Метафорический потенциал слова и его реализация в поэме Т.С. Элиота The Waste Land
от всех помех и
заблуждений взгляде на нее становится не менее, а более интересным
явлением.
Прежде всего Дэвидсон попытался развеять ошибочное мнение, будто
метафора наряду с буквальным смыслом или значением наделена еще и некоторым
другим смыслом или значением. Это заблуждение свойственно многим. Его можно
встретить в работах литературно-критического направления, у таких авторов,
как, например, Ричардс, Эмпсон и Уинтерс, в работах философов от Аристотеля
до Макса Блэка, психологов — от Фрейда и его предшественников до Скиннера и
его продолжателей и, наконец, у лингвистов, начиная с Платона и вплоть до
Уриэля Вейнрейха и Джорджа Лакоффа. Мысль о семантической двойственности
метафоры принимает разные формы — от относительно простой у Аристотеля до
относительно сложной у М. Блэка. Ее разделяют и те, кто допускает
буквальную парафразу метафоры, и те, которые отрицают такую возможность.
Некоторые авторы особо подчеркивают, что метафора, в отличие от обычного
словоупотребления, дает прозрение,- она проникает в суть вещей. Но и в этом
случае метафора рассматривается как один из видов коммуникации, который,
как и ее более простые формы, передает истину и ложь о мире, хотя при этом
и признается, что метафорическое сообщение необычно, и смысл его глубже
скрыт или искусно завуалирован [Дэвидсон,1990:172-193].
Взгляд на метафору как на средство передачи идей, пусть даже необычных,
кажется Дэвидсону столь же неверным, как и лежащая в основе этого взгляда
идея о том, что метафора имеет особое значение. Дэвидсон согласен с той
точкой зрения, что метафору нельзя перефразировать, он полагает, что это
происходит не потому, что метафоры добавляют что-нибудь совершенно новое к
буквальному выражению, а потому, что просто нечего перефразировать.
Парафраза, независимо от того, возможна она или нет, относится к тому, что
сказано: мы просто стараемся передать это же самое другими словами. Но,
если Дэвидсон прав, метафора не сообщает ничего, помимо своего буквального
смысла (как и говорящий, использующий метафору, не имеет в виду ничего,
выходящего за пределы ее буквального значения). Впрочем, этим не отрицается
тот факт, что метафора содержит в себе изюминку и ее своеобразие может быть
показано при помощи других слов.
В прошлом те, кто отрицал, что у метафоры в дополнение к буквальному
значению имеется особое когнитивное содержание, часто всеми силами
стремились показать, что метафора вносит в речь эмоции и путаницу и что она
не пригодна для серьезного научного или философского разговора. Дэвидсон не
разделяет этой точки зрения. Метафора часто встречается не только в
литературных произведениях, но и в науке, философии и юриспруденции, она
эффективна в похвале и оскорблении, мольбе и обещании, описании и
предписании. Дэвидсон согласен с Максом Блэком, Паулем Хенле, Нельсоном
Гудменом, Монро Бирдсли и другими в вопросе о функциях метафоры. Правда,
ему кажется, что она в дополнение к перечисленным выполняет еще и функции
совершенно другого рода.
Дэвидсон не согласен с объяснением того, как метафора творит свои
чудеса. Он основывается на различении значения слов и их использования и
полагает, что метафора целиком принадлежит сфере употребления. Метафора
связана с образным использованием слов и предложений и всецело зависит от
обычного или буквального значения слов и, следовательно, состоящих из них
предложений.
Дэвидсон показал, что бесполезно объяснять, как функционируют слова,
когда они создают метафорические и образные значения или как они выражают
особую поэтическую или метафорическую истину. Эти идеи не объясняют
метафоры — метафора сама объясняет их. Когда мы понимаем метафору, мы можем
назвать то, что мы поняли, “метафорической истиной” (metaphorical truth) и
в какой-то мере объяснить, в чем состоит ее “метафорическое значение”.
Буквальные значения и соответствующие условия истинности могут быть
приписаны словам и предложениям вне зависимости от каких-либо особых
контекстов употребления. Вот почему обращение к ним действительно имеет
объяснительную силу.
Метафора заставляет обратить внимание на некоторое сходство — часто
новое и неожиданное — между двумя и более предметами. Это банальное и
верное наблюдение влечет за собой выводы относительно значения метафор.
В метафоре определенные слова принимают новое, или, как его иногда
называют, “расширенное” значение.. Это расширение должно быть тем, что
философы называют расширением слова (extension of the word), то есть
относиться к классу сущностей, которые это слово называет.
Это объяснение в любом случае не может считаться полным, ибо если
считать, что слова в метафоре обладают прямой референцией к объекту, тогда
стирается разница между метафорой и введением в лексикон нового слова:
объяснить таким образом метафору — значит уничтожить ее.
Зависит или не зависит метафора от нового или расширенного значения —
это еще вопрос, но то, что она зависит от буквального значения, — это
несомненно: адекватное представление концепта метафоры обязательно должно
учитывать, что первичное или буквальное значение слов остается действенным
и в их метафорическом употреблении.
Возможно, тогда можно объяснить метафору как случай неоднозначности
(ambiguity): в контексте метафоры определенные слова имеют и новое, и свое
первичное значение; сила метафоры прямо зависит от нашей неуверенности, от
наших колебаний между этими двумя значениями.
Многозначность слова, если она имеет место, обусловлена тем фактом,
что в обычном контексте слово означает одно, а в метафорическом — другое;
но в метафорическом контексте отнюдь не обязательны колебания. Конечно,
можно колебаться относительно выбора метафорической интерпретации из числа
возможных, но мы всегда отличим метафору от неметафоры. В любом случае
эффект воздействия метафоры не заканчивается с прекращением колебаний в
интерпретации метафорического пассажа. Следовательно, сила воздействия
метафоры не может быть связана с такого рода неоднозначностью [цитата по:
Bain ,1887].
Иногда бывает так, что слово в одном и том же контексте имеет два
значения, причем нужно одновременно учитывать их оба. Или если слово
предполагает тождество значения можно сказать: то, что на поверхности
выступает как одно слово, в действительности представляет собой два слова.
Игра слов — часто встречающийся прием, но метафора далека от него.
Метафора не нуждается в удвоении: какими значениями мы наделили слова,
такие значения и сохраняются при прочтении всего выражения.
Предположение относительно аналогии с игрой слов можно модифицировать,
приписав ключевому слову (или словам) в метафоре два различных значения —
буквальное и образное — одновременно. Можно представить буквальное значение
как скрытое, как нечто ощущаемое, что воздействует на нас, не проявляясь в
контексте открыто, тогда как образное значение несет основную нагрузку. В
этом случае должно существовать правило, которое связывало бы оба значения,
ибо иначе такое объяснение сведется к теории неоднозначности (ambiguity).
Это правило утверждает, что по крайней мере для многих типичных случаев
слово, выступающее в своем метафорическом значении, прилагается ко всему
тому, к чему оно прилагается в своем буквальном значении, плюс к чему-то
еще [цитата по: Barfield ,1962].
В метафорическом контексте слово имеет новое значение, а употребление
метафоры дает, таким образом, возможность узнать это значение. В ряде
случаев действительно фактически не играет роли, будем ли мы о слове,
встретившемся в некотором контексте, думать как о метафоре или как об
употребленном в ранее неизвестном, но все же буквальном смысле.
В одном контексте метафорическое слово, употребляясь сотни и даже
тысячи раз, все равно остается метафорой, тогда как в другом контексте
слово может быть воспринято как буквальное практически с первого раза.
Если бы метафора, наподобие многозначного слова, имела два значения, то
можно было бы ожидать, что удастся описать ее особое, метафорическое
значение, стоит лишь дождаться, когда метафора сотрется: образное значение
живой метафоры должно навсегда отпечататься в буквальном значении мертвой.
Несмотря на то, что некоторые философы разделяют эту точку зрения,
Дэвидсону она представляется в корне неверной.
Можно узнать о метафорах много интересного, если сопоставить их со
сравнениями, ибо сравнения прямо говорят то, к чему метафоры нас только
подталкивают. Здесь надо учесть сложность процесса подбора сравнений,
которые бы в точности соответствовали той или иной метафоре.
Точку зрения, согласно которой особое значение метафоры идентично
буквальному значению соответствующего сравнения (simile) (если это
“соответствие” найдено), не следует путать с распространенным взглядом на
метафору как на эллиптичное сравнение [цитата по:Black,153-172]. Эта теория
не проводит различия между значением метафоры и значением соответствующего
ей сравнения и не дает возможности говорить об образном, метафорическом или
особом значении метафоры. Эта теория выигрывает в простоте, но простота
делает ее неэффективной. Ибо, если считать буквальным значением метафоры
буквальное значение соответствующего сравнения, то тем самым закроется
доступ к тому, что раньше понималось под буквальным значением метафоры.
Именно это значен
| |  скачать работу |
Метафорический потенциал слова и его реализация в поэме Т.С. Элиота The Waste Land |
