К вопросу о методологии изучения жизни и творчества М.Ю. Лермонтова
Другие рефераты
К ВОПРОСУ О МЕТОДОЛОГИИ ИЗУЧЕНИЯ
ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА М.Ю.ЛЕРМОНТОВА.
Еще Борис Михайлович Эйхенбаум в статье 1916 года «Карамзин», которую
он
считал своей первой настоящей литературоведческой работой, говорил о
ложности «обычного историко-литературного метода», подводящего
исследователя «под общие схемы умонастроений той или другой эпохи». К
сожалению, в наше время мы вновь можем упрекнуть лермонтоведение в
методической беспомощности, в частой подмене исторического изучения
творчества и биографии поэта чисто психологическими характеристиками. И
сегодня мы можем сказать о том, что биография М.Ю.Лермонтова действительно
остается «нищенской» (выражение А.Блока, говорившего о лермонтовском
«кладе» и «шифре»). Лермонтов действительно зашифрован. Б.Эйхенбаум
совершенно справедливо говорил о том, что «проблематика в изучении
Лермонтова должна быть исторической. Только тогда мы приблизимся к тому
«беспристрастию», которого требовал А.Блок, боясь «тревожить милый прах».
Это беспристрастие не имеет, конечно, ничего общего с бесстрастием, с
холодным объективизмом: ведь дело не в объективности самой по себе, а в
том, чтобы анализ жизни и творчества Лермонтова опирался на историческую
действительность и вел к истине»[i]
О формальном методе в литературоведении в свое время писал
Б.В.Томашевский2. Иногда споры по методологии выливались в продолжительный
разговор о дилентантизме в науке вообще. В качестве примера можно вспомнить
критику так называемого «метода художницы Л.Н.Шаталовой» или же
исследований инженера С.В.Чекалина. Первую упрекают в том, что «с помощью
своего весьма сомнительного в научном отношении» метода она вот уже в
течение многих лет пытается раскрыть «тайные мысли» Лермонтова3. Второй же
подвергся рукой критики за то, что его гипотезы строятся на весьма
сомнительных источниках.
Однако, как бы в пылу полемики не выплеснуть с водой ребенка. Можно
соглашаться или не соглашаться с отдельными выводами Л.Н.Шаталовой, но ее
мысль о комплексном подходе к исследованию творческого наследия и биографии
М.Ю.Лермонтова представляется нам интересной. К тому же, иногда в
критических статьях поражает необоснованность установок. Необходимо, чтобы
иные критики не просто отвергали те или иные положения, но делали это
аргументировано.
Взгляд же С.В.Чекалина на историю о старинной рукописи, хранящейся в
Центральном Государственном архиве литературы и искусства, под названием
«Рецепт. Как составлять жизненный элексир», как на один из главных
документов, убеждающих «что дуэль Лермонтова с Мартыновым не носила
случайного характера», при сопоставлении с другими свидетельствами не
представляется нам настолько абсурдной, насколько ее считает В.А.Захаров.
К источникам, как и к истории вообще нельзя подходить с
хирургическими ножницами. Эпиграмма, о которой идет речь («Mon cher Michul,
оставь Adel» ) при всей
сомнительности ее авторства… является рукописным документом, определенного
времени. Источниковеду, работающему в области лермонтоведения, важно,
прежде всего, разобраться, почему появился этот документ, сколько он
содержит субъективной и сколько объективной информации.
Очень важным представляется нам сегодня вопрос о методологии в
области лермонтоведения. Начнем, пожалуй, с соотношения индуктивного и
дедуктивного методов исследования биографии М.Ю.Лермонтова. Естественно,
чтобы лучше понять тот или иной исторически обоснованный этап его
творчества, необходимо детальное изучение определенного фрагмента
«ландшафта его души». Но для того, чтобы представить себе творческий
процесс в целом, его развитие и динамику, отдельные факты следует
выстраивать в определенные логические цепочки, рассматривая их с позиций
ученых-историков, философов, социологов, психологов, культурологов, т.е. с
позиций современного гуманитарного знания. Лермонтов – это явление, которое
вырывается за рамки отдельной науки. В этой ситуации, возможно, обращение и
к западной литературе о бытующих там вариантах методологии исторических
исследований, и к философии русских религиозных мыслителей, в свое время не
понятых и не оцененных по-достоинству в России. Необходимо заполнить брешь,
образовавшуюся в связи с отступлением марксистской идеологии. И тут можно
прийти к выводу о том, что именно открытый и обоснованный русским ученым
Н.Я.Данилевским «цивилизационный подход» призван заполнить теоретический
вакуум, образовавшийся в российском обществознании. Именно этот подход
нашел развитие в исторических трудах таких западных ученых-культурологов,
как О.Шпенглер и А.Тойнби, он широко пропагандировался выдающимся русским
ученым-эмигрантом П.А.Сорокиным и сегодня применяется многими историками
Запада на практике.
Обращение к наследию Н.Я.Данилевского присутствует и в работах
некоторых начинающих российских историков. «Славянский Нострадамус»
(выражение В.М.Михеева, опубликовавшего книгу о Данилевском в 2-х частях в
1993 году4), обосновал необходимость обстоятельного анализа исторического,
историографического и событийного контекста русской общественной мысли.
Причем, он говорил не только об исследованиях историософских, но и
геополитических. По его мнению, «собирание всяких фактов без всякой
руководящей этим собиранием идеи не потому только ведет к самым ничтожным
результатам, что эти факты остаются без всякой группировки, без всякого
обобщения и без всякой иерархической подчиненности, но и потому, что при
этом самые важные факты должны оставаться незамеченными». Данилевский
считает, что человеку в научном познании более свойственно идти индуктивным
путем, от какой-либо обобщающей мысли. Это заложено «в самом
интеллектуальном устройстве человека, по которому внимание не может
равномерно распределяться совершенно безразлично на все явления и на все
модификации какого-нибудь явления». В после зрения человека попадает только
то, что соответствует чувствам и мыслям, господствующим в нем в данный
момент; то, что соответствует или опровергает занимающую его идею,
зародившуюся в нем. «Одним словом, - пишет Данилевский, - только то, что мы
ищем, можем мы и видеть в данном явлении». Отсюда он делает вывод о том,
что необходимо иметь самые обширные сведения для того, чтобы достигнуть
хоть сколько-нибудь значительного успеха в исследовании.
Сказанное можно проиллюстрировать на примере изучения биографии
М.Ю.Лермонтова. Мы разбили его поэтическое творчество по периодам, связав
его с летописью жизни поэта, но, говоря о ранней лирике, мы находим образы,
встречающиеся в ней и в произведениях позднего Лермонтова, то есть,
творчество его неразрывно, как неразрывно надо рассматривать и факты его
биографии. Не случайно и материалы, освещающие различные по времени события
жизни поэта содержатся в самом широком круге источников. Иногда в
лермонтоведении складывалась такая ситуация, когда источниковедение
топталось на месте, годами не давая ответа на спорные вопросы в этой науке.
Подобную ситуацию мы наблюдаем в проблеме датировки пребывания на Юге
России супружеской четы Оммер де Гелль, которая могла бы пролить свет на
вопрос о возможности встречи Лермонтова и госпожи Адель Оммер де Гель,
который до сих пор остается спорным. Источников по этой теме,
рассматриваемых лермонтоведами явно не хватало. И тогда просто пришлось
расширить спектр исследования, обратившись к публикациям в области…
геологии! Это обращение может показаться странным лишь на первый взгляд.
Учитывая то, что муж Адель Оммер де Гель – женщины-легенды в жизни
М.Ю.Лермонтова, был известным ученым-естествоиспытателем, такое обращение
представляется вполне логичным и оправданным. Итак, Ксавье Оммер де Гель –
крупнейший французский геолог, деятельность которого попала в поле зрения
Российского академика, энциклопедиста К.М.Бэра, которого В.И.Вернадский
называл «великим мудрецом». Бэр высоко ценил научные изыскания Ксавье
Оммера и в 1853 году совершил свою Каспийскую экспедицию по его следам.
Экспедиция насчитывала всего пять человек, но одним из этих пяти был
Н.Я.Данилевский, тогда молодой, начинающий ученый! Этот малочисленный
состав экспедиции, проработавший на Юге России в тяжелейших условиях в
течение четырех лет, осуществил исследования, которые современной наукой по
праву считаются классическими. В основе же этих исследований лежали
результаты нивелировки долины Маныча, произведенные Ксавье Оммером. К.М.Бэр
ездил по его следам, беседовал с людьми, которые помнили французского
ученого и «его красавицу жену», скрупулезно записывая полученные сведения в
свой путевой дневник.
Дневники К.М.Бэра были впервые опубликованы на русском языке
ленинградским отделением Академии наук СССР в 1984 году5. Эта публикация
позволила совершенно обоснованно говорить о том, что чета Оммер де Гель
находилась на Юге России с 1839 по 1841 год. Эта датировка не исключает
возможности встречи М.Ю.Лермонтова с А.Оммер де Гель (хотя и не доказывает
ее).
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
