Лингвистический анализ текстов американской Литературной сказки
является то, что в нём "сквозит" текст-предшественник, при этом
адекватный смысл двупланового текст возникает только при соотнесении
последнего с прецедентным текстом, которое обязано включаться в процессе
его восприятия.
Ю.Н. Тыняновым была исследовано одно из разнообразных текстовых
отношений – гипертестуальность двупланового текста стилизации и пародии.
ЛС сходна со стилизацией в том отношении, что также является двуплановым
текстом. При воспроизведении ЛС, так же, как и при воспроизведении
стилизации, происходит взаимодействие буквального плана рассматриваемого
текста и второго плана – плана претекста (НС). В принципе, второй план
может быть представлен не только отдельными текстами, но и их
совокупностью, которая создаёт образ определённого типа текста.
Особенностью такого образа является отстутствие в нём факультативных для
данного типа текста элементов, иначе говоря, жанрово-стилевая доминанта
данного прецедентного текста представлена в чистом виде.
Выстраивание второго плана – прецедентного текста – зависит от
степени знакомства с ним реципиента. Перефразируя слова Ю.Н. Тынянова о
пародии [Тынянов, 1977: 212], актуальные для всех двуплановых текстов,
можно сказать, что ЛС существует постольку, поскольку через произведение
просвечивает второй план – план претекста (НС); и чем чётче этот план
представлен в сознании реципиента, тем больше все элементы семантически и
лингвостилистически организованный текст ЛС воспринимается в сравнении с
аналогичными элементами прецедентного текста (НС), тем осознанней процесс
восприятия текста ЛС, эксплицитней диалог реципиента с текстом. В
двуплановом (пародийном) тексте два плана неразделимы. Их взаимодействие а
процессе восприятия обеспечивается присутствием интертекста в тексте-
матрице.
Вместе с тем, в интертекстуальных отношениях текст-матрица (первый
план) и претекст (второй план) может присутствовать элемент антагонизма,
проявляющийся в реализации двуплановым (парадигматическим) текстом
парадигматической функции по отношению к претексту
Данное положение чрезвычайно актуально для ЛС, отношение которой к
НС традиционно имеет антагонистический характер. В оппозиции ЛС НС
действует одновременно центробежные и центростремительные силы: ЛС
стремится элиминировать в своём тексте все черты НС и абстрагируется от
традиции последней, однако без таких черт ЛС не будет узнаваема как
сказочный текст. Как отмечает Дж. Стивенс, "… интертекст зачастую принимает
форму пародии или травестирует прецедентный текст, и её цель зачастую
видится как жест иконоборства, попытка ниспровергнуть то, что
воспринимается как доминантный дискурс. Объектом такой пародии становится
целостный образ НС или отдельные элементы её лингвостилистической
организации. Так, наряду с существованием ЛС, представляющих
канонизированные пересказы НС, утративших свою двуплановость, ЛС может
основываться на допущении, что реципиенту придётся сравнивать эти два
текста; смысл такой ЛС формируется в процессе движения читателя между этими
двумя текстами, то есть эффект будет интертекстуальным в полном смысле
этого слова [Stephens, 1992: 87- 88] . При рассмотрении механизма
интертекстуального взаимодействия ЛС и НС в процессе воприятия ЛС,
необходимо определить, открывает ли интертекст новую смысловую перспективу…
или, напротив, создаёт такое сюжетное взаимоналожение смыслов, которые в
какой-то мере аннигилируют финальный смысл… "закрепляя" классическую
репрезентацию".
Основными функциями интертекстуальности, таким образом, являются
конструирующая и смыслопорождающая. Интертекстуальность имеет свойство
привлекать внимание читателей к чтению как процессу и, соответственно, к
таким аспектам представления, повествования и взаимоотношений "жизнь-
искусство" как влияние языка и традиции на субъективность [Stephens, 1992:
116].
Разграничение, находящееся в гипертекстуальных отношениях жанров ЛС
и НС представляет сравнительный анализ их типологических характеристик -
жанрово-стилевых доминант. Проблема выделения жанрово-стилевой доминанты ЛС
неоднократно рассматривалась в современном литературоведении. Такие авторы,
как М. Люти [ Luthi, 1968], Е.М. Неелов, Ю.Ф. Ярмыш [Ярмыш, 1972], В.А.
Бахтина [Бахтина,1979], Л.Ю. Брауде [Брауде, 1977], В.В. Ляхова [Ляхова,
1980], И.П. Лупанова [Лупанова, 1981], Т.А. Чернышева [Чернышова, 1979],
полагают, что существенной чертой, сближающей ЛС и НС, является особая
картина мира, в которой чудеса, фантастические происшествия "…не осознаются
сказочными персонажами как нечто ирреальное. Они – норма сказочного мира,
они никого не удивляют. Они как бы растворены в атмосфере
сказки…"[Лупанова, 1981: 79]. В ЛС чудо выступает сюжетообразующим
фактором, данная особенность сказочной картины мира последовательно
углубляется и выдвигается на первый план. В.А. Бахтина отмечает, что если в
НС фантастическая, сказочная картина мира была лишь одной из мотивировок
развития действия, то в ЛС она становится главной мотивацией и чудес и
всего сюжета в целом, и даже сказочного стиля. Это позволяет говорить о
том, что для жанра ЛС характерным является активное представление сказочной
картины мира – наследия НС.
Однако, в качестве типичной особенности ЛС выделяется не только
представление сказочной картины мира, для которой волшебство является
онтологическим стержнем, но и особая лингвистическая стилизация самого
текста, его поверхностная структура.
Комплексный подход к решению данной проблемы представлен в
фундаментальной работе М.М. Липовецкого "Поэтика литературной сказки"
[Липовецкого, 1992]. Для него проблема взаимосвязи ЛС и НС, а также
проблема выделения доминантных характеристик ЛС лежит в области
интерстекстуальных отношений – поиска типологического родства между ЛС и НС
и разработке концепции "памяти жанра", предложенной М.М. Бахтиным [Бахтин,
1972].
Эта концепция предполагает, что в основе литературного жанра лежит
сохранение и одновременное обновление элементов архаики на каждом новом
этапе развития литературы и в каждом индивидуальном произведении данного
жанра. При этом жанровая архаика никогда не оживает и не обновляется в
целом, а только при повороте, который актуален в современной социальной и
культурной ситуации.
Жанр живёт настоящим, но всегда помнит своё прошлое, он –
представитель творческой памяти в процессе литературного развития.
Мысля о существовании определенного фонда элементов, стереотипных
для каждого жанра литературы, в частности, для НС, проводится также в
работе А.Н. Веселовского "Историческая поэтика" [Веселовский, 1940: 51].
Аналогичные выводы в отношении ЛС получены Л.Ю. Брауде: "… ЛС, которая
часто строится на НС, имеет с ней нечто общее и подчиняется законам,
определяющим единство сказки как жанра" [Брауде, 1979: 9]. Таким образом,
устойчивость жанра на всех этапах его исторического развития объясняется
сохранением и обновлением его жанрово-стилевой доминанты – его типичных
признаков – элементов "памяти жанра". Положение М.М. Бахтина о целостном
усвоении жанрово-стилевой доминанты актуально не только для диохраническихх
исследований одного жанра, но и при рассмотрении проблемы взаимодейтвия
жанров, ЛС и НС в частности. Опираясь на концепцию Бахтина, можно
утверждать, что ЛС, связанная с НС генетически, целостно ассимилирует
жанрово-стилевую доминанту последней, её "память жанра". Как отмечает Е.М.
Неелов, "фольклорный жанр, сталкиваясь с литературой, усваивается и
перерабатывается последней, так сказать, не только "по частям", но и как
жанровое целое (Поэтому, кстати, так часто и смешивают фольклорную сказку с
ЛС)" [Неелов, 1974: 51].
Основой системного выделения жанрово-стилевой доминанты НС и ЛС
должно послужить рассмотрение общей структуры художественного текста.
Как показал анализ работ, посвящённых этой теме, жанрово-стилевая
доминанта как НС, так и ЛС, ядром которой являются ассимилированные
элементы «памяти жанра». НС представлена, в целом, семантически.
Следовательно, она нуждается в элементах формальной структуры, способных
зафиксировать её семантические личностные характеристики. Проследить
взаимосвязь межу семантическими и структурными компонентами жанрово-
стилевой доминанты ЛС и НС позволит комплексное исследование всех уровней
этих художественных произведений. За основу общей структуры текста
художественного произведения принимается цепь уровней: форма выражения
(Ф1);
субстанция выражения (Ф2); форма содержания (С2); субстанция содержания
(С1), предложенная в работах Л. Ельмслева [Ельмслев, 1960,: 305-318].
Следовательно, художественный текст может рассматриваться как
четырёхуровневое образование, в которое входят уровни текстуры (Ф1),
контекста формы (Ф2), контекста содержания (С2), подтекста (С1). Текстура
понимается как лингвостилистическая реализация виртуальной структуры текста
в речи. Под контекстом формы и содержания имеется в виду кодовое
построение, системой средств соответственно (1) реализации континуума
(архитектоническая, композиционная функции коп. текста) и (2) монтажа
содержательных единиц (фабульная, сюжетная функции коп. текста),
участвующих в оформлении ситуации речевого высказывания [Казанцева, 1991:
4]. Подтекст рассматривается как смысловой план (цель) речевого сообщения.
В конкретном художественном произведении они реализуются соответственно как
уровень лингвостилистической организации текста (в терминологии автора –
план языковой актуализации), уровень композиции, уровень сюжета, уровень
подтекста [Казанцева, 1991: 6].
Рассмо
| |  скачать работу |
Лингвистический анализ текстов американской Литературной сказки |
