Миф, фольклор и сказка в произведениях Э. Хемингуэя
ой,
пересекающий границу миров, может притвориться мёртвецом, а мертвец живым.
Контакт внутри элементов двучлена - основной сюжет мифа.
Собственно в сказке существуют те же самые бинарные оппозиции. Только
там это «сказочное двоемирие» - где мир живых рассматривается через призму
мира мёртвых, и нет чётких границ между ними, они размыты.
В фольклоре «бинарность» выражается в системе персонажей. «Мотив
двойничества» пронизывает фольклорную традицию, то есть в народном
фольклоре обязательно присутствую двойники, качества которых
взаимодополняют друг друга. Они немыслимы друг без друга. О генезисе
двойников писала О.М. Фрейденберг. Этот генезис она связывает с мифом,
причем образ двойника возникает, по мнению исследовательницы, в разных
пластах мифологического сознания. В монографии «Поэтика сюжета и жанра» она
рассуждает о возникновении в анимистический период «представления о духе, о
душе как двойнике человека». Говоря о героях «греческого романа»,
Фрейденберг замечает, что зверь, с которым борется персонаж, воспринимается
как его двойник.[12] При этом двойничество реализуется в сюжетной функции
животного: зверь выступает как образ, воплощающий в себе мотив смерти или
избавления от смерти основного героя. Такие образы двойников мы найдем в
«Старике и море».
Рассмотрение «бинарности» необходимо для представленной работы, так
как основные понятия, концепты будут основаны именно на оппозициях:
рождение – смерть, сказка – реальность и т.д.
[pic]
Сказочные мотивы в рассказе «Индейский посёлок».
Основной ценностью в послевоенное время, оказывается человеческая
жизнь, рождение младенца. Мотивы продолжения рода, родов, возникают как
болевые точки реальной жизни, но с другой стороны, в народном фольклорно-
мифологическом сознании рождение является началом временного цикла и
находится в бинарном состоянии со смертью.
Итак, в своем творчестве Хемингуэй всегда обращается к истокам, к
корням человечества, первоначалу. Его своеобразное стремление к народу,
стремление к тому от чего всё начиналось, откуда пошёл род человеческий,
пронизывает большинство повестей. Фольклор - не уход от реальности, а
средство обновления, укрепления.
Произведения его действительно аллегоричны и символичны, в каждом
слове, предложении содержится определённый контекст, целый культурный и
генетический пласт. Многое сопоставимо с мифологией и фольклором.
Рассмотрим один из распространенных обрядов.
В мировой художественной традиции существует устойчивое представление
о рождении и отрочестве эпического богатыря, будущего воина – Кухулин,
Геракл, Манас, Добрыня. Прежде чем стать воином, человек, несущий
ответственность за племя в архаическом эпосе, личностью, воплощающей
физический и интеллектуальный потенциал нации, должен приобрести особые
качества в детстве через специальный обряд, именуемый инициацией.[13]
Обряд инициации содержит модель всякого повествовательного текста
(например, выделение индивида из коллектива может лежать в основе самого
понятия героя). Уход и возвращение стали рамкой для большинства сюжетов,
характерный ритм потерь и приобретений также обнаруживается во многих
жанрах. Мотивы, связанные с Инициацией, включены в произведения, где
прослеживается «становление» героя.
Инициация (лат, initio «начинать, посвящать, вводить в культовые
таинства) – переход индивида из одного статуса в другой, в частности
включение в замкнутый круг лиц в мужской союз, круг жрецов и шаманов.
Иногда - в узком смысле – переход в число взрослых, брачноспособыных.[14]
Обряд зафиксирован у южных и североамериканских индейцев, у народов
центральной и Южной Африки.
В рассказе «Индейский посёлок» обряд инициации проходит мальчик.
Инициация включает в себя миф как составную часть: во время обряда неофиту
сообщаются мифы племени, которые может знать только взрослый или специально
посвященный. Так, в «Индейском посёлке» в роли посвященного выступает отец
мальчика, который рассказывает сыну, как проходят роды у женщин. Его
рассказ похож на миф по своей стилистике: «… то, что с ней сейчас
происходит, называется родовые схватки. Ребёнок хочет родиться, и она
хочет, чтобы он родился. Все её мышцы напрягаются для того, чтобы помочь
ему родиться. Вот, что происходит, когда она кричит».[15]
Особенность структуры обряда – его трёхчастность: все они состоят из
выделения неофита из общества (переход должен совершаться за пределами
устоявшегося мира), пограничного периода, и возвращения в новом статусе.
При этом И. осмысляется как смерть и рождение. Причем, выход за пределы
устоявшегося мира расценивается как смерть.
Переезд Ника с отцом на лодке на другой берег напоминает мотив
переправы, когда из царства живых совершается переход в царство мёртвых:
«от берега они пошли лугом по траве, насквозь промокшей от росы…. Затем
вошли в лес и по тропинке выбрались на дорогу, уходившую вдаль, к
холмам».
Переправа выступает как композиционный элемент. Переправа это и есть
ось произведения. Это ощутимый каркас, на основе которого слагаются
различные сюжеты. Это есть подчеркнутый, выпуклый, чрезвычайно яркий момент
пространственного передвижения героя.[16] Все виды переправ – на корабле,
на лодке указывают на единую область происхождения: они идут от пути
умершего в иной мир. Если же герой совершает переезд на лодке через реку,
как Ник, то только при помощи перевозчика. Здесь наблюдается более поздняя
форма переправы так как – 1)перевозчик не превращается в животное 2) нет
ездовых животных, таких как птица или конь, лишь только лодка,
представляющая собой гибридную форму и птицы и коня.
В рассказе есть старуха, встречающая приезжих в своей лачуге. Это
сказочная яга, имеющая связь с царством мёртвых, и обряд инициации
непосредственно связан с ней. Именно в лес попадают герои, а лес -
постоянный аксессуар яги. Именно здесь начинаются приключения, и лес
никогда не описывается. Он дремучий, таинственный, несколько условный.[17]
Но лачуга не есть уже мир мертвых. Согласно обряду, посвящаемый как бы
спускался в область смерти через хижину или лачугу.
Следует заметить, что мальчик не зрелый индивид, а совсем ребёнок.
Существовала тенденция производить этот обряд ещё до наступления половой
зрелости. Для обряда детей уводили, и это всегда делал отец или брат, дядя.
Мать это делать не могла, так как само место, где производился обряд, было
запретно для женщин. Ника сопровождают отец, его дядя Джордж и несколько
индейцев. Уже мир мёртвых - это мир женщин, в рассказе подчёркивается его
женская физиологичность: « Женщина мучилась уже третьи сутки. Все старухи
посёлка собрались возле неё. Мужчины ушли подальше….»
Особенностью сказочного дома является его многоэтажность. Но в лачуге
многоэтажность - это многоярусные нары, где на нижней лежит роженица, а на
верхней её муж.
Инициация – это временная смерть. Одной из форм временной смерти было
вскрытие человека или разрубание его на куски. У некоторых племён сам
неофит разрубается в бессознательном состоянии. Но есть материалы, что
посвящаемым показывали мёртвые, изрубленные тела. Это символ убиения самого
посвящаемого. Умерщвляется не сам посвящаемый, а другой за него – фиктивно.
Иногда этот убитый оживает, что указывает на характер временной смерти. В
рассказе восстает из мертвых не сам мужчина, а за него делает это только,
что родившийся ребёнок мужского пола. Следовательно, душа этого героя
бессмертна, так как в эпосе всех народов мира человек без потомства
считался проклятым богами, ибо дети признавались гарантией бессмертности
родителей, особенно отца.[18]
Умение отца Ника принимать роды - некое магическое таинство,
магические способности, которые приобретает неофит в качестве награды.
Инструменты для принятия родов – «складной нож и вяленая девятифутовая
жила» напоминают магические. То, как мужчина готовится к принятию
младенца, напоминает некий обряд или священное таинство, ритуал. Ник -
типичный неофит, так как кроме душевных потрясений, он получил информацию о
тайнах и требованиях быта индейцев, в данном случае - как проходят роды
женщины.
Мальчик наблюдает роды. На его глазах развёртывается картина рождения
и смерти – рождения младенца мужского пола, и самоубийство отца этого
ребёнка. Это вечный закон природы - её цикличность – умирание одного
существа и его продолжение в последующем поколении. После обряда инициации
Ник почувствовал некую уверенность в том, что никогда не умрёт. Это некая
стойкость к жизни, которую должен, в конце концов, приобрести неофит после
обряда.
Вечность, жизнетворящая сила в рыбе, в окуне, которого видит Ник с
кормы лодки: «они сидели в лодке, Ник на корме, отец на вёслах. Солнце
вставало над холмами. Плеснулся окунь, и по воде пошли круги. Ник опустил
руку в воду. В резком холоде утра вода казалось тёплой»
Обряд инициации в рассказе «Недолгое счастье Френсиса Маккомбера»
Рассказ «Недолгое счастье Френсиса Маккомбера» отчётлив и прозрачен, и
обычно не подвергается детальному изучению. «Основная тема р
| |  скачать работу |
Миф, фольклор и сказка в произведениях Э. Хемингуэя |
