Научный метод
людаемые стороны
объективной реальности. Поэтому проверка истинности теории не может быть
непосредственно осуществлена прямым наблюдением и экспериментом. Такой
«отрыв» теории от непосредственно наблюдаемой реальности породил в XX в.
немало дискуссий на тему о том, какое же знание можно и нужно признать
научным, а какому в этом статусе отказать. Проблема заключалась в том, что
относительная независимость теоретического знания от его эмпирического
базиса, свобода построения различных теоретических конструкций невольно
создают иллюзию немыслимой легкости изобретения универсальных
объяснительных схем и полной научной безнаказанности авторов за свои
сногсшибательные идеи. Заслуженный авторитет науки зачастую используется
для придания большего веса откровениям всякого рода пророков, целителей,
исследователей «астральных сущностей», следов внеземных пришельцев и т.п.
Внешняя наукообразная форма и использование полунаучной терминологии
создают впечатление причастности к достижениям большой науки и еще
непознанным тайнам Вселенной одновременно.
Критические же замечания в адрес «нетрадиционных» воззрений
отбиваются нехитрым, но надежным способом: традиционная наука по природе
своей консервативна и склонна устраивать гонения на все новое и необычное —
и Джордано Бруно ведь сожгли, и Менделя не поняли и пр. Возникает вопрос:
можно ли четко отграничить псевдонаучные идеи от идей собственно науки?
При этом можно отметить, что сами работающие в науке ученые считают
вопрос о разграничении науки и ненауки не слишком сложным. Дело в том, что
они интуитивно чувствуют подлинно и псевдонаучный характер знания, так как
ориентируются на определенные нормы и идеалы научности, некие эталоны
исследовательской работы. В этих идеалах и нормах науки выражены
представления о целях научной деятельности и способах их достижения. Хотя
они исторически изменчивы, ко все же во все эпохи сохраняется некий
инвариант таких норм, обуслоапенный единством стиля мышления,
сформированного еще в Древней Греции. Его принято называть рациональным.
Этот стиль мышления основан по сути на двух фундаментальных идеях:
• природной упорядоченности, т.е. признании существования
универсальных, закономерных и доступных разуму причинных связей;
• формального доказательства как главного средства обоснованности
знания.
В рамках рационального стиля мышления научное знание характеризуют
следующие методологические критерии:
• универсальность, т.е. исключение любой конкретики — места,
времени, субъекта и т.п.;
• согласованность или непротиворечивость, обеспечиваемая
дедуктивным способом развертывания системы знания;
• простота; хорошей считается та теория, которая объясняет
максимально широкий круг явлений, опираясь на минимальное количество
научных принципов;
• объяснительный потенциал;
• наличие предсказательной силы.
Эти общие критерии, или нормы научности, входят в эталон научного
знания постоянно. Более же конкретные нормы, определяющие схемы
исследовательской деятельности, зависят от предметных областей науки и от
социально-культурного контекста рождения той или иной теории. [6, с.107]
1.5. Принципы научного познания
Для этих целей разными направлениями методологии науки сформулировано
несколько принципов. Один из них получил название принципа верификации:
какое-либо понятие или суждение имеет значение, если оно сводимо к
непосредственному опыту или высказываниям о нем, т.е. эмпирически
проверяемо. Если же найти нечто эмпирически фиксируемое для такого суждения
не удается, то оно либо представляет собой тавтологию, либо лишено смысла.
Поскольку понятия развитой теории, как правило, не сводимы к данным опыта,
то для них сделано послабление: возможна и косвенная верификация. Скажем,
указать опытный аналог понятию «кварк» невозможно. Но кварковая теория
предсказывает ряд явлений, которые уже можно зафиксировать опытным путем,
экспериментально. И тем самым косвенно верифицировать саму теорию.
Принцип верификации позволяет в первом приближении отграничить
научное знание от явно вненаучного. Однако он не может помочь там, где
система идей скроена так, что решительно все возможные эмпирические факты в
состоянии истолковать в свою пользу — идеология, религия, астрология и т.п.
В таких случаях полезно прибегнуть еще к одному принципу разграничения
науки и ненауки, предложенному крупнейшим философом XX в. К. Поппером, —
принципу фальсификации. Он гласит: критерием научного статуса теории
является ее фальсифицируемость или опровержимость. Иначе говоря, только то
знание может претендовать на звание «научного», которое в принципе
опровержимо.
Несмотря на внешне парадоксальную форму, а, может быть, и благодаря
ей, этот принцип имеет простой и глубокий смысл. К. Поппер обратил внимание
на значительную асимметрию процедур подтверждения и опровержения в
познании. Никакое количество падающих яблок не является достаточным для
окончательного подтверждения истинности закона всемирного тяготения. Однако
достаточно всего лишь одного яблока, полетевшего прочь от Земли, чтобы этот
закон признать ложным. Поэтому именно попытки фальсифицировать, т.е.
опровергнуть теорию, должны быть наиболее эффективны в плане подтверждения
ее истинности и научности.
Теория, неопровержимая в принципе, не может быть научной. Идея
божественного творения мира в принципе неопровержима. Ибо любую попытку ее
опровержения можно представить как результат действия все того же
божественного замысла, вся сложность и непредсказуемость которого нам
просто не по зубам. Но раз эта идея неопровержима, значит, она вне науки.
Можно, правда, заметить, что последовательно проведенный принцип
фальсификации делает любое знание гипотетичным, т.е. лишает его
законченности, абсолютности, неизменности. Но это, наверное, и неплохо:
именно постоянная угроза фальсификации держит науку «в тонусе», не дает ей
застояться, почить на лаврах. Критицизм является важнейшим источником роста
науки и неотъемлемой чертой ее имиджа. [7, с.97]
1.6. Антинаучные тенденции в развитии науки
Достижения научного метода огромны и неоспоримы. С его помощью
человечество не без комфорта обустроилось на всей планете, поставило себе
на службу энергию воды, пара, электричества, атома, начало осваивать
околоземное космическое пространство и т.п. Если к тому же не забывать, что
подавляющая часть всех достижений науки получена за последние полторы сотни
лет, то эффект получается колоссальный — человечество самым очевидным
образом ускоряет свое развитие с помощью науки. И это, возможно, только
начало. Если наука и дальше будет развиваться с таким ускорением, какие
удивительные перспективы ожидают человечество! Примерно такие настроения
владели цивилизованным миром в 60-70-е гг. нашего века. Однако ближе к его
концу блистательные перспективы немножко потускнели, восторженных ожиданий
поубавилось и даже появилось некоторое разочарование: с обеспечением
всеобщего благополучия наука явно не справлялась.
Сегодня общество смотрит на науку куда более трезво. Оно начинает
постепенно осознавать, что у научного метода есть свои издержки, область
действия и границы применимости. Самой науке это было ясно уже давно. В
методологии науки вопрос о границах научного метода дебатируется по крайней
мере со времен И. Канта. То, что развитие науки непрерывно наталкивается на
всевозможные преграды и границы, — естественно. На то и разрабатываются
научные методы, чтобы их преодолевать. Но, к сожалению, некоторые из этих
границ пришлось признать фундаментальными. Преодолеть их, вероятно, не
удастся никогда.
Одну из таких границ очерчивает наш опыт. Как ни критикуй эмпиризм за
неполноту или односторонность, исходная его посылка все-таки верна:
конечным источником любого человеческого знания является опыт (во всех
возможных формах). А опыт наш, хоть и велик, но неизбежно ограничен. Хотя
бы временем существования человечества. Десятки тысяч лет общественно-
исторической практики — это, конечно, немало, но что это по сравнению с
вечностью? И можно ли закономерности, подтверждаемые лишь ограниченным
человеческим опытом, распространять на всю безграничную Вселенную?
Распространять-то, конечно, можно, только вот истинность конечных выводов в
приложении к тому, что находится за пределами опыта, всегда останется не
более чем вероятностной.
Причем и с противником эмпиризма — рационализмом, отстаивающим
дедуктивную модель развертывания знания, положение не лучше. Ведь в этом
случае все частные утверждения и законы теории выводятся из общих первичных
допущений, постулатов, аксиом и пр. Однако эти первичные постулаты и
аксиомы, не выводимые и, следовательно, не доказуемые в рамках данной
теории, всегда чреваты возможностью опровержения. Это относится и ко всем
фундаментальным, т.е. наиболее общим теориям. Таковы, в частности,
постулаты бесконечности мира, его материальности, симметричности и пр.
Нельзя сказать, что эти утверждения вовсе бездоказательны. Они доказываются
хотя бы тем, что все выводимые из них следствия не противоречат друг другу
| |  скачать работу |
Научный метод |
