Охранительно-консервативная деятельность русской церкви
ния. Собор рассуждал о богослужении и
церковных уставах, об иконах, о богослужебных книгах, о благочинии в
храмах, о чине совершения таинств, о крестном знамении, о произношении
аллилуйи, об избрании и поставлении священнослужителей, о благочинии
черного и белого духовенства, о церковном суде, о содержании храмов, об
исправлении общественных нравов и обычаев. Догматов веры Собор не касался.
Каковы достоинства постановлений Стоглавого Собора? Следует сказать,
что многие постановления Собора были полезны для Церкви. Таковы являются
следующие постановления: об учреждении училищ при церквах, об учреждении
старост для надзора за благочинием духовенства, мысль об исправлении
церковных книг, об истреблении соблазнительных пороков духовенства,
суеверий и зловредных народных обычаев. Некоторые особенные постановления
Собора были весьма полезны для жизни общественной, как например,
постановления о богаделенных домах, о выкупе пленных, о принятии в
церковные училища детей гражданских сословий; с добрым намерением Собор
предохранял отечество от иноземных обычаев, с доброю мыслью обращал
внимание на крестьян (епископских и монастырских) и людей, скитающихся по
миру для собирания милостыни, открывая последним способы получать
пропитание честными трудами, облегчая состояние первых через ограничение
роскоши и корыстолюбия в монастырях.
Но при всем этом нельзя не заметить недостатков и даже погрешностей в
решениях Собора, которые уничтожают его достоинство и лишают канонической
важности в Церкви (таковыми, например, являются главы о двуперстном
сложении для крестного знамения).
Итак, Стоглавый Собор не имеет канонического значения для Русской
Православной Церкви, как допустивший заблуждения, сделавшиеся впоследствии
опорой суеверия и расколов в среде русских святителей.
Спустя два года снова был созван Собор по следующей причине:
появилась, особенно в северных монастырях, ересь Матвея Семенова Бакшина
(или Башкина). Вот сущность этой ереси:
1.Бакшин хулил Иисуса Христа, отрицая Его равенство Отцу.
2.Тело и Кровь Господа называл простым хлебом и вином.
3.Не признавал таинства покаяния по чину православной Церкви. 4.Отвергал
достоинство внешних учреждений церковных. “Что такое Церковь? — говорил он.
— Собрание верных? Итак, эти храмы — ничто, иконы — идолы”1.
5.Отеческие предания и жизнеописания Отцов называл баснословием и обвинял
во властолюбии Отцов Вселенских Соборов: “Все для себя они писали, —говорил
Бакшин, — чтоб им всем владеть—и царским и священническим”2. Кроме этого,
Бакшин рассеивал много и других плевел, подкрепляя свое учение неправильным
толкованием разных мест Святого Писания.
Ересь Бакшина очевидно сходна с ересью жидовствующих, но наставниками
его были литовские протестанты: аптекарь Матвей и Андрей Хотеев.
Вольномыслие Бакшина имело своих последователей, особенно известными
стали Феодосии Косой, распутный бродяга, и его товарищ Игнатий. Феодосий
был слугою одного боярина в Москве, но, обокрав его, бежал на Белоозеро и
постригся в монашество. За распространение нечестивых мыслей он (в 1555
году) был взят в Москву, но и отсюда бежал вместе с Игнатием, и оба
скрылись в Литве. Здесь, сбросив с себя монашество, оба женились: Косой на
жидовке, Игнатий на польке, и стали новыми проповедниками.
Косой оставил в северной России семена своих лжеучений. Мысли его
сильно тревожили клирошан Хутынского монастыря. Учение Косого было
совершенно сходно с ересью Бакшина. Только Косой был наглее Бакшина и,
начитавшись социнианских книг, нагло высказывал самые дерзкие выходки
Социна. Он прямо выставлял только один разум источником знания
человеческого; прямо говорил, что смерть человеку естественна, а не есть
плод вольного греха; троичности Лиц в Божестве и воплощения Сына Божия
решительно не допускал; над всем внешним устройством церковным, над святыми
иконами и прочим нагло насмехался.
Монах Зиновий, ученик преподобного Максима Грека, сосланный в Отенский
монастырь (недалеко от Новгорода) после заточения его учителя, написал
здесь целую книгу против ереси Косого3.
4.Распространения невежества среди духовенства.
В конце XV-начале XVI веков существовала проблема даже не столько
образования народа, сколько его простой грамотности. Не стоит разбирать и
степени грамотности всего населения (относительно которой никакие
статистические утверждения невозможны), стоит ограничиться лишь той частью
населения, для которой грамотность была ремеслом, то есть древним русским
духовенством. Если найти, что даже это сословие долго не имело никаких
средств достигнуть хотя бы простой грамотности, то этот факт сам по себе
покажет, как судить об образовании других сословий Древней Руси.
Ряд свидетельств о грамотности старинного духовенства открывается
известным уже нам показанием новгородского архиепископа Геннадия. Известно
то зло, против которого пришлось Геннадию бороться1; теперь следует
познакомиться со средствами борьбы. Обращаясь к митрополиту Симону (конец
XV и начало XVI в.), Геннадий убедительно просит его “печаловаться” перед
государем, “чтоб велел училища учинити”. “Мой совет, — прибавляет он, —
учить в училище, прежде всего азбуке, словам под титлом да псалтырю: когда
это изучат, тогда “уже можно читать и всякие книги. А то мужики-невежи учат
ребят — только портят. Сперва он научит его вечерне, и за это приносят
мастеру каши да гривну денег. То же полагается и за заутреню, а за часы —
плата особая. Сверх того, даются еще поминки, кроме условленного магарыча.
А отойдет (такой ученик) от мастера — ничего и не умеет, только бредет по
книге. Нельзя ведь иначе постигнуть смысл книги, как выучивши азбуку да
титла”2. Видно, что "мастера" — педагоги Древней Руси — умели натаскивать
кандидатов в священство прямо с голоса, минуя хитрую науку грамоты.
Сообразно практической цели такого обучения и содержание его состояло
исключительно из зубрения наизусть важнейших церковных служб. В выучку шел,
конечно, человек взрослый, а не ученик, и “мастер” обучал его не в школе, а
с глазу на глаз, получая, по условию, свою плату за каждую вытверженную
службу особо. Таким образом, правильное обучение азбуке, в правильно
устроенной школе, оставалось во времени Геннадия идеалом даже в такой
наиболее просвещенной части тогдашней России, какою была Новгородская
область.
Прошло полвека после советов Геннадия, но его идеал все еще не сделался
действительностью. На Стоглавом соборе те же жалобы повторялись чуть не
слово в слово. По-прежнему кандидаты в дьяконство и священство “грамоте
мало умеют”, и, когда святители их “о том истязают с великим запрещением,
почему мало умеют грамоте”, им приходится выслушивать старый ответ. “Мы-де
учимся у своих отцов или у своих мастеров, а инде де нам учиться негде;
сколько отцы наши и мастера умеют, столько и нас учат”. И действительно —
сознаются члены собора, — отцы их и мастера сами так же мало умеют, и силы
в божественном писании не знают, и учиться им негде. Собор постановил, как
известно, устроить в домах лучших городских священников училища, в которых
бы проходилась “грамота, книжное письмо, церковное пение и аналойное
чтение”. В состав учеников должны были входить, главным образом, дети
духовенства. Не возбранялось и “всем православным христианам” отдавать в
эти училища своих детей. Но цель обучения оставалась прежняя, чисто
профессиональная: “чтобь им (ученикам), пришед в возраст, достойным быти
священнического чина”.
Не известно, что было сделано для исполнения распоряжений собора. Судя
по общему оживлению религиозного и литературного интереса в XVI веке, можно
думать, что число учащих и учащихся грамоте возросло к началу следующего
столетия. Может быть, в больших городах, вроде Москвы и Новгорода, и в
крупных монастырях, вроде Сергиевской Лавры, и сделаны были попытки
устроить правильную элементарную школу. Но в общем положение дела
изменилось мало. Маржерет мог говорить в начале XVII века, что “невежество
русского народа, есть мать его благочестия: он не знает ни школ, ни
университетов; одни священники наставляют юношество чтению и письму, но
впрочем, и этим занимаются немногие”1.
5. Отчуждение русского духовенства от Европейского Возрождения и
Реформации.
В XV-XVI веках впервые намечаются культурно-исторические ситуации и
формы, которые впоследствии определяющим образом скажутся на взаимодействии
античного наследия с судьбами России.
Одна из таких форм - государственная централизация. Во второй половине
XV века Россия становится крупнейшим централизованным государством,
призванным оказывать в дальнейшем все более ощутимое влияние на
международные отношения. В качестве такового оно должно было, как в военно-
политическом, так и в культурно-историческом отношении, занять свое место в
кругу мировых держав. Путь на восток, на юг и север по многим причинам или
был перекрыт, или кончался тупиком, и реально круг указанных держав
сводился к странам Западной и Средней Европы, а в той мере, в какой
сохранялись древние устои национальной религиозной жизни, - к Византии. С
середины XV века Византия уже не существовала как самостоя
| |  скачать работу |
Охранительно-консервативная деятельность русской церкви |
