
Кратковременное царствование Петра III, хотя и было весьма
благоприятным для распространения масонства, не могло еще, однако дать
надлежащей почвы для широкого развития масонских идей в русском обществе.
Новый император, благоговевший перед Фридрихом, в подражание последнему
оказывал явное покровительство «вольному каменщичеству»: он даже подарил
дом ложе «Постоянства» в Петербурге, по преданию, сам руководил масонскими
работами в Ораниенбауме. Но это обстоятельство не способствовало широкому
распространению ордена, т.е. для этого не было еще самого важного и
необходимого условия — не было еще русской интеллигенции, объединенной
общими духовными интересами, которые едва только намечались в конце
предшествующего царствования и были еще лишены более или менее серьезного
образовательного фундамента. Мощным толчком к развитию интеллигентной мысли
послужило начало царствования Императрицы Екатерины II.
Русская общественная мысль в Екатерининское время значительно быстрее
двинулось в перед по пути естественного примирения безыскусственного
религиозного идеализма Московской Руси с новыми веяниями просветительной
эпохи, нашедший себе отзвук в реформированной России. Это примирение легко
могло найти для себя точку опоры на почве увлечения религиозно-нравственным
содержанием масонского учения, и мы видели уже кое-какие признаки этой
возможности еще в конце предыдущего царствования. Но вместе с тем развитие
ордена «вольных каменщиков» шло у нас медленно: масонству недоставало
прочной организации, т.к. не было тогда и не могло еще быть среди русских
людей энергичных фанатиков масонской идеи, которые использовали бы ее
сообразно с пробудившими я потребностями национального сознания: сами
потребности были еще в зародыше. Вот почему будущие столпы русского
масонства, вроде Елагина, не видели и могли видеть тогда в учении ордена
ничего притягательного. Для того, чтобы масонство получило широкое
распространение, чтобы оно
| |  скачать работу |
История масонства: попытка демифологизации |
