Наука о политике и другие общественные явления
основной методологический принцип, строились обширные
теоретические концепции, претендующие на объяснение прошлого, истолкование
настоящего и предвидение будущих судеб государства и права. Объяснение
оказывалось надуманным, истолкование и предвидение — ложными. Значит ли
это, что в истории политико-правовой мысли смена теологического
мировоззрения юридическим вообще не означала прогресса и развития?
Определение содержания истории политических и правовых учений, живой
нити, связывающей доктрины разных эпох и народов, должно совпадать с
объективной логикой развития самого и правовых учений, не может «вести
себя» неправильно». Но если закономерностью истории политических и правовых
учений является накопление и развитие знаний о государстве и праве, то
связующей нитью этой истории должно стать непрерывное возрастание этих
знаний, их развитие и уточнение. Однако именно с точки зрения научности
всей истории политико-правовой идеологии присущи очевидная бессистемность,
бессвязность, бьющие в глаза случайность и непредсказуемость «прироста
знаний», связующая нить которого, если предположить ее существование,
непрерывно обрывается, неизвестно откуда и почему возникает вновь, опять
грубо соединяется, не менее грубо рвется и (в который раз!), бесследно
исчезнув, внезапно возникает вновь. Здесь, как говорится, куда больше
исключений, чем закономерностей, уже по той причине, что в реальной истории
политико-правовой идеологии одна ложная идея не раз опровергалась другой,
не менее ложной.
Наконец, если стимулом развития политических учений является движение
от незнания к знанию, а ее связующей нитью — развитие и трансляция знаний о
государстве и праве, то почему при выборе аргументации из предшествующих
идеологических систем передовые идеологи руководствовались не научностью, а
притягательностью идей прошлого, их способностью выразить современные
идеологу интересы, содействовать ссылками на авторитет истории или религии
оформлению по существу новой, но не обязательно «научной» идеологии?
На всех этапах истории политических и правовых учений она связана с
определенным развитием теории государства и права. Прогрессом в развитии
общественной мысли являются постановка какой-либо важной проблемы, хотя бы
сопряженной с неверным ее решением, преодоление старого, сковывающего
теоретический поиск мировоззрения. Приростом знаний являются и отдельные
наблюдения о связи государства и права с общественным разделением труда, с
классами, с социальными противоречиями, с отношениями собственности, а
также непрерывное пополнение понятийного аппарата теории государства и
права (классификация форм государства, исследование источников права и
др.). Но эти догадки и наблюдения не шли глубже эмпирического знания,
органически соединялись с ненаучными представлениями о государстве и праве,
строились на неверной методологической основе, были подчинены исторически
ограниченным или утопическим программным положениям.
При обилии высказываний мыслителей разных стран и эпох по различным
проблемам государства, политики и права историку-специалисту нетрудно
сконструировать «единую цепь возрастающих знаний», составить сборник
высказываний, в чем-то совпадающих с современными представлениями о
государстве, праве и политике. Однако такое конструирование единой цепи
возрастающих знаний привело бы к разрушению истории политических и правовых
учений. Реальная история политико-правовой идеологии всегда была поприщем
острейшей борьбы социальных сил, где главным стимулом теоретической
деятельности были не столько любознательность, постижение причин
существования и перспектив развития государства и права, сколько страстное,
эмоционально окрашенное стремление опровергнуть противостоящую идеологию,
представить государство и право такими, какими их хочет видеть или
изобразить идеолог, преобразовать или защитить подвергающиеся нападкам
государство и право, оказать влияние на массовое и государственное политико-
правовое сознание общества,— возвышенное иллюзиями стремление содействовать
решению очередной исторической задачи или опирающееся на традицию желание
сохранить преходящее.
Прогностическая функция политиологии
Важной функцией науки является прогностическая. Развитие политико-
правовой идеологии в целом, в массе предвосхищает и стимулирует общее
направление эволюции политических и правовых учреждений. Теоретическое
обоснование прав человека и гражданина предшествовало их конституционному
оформлению в ряде стран (а затем международному признанию), способствовало
преодолению феодально-сословных институтов. Перспективе создания и развития
представительных учреждений в ряде государств отвечали и способствовали
теоретические разработки проблем представительной и непосредственной
демократии, политических гарантий конституционного правопорядка. Однако
содержание истории политико-правовой идеологии далеко не во всем совпадает
с реальной историей государства, политики и права.
Как отмечалось, любая политико-правовая доктрина содержит программу
(прогноз развития, преобразования или сохранения существующего государства
и права). В многовековой истории политических и правовых учений нет,
пожалуй, ни одного примера, когда какая-либо доктрина воплотилась в
практику адекватно ее программной части. Даже там, где доктринально
оформленная политическая идеология становилась господствующей, имеющей
прямой выход на политическую практику, либо она претерпевала существенные
деформации в процессе воплощения в политические институты, либо
осуществлялось лишь то, что в самой доктрине было обобщением уже
существующей государственно-правовой практики.
Так, теория разделения властей Локка и Монтескье была лишь
теоретическим обобщением результатов революции в Англии XVII в., создавшей
уникальную систему «сдержек и противовесов» в системе государственных
органов, включавшей представительные учреждения и независимый суд. Именно
это теоретическое выражение (носившее по источнику в значительной мере
описательный, комментаторский характер) и стало доктринальной основой ряда
конституционных актов (США, Франция, другие страны) XVIII-XIX вв.
Что касается политических доктрин более высокого уровня отвлечения от
политической действительности, то в процессе осуществления они претерпевали
значительные метаморфозы. Так произошло с теорией Руссо, бывшей руководящей
доктриной правящей партии якобинцев 1793—1794 гг. Если Руссо был
противником представительной системы, считая, что народный суверенитет
осуществляется лишь через непосредственную демократию, то якобинской
конституцией 1793 г. утверждалось представительное учреждение, обладавшее
куда большей реальной властью, чем народные собрания. Руссо против партий
(«частных объединений»), якобинцы объединились в партию (именуя ее
«клубом»). По теории Руссо, предпочтительна федерация небольших государств;
якобинцы в противовес жирондистским проектам, отстояли идею
централизованной унитарной Франции.
В целом прогностическая функция отдельно взятой доктрины крайне мала,
порой ничтожна, даже если речь идет о передовых доктринах, соответствующих
закономерностям и назревшим потребностям исторического развития.
Объясняется это рядом причин. Во-первых, любая политико-правовая
доктрина, даже став официальной, внедряется в практику через ряд достаточно
сложных влияний и опосредований, сообразуясь с другими доктринами, с
массовым политическим и правовым сознанием, с наличными государственно-
правовыми учреждениями, с экономическим, духовным, культурным состоянием
общества. В процессе этих влияний и практического осуществления неизбежны
изменения в теоретической части доктрины, служащей, как отмечено, связующим
звеном между мировоззренческим обоснованием и программной частью той же
доктрины.
Во-вторых, любая политико-правовая доктрина, в том числе и зовущая к
немедленным преобразованиям государства, политики, права, адресована более
общественному сознанию, чем политической практике. Проект закона
(конституции, создания государственного учреждения) не тождествен политико-
правовой доктрине, непременно содержащей теоретическую (аргументационную)
часть. Именно в этой ее части находят выражение, как предполагается,
«познавательный, гносеологический аспект» политико-правовых доктрин,
накопляющееся в них «знание о государстве и праве». Однако столь же
основательно и противоположное представление, видящее здесь не пласты
знаний, а сгустки иллюзий, идеологически выражающих политико-правовое
сознание исторически преходящих социальных общностей. Суть дела в том, что
политико-правовая теория всегда идеологична.
Политология и идеология
Справедливы замечания об отсутствии тождества между идеологией и
наукой, сложности соотношений между ними.
Идеология определяется в понятиях не гносеологии (истинное —
неистинное), а социологии (самосознание социальных групп и классов).
Идеология и наука сближаются лишь при совпадении основных классовых
интересов идеолога с тенденциями общественного развития, которое если и
имеет место, но носит исторически преходящий характер. Поэтому
теоретическое отражение политико-правовой реальности и тенденций ее
развития в
| |  скачать работу |
Наука о политике и другие общественные явления |
