Модест Петрович Мусоргский
1880 г. - новые испытания. Мусоргский остался без службы, без средств
к существованию. Лишь в феврале, благодаря друзьям, он был вновь определен
на новое место.
Лето Мусоргский провел в Ораниенбауме, где продолжал работу над
"Хованщиной" и "Сорочинской ярмаркой". 22 августа он сообщает Стасову, что
"Хованщина" готова. Оставалось только оркестровать оперу. Но сделать этого
он не смог.
В середине февраля 1881 года Мусоргский серьезно заболел. Помраченное
сознание, эффект тревоги, страха, двигательное возбуждение, зрительные
галлюцинации, потливость - налицо были все признаки белой горячки. В начале
марта Мусоргского, как бывшего военного, поместили в Николаевский военный
госпиталь. Проведя две недели на больничной койке, 16 марта Мусоргский
скончался.
Один из его друзей, музыкальный критик Михаил Иванов, писал в
некрологе: "...Смерть Мусоргского явилась неожиданною для всех, как и
смерть Н. Рубинштейна. Его организм был так крепок, что о серьезной
опасности вряд ли можно было думать. Врагом Мусоргского была несчастная
склонность (к употреблению спиртных напитков), погубившая стольких
даровитых русских людей. Эта пагубная страсть крепко держала его: она и
довела его до могилы вместе с артистическими занятиями, всегда
обусловливающими более или менее неправильную жизнь и, сверх того, усиленно
действующими и на нервную систему. Мусоргский заболел, приблизительно,
около месяца назад... Болезнь его была весьма сложная. У него оказалось
расстройство печени, ожирение сердца, воспаление спинного мозга. Уход
требовался большой, а для него домашняя обстановка Мусоргского не
представляла никакой возможности. Трудно представить, в какой удручающей
обстановке находился композитор при начале своей болезни. Он всегда жил
богемой, но в последние два или три года отшатнулся чуть не ото всех и вел
совсем скитальческую жизнь.
Перед болезнью он занимал комнатку в chambres garnies, где-то на
Офицерской. Оставить его, больного и одного, в меблированных комнатах было
немыслимо. Друзья решились поместить его в такое место, где бы за ним
присматривали тщательно. Его передали на попечение доктора Л. Бертенсона.
Чтобы изолировать больного и поставить его в наиболее удобные условия для
лечения, его отвезли в Николаевский военный госпиталь. Доктор Бертенсон
заботился о нем самым тщательным образом. Мусоргский лежал в отдельной
комнате, г-н Бертенсон приходил к нему для осмотра ежедневно два раза.
Друзья композитора, разумеется, тоже не оставляли его одного. Его постоянно
навещали.
Лечение пошло успешно. Он стал быстро поправляться, и так решительно,
что положительно не узнавали его; все надеялись, что он встанет совершенно
на ноги и что прежняя жизнь сделается для него немыслимой. Для него были
уже собраны деньги, чтобы обеспечить его поездку в Крым или за границу, где
он должен был отдохнуть, оправиться как следует... И все-таки организм его
от природы был столь крепок, что, поставленный в рациональные условия при
заботливом лечении он стал быстро поправляться. Надеждам его друзей,
однако, не суждено было оправдаться... Сделалось ясно, что рассчитывать на
выздоровление более уже было невозможно. Руки и ноги его были парализованы.
При других условиях и это бы еще не представляло большой важности, но при
совокупности его недугов эти симптомы предвещали конец.
Два последние дня жизни Мусоргского собственно были для него
продолжительной агонией. Паралич все более и более захватывал его
дыхательные органы: он дышал с трудом, все жалуясь на недостаток воздуха.
Умственные силы, однако, не оставляли его до последней минуты. В субботу
положение его было безнадежно. Но сам он не хотел верить в близость своей
кончины. Когда зашла речь, каким образом оформить передачу г. Т. Филиппову
(одному из людей, близких к Мусоргскому) права собственности на сочинения
Мусоргского, то друзья его, ввиду его мнительности, даже затруднялись
устроить дело так, чтобы оно не повлияло на больного. Равно боялись они,
чтобы как-нибудь не попались ему на глаза номера тех газет,
предупредительно заявлявших о безнадежности его положения, об его агонии.
Мусоргский даже и в эти последние два дня заставлял себя читать газеты или
приказывал держать их перед собою, чтобы быть в состоянии читать их самому.
В воскресенье ему сделалось лучше. Облегчение было временное и
обусловлено разными подкрепляющими, прописанными ему средствами, но он
обрадовался, и надежда снова проснулась в его сердце. Он уже мечтал поехать
в Крым, в Константинополь. Весело рассказывал он разные анекдоты,
припоминая события своей жизни. Он требовал непременно, чтобы его посадили
в кресло. "Надо же быть вежливым,- говорил он,- меня навещают дамы; что же
подумают обо мне?" Это оживление ободрило отчасти и друзей, но оно было
последней вспышкой умирающего организма: ночь на понедельник он провел по
обыкновению - ни худо, ни хорошо; в пять часов утра жизнь его отлетела. При
нем не было никого, кроме двух фельдшеров. Они рассказывают, что раза два
он сильно вскрикнул, а через четверть часа было все кончено...
Условия, при которых умер Мусоргский,- полное одиночество, больничная
обстановка, в которой должен был угаснуть этот крупный талант, производили
щемящее впечатление. Большая комната с выштукатуренными стенами смотрела
неприветливо, несмотря на свою опрятность. Кроме самого необходимого -
ровно ничего. Видно, что здесь, в самом деле, умирал человек богемы.
Половина комнаты отгорожена серыми ширмами, за которыми помещается
несколько кроватей; прямо перед входными дверями стоял шкаф и конторка, два
стула, два столика с газетами и пятью или шестью книгами, из которых одна
была трактатом Берлиоза "Об инструментовке": как солдат, он умирал с
оружием в руках. Направо от дверей - небольшая кровать, и на ней лежало
тело Мусоргского, покрытое серым больничным одеялом.
Как он сильно изменился! Лицо и руки его, белые, как воск, производили
странное впечатление,- словно лежал совсем незнакомый человек. Выражение
лица, впрочем, спокойное; даже можно было бы думать, что он спит, если бы
не эта мертвая бледность. Шевелилось невольно горькое чувство, невольно
думалось о странной судьбе наших русских людей. Быть таким талантом, каким
был Мусоргский... иметь все данные стоять высоко и жить - и вместо того
умереть в больнице, среди чужого люда, не имея дружеской или родной руки,
которая бы закрыла глаза".
2. Творчество
2.1. Конец 50 – начало 60-х гг.
Первый ранний период – первые 17 произведений – сборник “Юные годы”. В
ранних песнях использует стихи Островского, Некрасова, Шевченко. Лирический
романс “Ночь” по Пушкину.
Среди них выделяется “Калистрат”, жанр колыбельной (по Некрасову).
Колыбельная в трагическом стиле, слова: “Надо мной певала матушка…”.
Варьированные куплеты.
“Спи, усни, крестьянский сын”. (По А. Островскому.) “Баю, баю, мил
внучоночек!”.
“Колыбельная Ерёмушки.” Дорийский лад: “Ниже тоненькой былиночки…”.
Песня на собственные слова – это картинки из собственной жизни. Их много:
“Озорник”, “Козёл”, “Светик Савишна”, “Семинарист”, “Сиротка”, вокальный
цикл “Детская”. Позже написал вокальную сюиту “Раёк”.
“Светик Савишна”. Речевая интонация. Юродивый умоляет женщину полюбить его,
приголубить: “Свет мой, Савишна, сокол ясненький…”.
“Семинарист”. Речевая интонация. Зубрёжка латыни. Появляется интонация
церковной музыки: “Ах ты горе моё горе…”.
Баллада “Забытый”. (По Голенищеву-Кутузову.): “Он смерть нашёл в краю
чужом…”
“Песни и пляски смерти”. (Четвёртая песня.) 1.) “Колыбельная”, 2.)
“Серенада”, 3.) “Трепак”, 4.) “Полководец”. (В каждой песни действующее
лицо – смерть.)
“Трепак”: “Лес да поляны, безлюдье кругом.”.
“Блоха” из Гёте: “Жил-был король когда-то…”.
У Мусоргского в вокальном творчестве очень важна фортепианная партия,
тогда как у Даргомыжского фортепианная партия подавляется вокальной,
скромна.
2.2. «Саламбо»
Первой большой работой молодого Мусоргского во второй половине 1860-х
годов стала опера Саламбо (по Г.Флоберу, 1866; осталась незаконченной; в
более позднем автобиографическом документе сочинение обозначено не как
«опера», а как «сцены» и именно в таком качестве исполняется ныне). Здесь
создан вполне самобытный образ Востока – не столько экзотического
«карфагенского», сколько русско-библейского, который имеет параллели в
живописи («библейские эскизы» Александра Иванова) и в поэзии (например,
Алексея Хомякова).
Опера "Саламбо" дает уникальную возможность приоткрыть завесу тайны
над сокровенными, глубинными процессами творческого становления крупного
художника, нащупывающего свой путь в искусстве. Ее можно уподобить эскизу к
неосуществленной картине. В отличие от завершенных полотен, эскизные
наброски позволяют проникнуть в лабораторию формирующегося стиля, в них
художник смелее идет на нарушение тяготеющих над ним
| |  скачать работу |
Модест Петрович Мусоргский |
