История масонства: попытка демифологизации
могло сделаться тем русским общественным
движением, каким мы увидели его впоследствии, прежде всего нужен был факт
образования первой русской интеллигенции, а для этого будущим ее
представителям предстоял еще серьезный подготовительный искус, им пришлось
еще пережить глубокое внутренне потрясение, испытать ужасное состояние
душевного раздвоения и страданий от утраты былой душевной цельности: только
тогда они вновь обратятся к забытому масонству, чтобы в учении ордена найти
спасение от терзавших их сомнений и душевных мук. Этим искусом было для
русского общества насажденное руками посвященной императрицы с необычайной
быстротой охватившее широкие общественные круги.
Как направление скептическое, вольтерианство не могло быть в это время
пробуждающейся русской мысли. Она только еще начинала жить и тем самым не
могла направиться сразу по пути разрушительного отрицания. Поэтому
вольтерианство XVIII века, неожиданно прервавшего естественный ход
общественной мысли, было только легко привившейся модой. Это было, хотя и
поверхностным, но тревожным явлением, которое способствовало широкому
общественному развращению. Глубокое сознание общественной опасности и
необходимости серьезной борьбы с тлетворным влиянием «вольтерианства» и
послужило той почвой, которая породила первые кружки русской интеллигенции,
а роль главного ее орудия в этой борьбе сыграло масонство. Вот с этого
момента масонство в России становится русским масо7ством, несмотря на его
иноземное происхождение и на иноземные формы. Даже содержание его было
чужим, но оно было согрето русским духом проснувшегося национального
самосознания и поэтому может быть по всей справедливости названо первым
идеалистическим течением русской общественной мысли. В этом, кажется мне, и
заключается огромная важность нашего масонского движения в XVIII веке. В
течение почти десяти лет от начала нового царствования, масонство
развивается сравнительно медленно, хотя и заметны кое-какие признаки
стремления к более прочной организации ордена путем сношений с Германией:
так, основанная в 1762 г. ложа «Счастливого Согласия» получил признание и
покровительство со стороны берлинской ложи. В это время почти везде
проникли в Европу так называемые «высшие степени», и это движение
немедленно отразилось в России. Непосредственно после водворения в Германии
тамплиерства, немецкая ее форма под именем «Строгого наблюдения», была
введена и в Петербурге. Высшие степени этой системы, с их рыцарскими
одеяниями и украшениями, пользовались среди русского дворянства большим
успехом. Но среди лучшей части русской интеллигенции «Строгое наблюдение»
вызывало отрицательное отношение. Поэтому ложи, принадлежащие к
тамплиерской системе, нередко вырождались в «шумные празднества».
Настоящая история масонства в России начинается лишь в 70-х годах,
когда одновременно возникают у нас две масонские системы, пользующиеся
огромным успехом. Ложи этих систем — так называемых Елагинской и
Циннендорфской (шведско-берлинской) — работали в это время в первых трех
степенях «иоановского» или «символического» масонства, преследовавшего цели
религиозно-нравственного воспитания человека. Русские масоны работали над
очищением от пороков греховного человека. Такая масонская мораль оказала
благотворное влияние на общество, служа в то же время реакцией против
модных течений западноевропейской скептической мысли.
Главная роль в этот период русского масонства принадлежит известному
И.П. Елагину, благодаря которому в русском масонстве снова начало
преобладать английское влияние. Но скоро «обществу Елагинской системы»
пришлось встретиться и вступить в борьбу с проникшей в Россию новой формой
немецкого масонства, с так называемой Циннендорфской или точнее и
правильнее, шведско-берлинской системой.
Таким образом, в начале семидесятых годов в России сразу появляются
две прочных масонских организации, которые немедленно вступают между собой
в борьбу за преобладающее влияние в стране. Это соперничество сразу
оказалось для одной из сторон — немецкой — совершенно непосильной. Поэтому
немецкой ложе ничего не оставалось делать, как обратиться к Елагину. А т.к.
отношение братьев Елагинского общества к масонству не было достаточно
серьезным, то Елагин легко поддался убеждениям Рейхеля, главы немецкой
ложи, соблазнившись обещаниями последнего снабдить его истинными актами, в
которых так нуждался Елагин для своих работ и которых страстно жаждало его
масонское сердце. Как бы то ни было, но Рейхель блестяще выполнил свой
план: 3 сентября 1776 года состоялось соединение Рейхелевских и Елагинских
лож, причем Елагин отказался от английской системы и дал обещание ввести в
своих ложах работы по шведско-берлинской системе. Рейхелю казалось, что в
Россию. Снова возвращается счастливый век Астреи, но его надеждам не
суждено было сбыться, и главенство шведско-берлинской системы в России
оказалось крайне непродолжительным соединение Елагинских и Рейхелевских лож
не прошло без трений. В среде подчиненных им братьев произошел раскол,
который повел затем к новым исканиям «истинного» масонства и к подчинению
русских лож Швеции. Но дни шведско-берлинской системы были сочтены. Вскоре
из Берлина была прислана бумага, в которой выражалось желание учредить
новую Великую Национальную ложу в Петербурге. Елагин, по-видимому, быстро
разочаровался в этой системе и, вероятно, в течение ближайших лет вернулся
к английскому масонству. Дальнейшая судьба Елагинских лож неизвестна до
самого их закрытия в 1784 году. По рассказу масона Л...ра, русские ложи в
этот период времени работали совершенно беспрепятственно, но в 1784 г., по
неизвестным причинам, работы Елагинских лож были приостановлены по желанию
провинциального гроссмейстера и с согласия членов лож, но без приказания со
стороны высшего правительства. Вследствие чего императрица удостоила
передать ордену «за добросовестность ее членов избегать всяких контактов с
заграничными масонами, при настоящих политических отношениях, питает к ним
большое уважение». Елагин восстановил свои работы лишь в 1786 году и при
том на новых основаниях, о которых речь будет идти ниже. В рассматриваемый
мной момент преобладание переходит на сторону новой шведской системы,
циннендорфство же быстро исчезает совсем.
3.4. Третий период (1781-1792 гг.): поиски высших степеней и победа
розенкрейцерства (научное масонство).
Из сказанного выше вытекает, что масонская деятельность в Петербурге
во второй половине семидесятых годов носила хотя и беспорядочный, но очень
оживленный характер. «Шатания» братьев из стороны в сторону, неожиданные
переходы из одной системы к другой — от Строгого наблюдения к английскому
масонству, от Елагина к Циннендорфу, далее от шведско-берлинской системы к
розенкрейцерству — все это свидетельствовало о том, что в русском масонстве
стали проявляться какие-то новые лихорадочно-беспорядочные искания, что
русское общество стало предъявлять к масонству новые требования и жадно
искать в нем ответов на пробудившиеся вопросы. Уже шведско-берлинская
система, в противоположность английской, дала некоторое удовлетворение
масонам, искавшим истины. Но, тем не менее, Рейхелевское масонство, скоро
разочаровало большинство братьев, и причина этого явления может быть легко
разгадана. Новиков указывает на нее, говоря: «привязанность всем к сему
масонству умножилась, а барон Рейхель больше четырех или пяти, не помню,
градусов не давал, отговариваясь тем, что у него нет больше позволения, а
должно искать». Здесь, в этих словах, вся история дальнейшего развития
масонства в России: ясно, что «нравственные преподаяния» масонства первых
трех степеней перестали удовлетворять русских братьев — воспитанные
вольтерианством умы требовали иной пищи, сообразно пробудившейся жаждой
просвещения, но пища должна была иметь противоположный вальтерианству, не
скептический, а непременно религиозно-идеалистический характер, не
разрушая, а укрепляя и разумно обосновывая врожденные начала нравственности
и религиозности. Так как вольтерианство опиралось на западноевропейскую
науку, то и борьба против него нуждалась в том же оружии, выходившим за
пределы бледного масонско-христианского нравоучения. Такая именно «наука»
сделалась насущнейшей потребностью русской интеллигенции и, при слабом
развитии критической мысли, должна была привести, в конце концов, к
страстному увлечению масонской мистикой и натурфилософией. На этой почве,
действительно, и сошлись лучшие русские масоны всех, даже враждебны друг
другу систем. Теперь перейдём к описанию внешнего процесса наших масонских
исканий в конце 70-х и в начале 80-х годов.
Мы относим сюда время увлечения русских масонов шведским
тамплиерством, хотя и считаем начало третьего и последнего периода
интенсивной жизни русского масонства XVIII века лишь с 1781 года потому,
что чувство неудовлетворённости этой системой было главной причиной
введения у нас розенкрейцерства и наиболее ярким показателем того, в какую
сторону были направлены стремления русских братьев.
Итак, желание проникнуть в тайны высших степеней, не получившее
удовлетворения в Рейхелевском масонстве, навело
| |  скачать работу |
История масонства: попытка демифологизации |
