Комиссия по уложению и Наказ Екатерины
учреждениях, предлагали вместо назначаемых
правительством чиновников заполнять административные должности дворянами,
избранными на уездных и провинциальных собраниях.
Важнейшая особенность городских наказов состояла в отсутствии
требований отменить крепостнический режим или заменить самодержавный строй
более демократическим: напротив, горожане претендовали на дворянские
привилегии — освобождение от телесных наказаний, предоставление права
владеть крепостными, восстановление указа, разрешавшего промышленникам
покупать крестьян к мануфактурам. Городские наказы требовали монополии
горожан на занятия торговлей и лишения или ограничения этих прав для дворян
и крестьян. Наказы горожан, как видим, не выходили за рамки существовавших
социальных и политических порядков.
Функционирование Комиссии
Уложенная комиссия открылась 30 июля 1767 года торжественным
богослужением в Успенском соборе Кремля. Первоначальным местом ее работы
стала Грановитая палата (в последующем общие собрания Комиссии происходили
в Петербурге). На первом же собрании депутатам зачитали с любопытством
ожидаемый ими екатерининский "Наказ". И тут выяснилось, что не выходившие
за пределы интересов отдельного сословия, города, уезда наказы с мест,
коими должны были руководствоваться депутаты, своей приземленностью резко
контрастируют с "Наказом" Екатерины, наполненным чудными для собравшихся
суждениями о том, "что есть вольность", "равенство всех граждан", и Бог
знает чем еще!
Однако чрезвычайно тронутые пышным открытием работы Комиссии депутаты,
не сумевшие на слух понять действительно мудреный для них "Наказ", стали
думать, "что сделать для государыни, благодеющей своим подданным". Ничего
путного в их головы не пришло, и потому они решили поднести ей титул
"Великой, Премудрой Матери Отечества". Но дальновидная Екатерина, дабы не
дразнить гусей, "скромно" приняла лишь титул "Матери Отечества", сказав,
что "любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю,
быть любимою от них есть мое желание". Так неожиданно (а скорее всего, по
заранее заготовленному сценарию) был снят самый неприятный и щекотливый для
Екатерины вопрос о незаконности ее восшествия на трон. Отныне после
публичного подтверждения столь представительным собранием законности ее
власти положение Екатерины Алексеевны на престоле стало куда прочнее.
Относительно спокойно прошло избрание 18 частных комиссий для сочинения
законов, и начались рабочие будни депутатов, окончательно отрезвившие
Екатерину. Она из-за портьеры скрытно наблюдала за всем происходящим в зале
и время от времени посылала записочки с наставлениями порой терявшемуся
председателю, генерал-аншефу А. И. Бибикову. Вместо ожидаемого ею делового
обмена мнениями начались бурные дебаты представителей разных сословий,
когда ни одна из сторон ни в чем не хотела уступать другой. Дворяне с тупым
упрямством отстаивали свое монопольное право на владение крестьянами, а
купечество - на занятие торговлей и промышленностью. Более того, едва ли не
в первую очередь купцы ставили вопрос о возврате недавно отнятого у них
права покупать крестьян к заводам. Но здесь императрица была тверда и
неуступчива: "Невольные руки хуже работают, нежель вольные, и покупки
фабрикантами деревень - прямое истребление земледелия", являющегося
главным, по ее убеждению, источником существования человечества. Столь же
истово купечество выступало и против торговой деятельности крестьян,
руководствуясь исключительно своими узкосословными, корыстными интересами.
Не было единства и среди представителей господствующего класса: дворяне
с национальных окраин желали уравняться в правах с дворянством центральных
губерний, а депутаты от родовитого дворянства во главе со своим лидером -
прирожденным оратором и полемистом князем М. М. Щербатовым - высокомерно
противопоставляли себя мелкому дворянству и выступали за решительную отмену
тех положений петровской Табели о рангах, по которым дворянское звание
могли получать за заслуги представители других сословий...
Но все это были цветочки. Наибольший гнев дворян-крепостников, из
которых в основном и состояли дворянские избранники, вызвали робкие призывы
некоторых их же собратьев ограничить произвол помещиков. Слова депутата от
города Козлова Г. С. Коробьина, что крестьяне являются основой благополучия
государства и с их разорением "разоряется и все прочее в государстве", а
потому их надо беречь, потонули в хоре голосов крепостников, возмущенных
"наглым" призывом к изменению "освященных Богом" порядков. Дворянство,
пользуясь своим большинством, все смелее требовало расширения помещичьего
права на личность крестьянина и плоды его труда. Раздались голоса и о
применении смертной казни к наиболее непокорным из крестьян.
Но росло количество выступлений и противоположного характера, особенно
после того, как в июле 1768 года на общее обсуждение был вынесен
подготовленный в частной комиссии законопроект о правах дворян. Почти 60
депутатов, в том числе и "своих", дворянских, подвергли острой критике
предложенный документ. Это не могло не обеспокоить императрицу, вовсе не
желавшую продолжать прения в подобном неконструктивном духе: депутаты ни на
йоту не смогли приблизиться к единому решению вопроса о дворянских правах.
Некомпетентность депутатов, их неспособность подняться до понимания
провозглашенных в "Наказе" идей произвели на императрицу столь угнетающее
впечатление, что для "просвещения" депутатов прибегли к необычной мере:
день за днем им стали громко и внятно читать все принятые с 1740 по 1766
год законы об имущественных правах, а также Соборное Уложение 1649 года и
еще около 600 разнообразных указов. Трижды подряд вновь и вновь оглашали
екатерининский "Наказ". Работа Комиссии была фактически парализована, и в
конце 1768 года с началом русско-турецкой войны ее "временно" (а как
оказалось, навсегда) распустили. Хотя некоторые частные комиссии продолжали
работать вплоть до 1774 года.
Обстоятельно изучив работу Комиссии, С. М. Соловьев четко определил
главное ее назначение: ее созвали с целью "познакомиться с умоначертанием
народа, чтобы испытать почву прежде, чем сеять, испробовать, что возможно,
на что будет отклик и чего еще нельзя начинать". Это - заключение историка,
основанное на объективном анализе большого количества документальных
материалов. А вот мнение самой императрицы относительно задач Комиссии:
"Мысль - созвать нотаблей была чудесная. Если удалось мое собрание
депутатов, так это от того, что я сказала: "Слушайте, вот мои начала;
выскажите, чем вы недовольны, где и что у вас болит? Давайте пособлять
горю; у меня нет никакой предвзятой системы; я желаю одного общего блага: в
нем полагаю мое собственное. Извольте же работать, составлять проекты;
постарайтесь вникнуть в свои нужды". И вот они принялись исследовать,
собирать материалы, говорили, фантазировали, спорили; а ваша покорная
услужница слушала, оставаясь очень равнодушной ко всему, что не относилось
до общественной пользы и общественного блага".
Созыв Комиссии имел, таким образом, для императрицы интерес прежде
всего практический. А что же было ответом? "От дворянства, купечества и
духовенства послышался этот дружный и страшно печальный крик: "Рабов!" -
пишет С. М. Соловьев. Такое решение вопроса о крепостном состоянии,
полагает историк, "происходило от неразвитости нравственной, политической и
экономической. Владеть людьми, иметь рабов считалось высшим правом,
считалось царственным положением, искупавшим всякие другие политические и
общественные неудобства".
Для того чтобы основательно подорвать "представление о высокости права
владеть рабами", как известно, понадобилось еще почти целое столетие.
Работа Комиссии ясно показала, что для ликвидации рабства почва оказалась
совершенно неподготовленной. Разочарованная и обескураженная, но
сохранившая трезвость ума, Екатерина вынуждена была "предоставить времени
удобрение почвы посредством нравственно-политического развития народа".
Какие-то сомнения относительно способности дворянства подняться над
реалиями повседневной жизни и проявить государственный подход, видимо,
одолевали Екатерину и ранее. Иначе трудно объяснить, зачем еще только
готовившийся "Наказ" она давала для ознакомления особо доверенным людям. На
завершающем этапе документ был зачитан и ceнaтopaм с предложением внести
вoзмoжные поправки. Однако императрица явно переоценила степень
"просвещенности" и тех и других (да и общества в целом). Много позднее она
в своих "Записках" с досадой напишет: "Я думаю, не было и двадцати человек,
которые по этому предмету мыслили бы гуманно и как люди <...> я думаю, мало
людей в России даже подозревали, чтобы для слуг существовало другое
состояние, кроме рабства".
Другая выдержка из тех же "Записок" полна еще большим чувством горечи,
которое оставили у Екатерины не только депутаты Уложенной комиссии, но и ее
ближайшее окружение, ознакомившиеся с "Наказом": "Едва посмеешь сказать,
что они (крепостные крестьяне. - М. Р.) такие же люди, как мы, и даже когда
я сама это говорю, я рискую тем, что в м
| |  скачать работу |
Комиссия по уложению и Наказ Екатерины |
