Л.Н. Андреев. Жизнь и творчество
лесообразность как глупую преднамеренную выдумку, оправдывающую
страдания, ложь, угнетение, реки слез и крови, Л. Андреев вместе с тем
изображает человека игрушкой злых и бессмысленных сил, непонятных,
враждебных, непреодолимых. «Над всей жизнью Василия Фивейского, - пишет Л.
Андреев, - тяготел суровый и загадочный рок». Однако далеко не все
прогрессивные критики считали авторскую концепцию пессимистически
безысходной. Н. Ашешов, например, увидел пафос повести совсем в ином: «…над
всеми символическими наслоениями поэмы Андреева звучит реальная нота, а
материалистическая теза, положенная в ее основу, рассеивает ненужные
призраки и иллюзии. И когда этот гипноз и этот кошмар, который навевается
талантом писателя, проходит, а пытливая мысль анализирует поэму всю,
целиком, то звонко начинает петь в воздухе победная песня жизни и ярко
выделяется клич к разумной осмысленной борьбе, к которой зовет писатель
сквозь символы и туманы своего замечательного произведения» («Образование»,
1904, № 5, отд. 3, с. 99).
Рассказы Леонида Андреева 1910-х гг., прежде всего, - феномен
творческого пути яркой художественной индивидуальности. В то же время
своеобразие этих произведений не отменяет во многих случаях их
типологическую перекличку с явлениями современной литературы. Стремление к
объединению социально-психологического и философского аспектов изображения
отличало в эпоху между двух революций творчество писателей-реалистов.
Универсализация темы, выявление соответствий между бытовой стороной
происходящего и его общечеловеческим смыслом вызывало использование
аналитической многоаспектности повествования, активных композиционных
приемов (построение рассказа, основанное на принципах лейтмотива и
контрапункта, контраста и диссонанса. Все это характеризовало такие высокие
достижения реализма нового времени, как «Братья» и «Господин из Сан-
Франциско» И. Бунина, «Пески» А. Серафимовича.
В своих творческих поисках Андреев был близок этому направлению
литературного развития и в то же время принадлежал ему далеко не всецело.
Наряду со стремлением к глубинному осмыслению социально-исторического
кризиса эпохи в творчестве Андреева ощутима тяга к мифологизации
действительности, изображению «вечных» образов и ситуаций, что диктовалось
подходом к проблемам человеческой деятельности и сознания как проблемам
извечным. Это дает объективные основания соотносить творчество Андреева с
творчеством писателей-символистов, в частности рассказами В. Брюсова и Ф.
Сологуба.
Повесть «Бездна» (1902), задуманная Андреевым «в целях всестороннего
и беспристрастного освещения подлецки-благородной человеческой природы»
созвучна Достоевскому (Лит. наследство. Т. 72. С. 135). Человек предстает в
ней рабом низменных, животных инстинктов. Андреев был и до сих пор
считается мастером психологического анализа, хотя характер его формальных
приемов в трактовке психологической тематики ускользает от однозначного
определения. Несмотря на то, что при появлении первых произведений Андреева
его приветствовали как писателя-реалиста, очень в скором времени стало
понятно, что андреевский психологизм не вписывается в рамки традиционной
реалистической «диалектики души». Может быть, поэтому Лев Толстой
неоднократно упрекал его в неискренности при трактовке психологии героев.
Андреев признает мастерами «психологичности» Достоевского, Толстого и,
прежде всего, Чехова, которого он, не колеблясь, называет «панпсихологом».
На его взгляд, Чехов заслуживает этого определения потому, что он как в
прозе, так и в своих драматических произведениях «одушевлял все, чего
касался глазом: его пейзаж не менее психологичен, чем люди; его люди не
более психологичны, чем облака, камни, стулья, стаканы и квартиры».
Проявление этой тенденции можно заметить в рассказе «Бездна». Фабула
рассказа проста. Студента Немовецкого и девушку Зиночку, увлекшихся во
время прогулки за городом романтическими разговорами о силе и красоте
любви, застает темнота. Их идиллию грубо нарушает пьяная компания: хулиганы
избивают студента и совершают насилие над девушкой. Когда Немовецкий
наконец приходит в себя, уже глубокая ночь, он принимается искать Зиночку
и, найдя ее без сознания, полураздетую, насилует ее, будучи не в силах
побороть в себе неукротимое животное желание. Постепенное развитие
«внутреннего» действия передается прежде всего через пейзаж: солнечный,
теплый и золотой в начале рассказа, угрюмо-свинцовый, угрожающий при
встрече с хулиганами, мрачный, безлюдный в эпилоге. В этом произведении
пространство превращается в психологическую эманацию, которая не только
преображает пейзаж, но и предопределяет участь героев («чувствовали угрюмую
враждебность тусклых неподвижных глаз». Одушевление природы передает
внутреннее состояние героев и нависающую над ними опасность. Важнейшим
композиционным приемом в прозе Андреева является построение по принципу
контраста, что соответствует биполярности его мировоззрения, постоянно
колеблющегося между антиномиями: жизнь и смерть, свет и тьма, реальное и
ирреальное (в «Бездне»: день – ночь, нежность-зверство, невинность-разврат,
солнечный свет – лунный свет). Через повторение ключевых слов («рука»,
«тело», «глаза», «тьма», «бездна», «ужас») и образов автор показывает, как
появляется ужасная мысль, как она развивается вплоть до своего завершения в
созданном лишь намеками эпилоге, где нет ни описания, ни названия
происходящего события: «На один миг сверкающий огненный ужас озарил его
мысли, открыв перед ним черную бездну. И черная бездна поглотила его». Этот
способ прекращения повествования ярче воссоздает перед читателем описанную
развязку сюжета. Подобно талантливому режиссеру фильма-триллера умело
пользуется приемами монтажа и звуковым сопровождением, подготавливая сцену
западни, Андреев посылает читателю сигналы тревоги посредством особой
образной организации текста (через метафоры, лексические и синтаксические
повторы) и коннотирует предметы, пейзаж, персонажей психологическим
«ключом» произведения. Андреев не предлагает читателю психологических
обоснований того, почему его герой превращается в «зверя», и это надо
приписывать не недостатку психологической проницательности Андреева, а
скорее его философскому мировоззрению – тайна человеческой натуры
недоступна, поэтому невозможно что-то доказывать. Вплоть до того момента в
повествовании, когда избитый хулиганами герой приходит в себя, он
представляется обыкновенной личностью: речь идет о нормальном, хорошо
воспитанном, несколько робком юноше, который мечтает о прекрасных чувствах
и благородных поступках. Но, оказавшись в чрезвычайной ситуации – один,
ночью, рядом с поруганным бесчувственным телом подруги, - он переживает
мгновенное превращение, которое Андреев не объясняет с точки зрения
психологической динамики, а подготавливает подступно. У Достоевского Соня
была вынуждена вести позорный образ жизни уличной проститутки, чтобы
прокормить семью. Раскольников никак не мог понять, «что поддерживало ее» и
« почему она так слишком уже долго могла оставаться в таком положении и не
сошла с ума…». «Весь этот позор, очевидно, коснулся ее только механически;
настоящий разврат еще не проник ни одною каплей в ее сердце: он это видел,
она стояла перед ним наяву…», - приходит к выводу герой М. Достоевского.
Данный пример является своего рода антитезой случаю, описанному Андреевым в
«Бездне». Эта «диалектика души» человеческой была зафиксирована в Библии,
задолго до нашей эры. С одной стороны говорится: «Больше всего хранимого
храни сердце твое; потому что из него источники жизни» (Книга Притчей
4:23), - а с другой: «Ибо из сердца исходят злые помыслы, убийство,
прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления: это оскверняет
человека» (Ев. от Матфея 12:19) или «Лукаво сердце человеческое более всего
и крайне испорчено; кто узнает его?» (Книга Иеремии 17:9). Для писателя-
«мистика» не разум является ключом к миропониманию, а интуиция, Разум
отступает перед натиском бессознательного – и человек сокрушен.
Бессознательное – это бездна, пропасть, грозящая разверзнуться в любую
минуту под изощренными сооружениями человеческого ума, и знаменательно то,
что само вынесенное в заглавие слово, являясь емким образом-символом,
встречается у Андреева весьма часто, порой становясь одним из ключевых
(например, в рассказах «Вор» (1905) и «Тьма» (1907). Писатель намеревался
осветить и «благородные» стороны человека в «Антибездне», но замысел
остался неосуществленным.
Важным не только литературным, но и общественным событием стало
появление антивоенной повести «Красный смех» (1904). Ее тематическая основа
– события русско-японской войны, но сюжетно-копозиционный центр
произведения составило потрясенное, болезненно галлюцинирую
| |  скачать работу |
Л.Н. Андреев. Жизнь и творчество |
