Логика динамических систем
ояние амбивалентности возможно как отношение текста к системе„в
настоящее время не действующей, но сохраняющейся в памяти культуры
(узаконенное в определенных условиях нарушение нормы), а также как
отношение текста к двум взаимно не связанным системам, если в свете одной
текст выступает как разрешенный, а в свете другой — как запрещенный.
Такое состояние возможно, поскольку в памяти культуры (а также любого
культурного коллектива, включая отдельного индивида) хранится не одна, а
целый набор метасистем, регулирующих его поведение. Системы эти могут быть
взаимно не связаны и обладать различной степенью актуальности. Это
позволяет, меняя место той или иной системы на шкале актуализованности и
обязательности, переводить текст из неправильного в правильный, из
запрещенного в разрешенный. Однако смысл амбивалентности как динамического
механизма культуры именно в том, что память о той системе, в свете которой
текст был запрещен, не исчезает, сохраняясь на периферии системных
регуляторов.
Таким образом, возможны, с одной стороны, передвижения и перестановки
на метауровнях, меняющие осмысление текста, а с другой — перемещение самого
текста относительно метасистем.
3. Ядро — периферия. Пространство структуры организовано
неравномерно. Оно всегда включает в себя некоторые ядерные образования и
структурную периферию. Особенно очевидно это в сложных и сверхсложных
языках, гетерогенных по своей природе и неизбежно включающих относительно
самостоятельные — структурно и функционально — подсистемы. Соотношение
структурного ядра и периферии усложняется тем, что каждая достаточно
сложная и исторически протяженная структура (язык) функционирует как
описанная. Это могут быть описания с позиции внешнего наблюдателя или
самоописания. В любом случае, можно сказать, что язык становится социальной
реальностью с момента его описания. Однако описание неизбежно есть
деформация (именно поэтому всякое описание — не просто фиксация, а
культурно творческий акт, ступень в развитии языка). Не освещая всех
аспектов такой деформации, отметим, что она неизбежно влечет за собой
наотрицание периферии, перевод ее в ранг несуществования. Одновременно
очевидно, что «однозначность/амбивалентность распределяются в семиотическом
пространстве неравномерно: степень жесткости организации ослабляется от
центра к периферии, что неудивительно, если вспомним, что центр всегда
выступает как естественный объект описания»[12].
В работах Ю. Н. Тынянова показан механизм взаимоперемещения
структурного ядра и периферии. Более гибкий механизм последней оказывается
удобным для накапливания структурных форм, которые на следующем
историческом этапе окажутся доминирующими и переместятся в центр системы.
Постоянная мена ядра и периферии образует. один из механизмов структурной
динамики.
Поскольку в каждой культурной системе соотношение ядро/периферия
получает дополнительную ценностную характеристику как соотношение верх/низ,
то динамическое состояние системы семиотического типа, как правило,
сопровождается меной верха и низа, ценного и лишенного ценности,
существующего и как бы несуществующего, описываемого и не подлежащего
описанию.
4. Описанное — неописанное. Мы отмечали, что самый факт описания
повышает степень организованности и понижает динамизм системы. Из этого
следует, что потребность описания возникает в определенные моменты
имманентного развития языка. Пользование определенной семиотической
системой большой сложности можно представить себе как маятникообразный
процесс качания между говорением на одном языке и общением с помощью
различных языков, лишь частично пересекающихся и обеспечивающих лишь
известную, порой весьма незначительную, степень понимания. Функционирование
знаковой системы большой сложности подразумевает совсем не стопроцентное
понимание, а напряжение между пониманием и непониманием, причем перенос
акцента на ту или иную сторону оппозиции будет соответствовать
определенному моменту в динамическом состоянии системы.
Социальные функции знаковых систем могут быть разделены на примарные
и вторичные. «Примарная подразумевает сообщение некоторого факта, вторичная
— сообщение мнения другого об известном «мне» факте. В первом случае
участники коммуникативного акта заинтересованы в аутентичности информации.
«Другой» здесь — это «я», который знает то, что «мне» еще неизвестно. После
получения сообщения «мы» полностью уравниваемся. Общий интерес отправителя
и получателя информации заключается в том, чтобы трудности понимания были
сведены к минимуму, следовательно, к тому, чтобы отправитель и получатель
имели общий взгляд на сообщение, то есть пользовались единым кодом»[13].
В более сложных коммуникативных ситуациях «я» заинтересован в том,
чтобы контрагент был именно «другим», поскольку неполнота информации может
полезно восполняться лишь стереоскопичностью точек зрения сообщения. В этом
случае полезным свойством оказывается не легкость, а трудность
взаимопонимания, поскольку именно она связывается с наличием в, сообщении
«чужой» позиции. Таким образом, акт коммуникации уподобляется, не простой
передаче константного сообщения, а переводу, влекущему за собой преодоление
некоторых — иногда весьма значительных — трудностей, определенные потери и
одновременно обогащение «меня» текстами, несущими чужую точку зрения. В
результате «я» получаю возможность стать для себя также «другим».
Коммуникация между неидентичными отправителем и получателем
-информации означает, что «личности» участников коммуникативного акта;
могут быть истолкованы как наборы неадекватных, но обладающих определенными
чертами общности кодов. Область пересечения кодов обеспечивает некоторый
необходимый уровень низшего понимания. Сфера непересечения вызывает
потребность установления эквивалентностей между различными элементами и
создает базу для перевода.
История культуры обнаруживает постоянно действующую тенденцию к
индивидуализации знаковых систем (чем сложнее, тем индивидуальнее). Сфера
непересечения кодов в каждом «личностном» наборе постоянно усложняется и
обогащается, что одновременно делает сообщение, идущее от каждого субъекта,
и более социально ценным, и труднее понимаемым.
Когда усложнение частных (индивидуальных и групповых) языков
переходит некоторую границу структурного равновесия, возникает потребность
во введении вторичной, общей для всех, кодирующей системы. Такой процесс
вторичной унификации социального семиозиса неизбежно влечет за собой
упрощение и примитивизации системы, но одновременно актуализирует ее
единство, создавая основу для нового периода усложнений. Так, созданию
единой национальной языковой нормы предшествует развитие пестрых и
разнообразных средств языкового выражения, а эпоха барокко сменяется
классицизмом.
Необходимость стабилизации, выделения в пестром и динамическом
языковом состоянии элементов статики и гомеостатического тождества системы
самой себе удовлетворяется метаописаниями, которые в дальнейшем из
метаязыковой сферы переносятся в языковую, становясь нормой реального
говорения и основой для дальнейшей индивидуализации. «Качание между
динамическим состоянием языковой неописанности и статикой самоописаний и
вовлекаемых в язык описаний его с внешней позиции составляет один из
механизмов семиотической эволюции»[14].
Вопрос структурного описания тесно связан с отделением необходимого,
работающего, того, без чего система в синхронном ее состоянии не могла бы
существовать, от элементов и связей, которые с позиций статики
представляются излишними. Если посмотреть иерархию языков — от простейших,
типа уличной сигнализации, до наиболее сложных, таких, как языки искусства,
— то бросится в глаза рост избыточности. Многочисленные языковые механизмы
будут работать на увеличение эквивалентностей и взаимозаменяемостей на всех
уровнях структуры (конечно, одновременно создаются и дополнительные
механизмы, работающие в противоположном направлении). Однако то, что с
синхронной точки зрения представляется избыточным, получает иной вид с
позиций динамики, составляя структурный резерв. Можно предположить, что
между присущим данному языку максимумом избыточности и его способностью
изменяться, оставаясь собой, имеется определенная связь.
Из сказанного можно сделать вывод о том, что большинство реальных
семиотических систем располагается в структурном спектре между статической
и динамической моделями языка, приближаясь то к одному, то к другому
полюсу. Если одна тенденция с наибольшей полнотой воплощается в
искусственных языках простейшего вида, то другая получает предельную
реализацию в языках искусства. Поэтому изучение художественных языков, и в
частности поэтического, перестает быть лишь узкой сферой функционирования
лингвистики — оно лежит в основе моделирования динамических процессов языка
как таковых.
Как пишет Лотман , «академик А. Н. Колмогоров показал, что на
искусственном языке, лишенном синонимов, невозможна поэзия. Можно было бы
выска
| | скачать работу |
Логика динамических систем |