От Хрущева до Горбачева: был ли неизбежен развал СССР
ализма».
Провозглашенный «чужаком», Берия тем самым как бы изгоняется из общности
«мы» и переходит во враждебную – «они».
«Вина» Сталина, переключенная на «происки» Берии, получает
внесистемную оценку, не связанную с законами функционирования
государственной власти. Она объявляется «человеческим грехом». Однако,
критика Сталина не могла пойти по варианту Берии. Сталина нельзя было
сделать «иностранным шпионом», т.е. его нельзя было вывести за рамки
системы. Он все равно оставался «своим». Чтобы адекватно оценить феномен
Сталина, требовалась другая логика мышления, совершенно недоступная людям
той системы. Новый взгляд мог появиться только извне, а его носителями
должны были стать люди, относительно свободные от комплекса прошлой вины.
Все, о чем шла речь на Пленуме ЦК в июле 1953 г., о чем спорили, с чем
не соглашались его участники, для народа оставалось тайной «за семью
печатями». Однако, к кульминационной точке - ХХ съезду партии –
руководство страны и та часть общества, которая за это время успела
наработать запас переосмысленных реалий и идей, подошли с готовностью к
переменам и разной глубиной видения этих перемен.
25 февраля 1956 г. – последний день работы ХХ съезда партии – вошёл в
историю. Именно тогда, неожиданно для большинства присутствующих на съезде
делегатов, Хрущев вышел на трибуну с докладом «О культе личности и его
последствиях». И хотя заседание было закрытым, тайны, долгие годы
окружавшей имя Сталина, с того момента больше не существовало. В документах
ХХ съезда партии фактически воплотилась первая серьезная попытка осмыслить
суть пройденного этапа, извлечь из него уроки, дать оценку не только
прошлой истории как таковой, но и ее субъективным носителям. Слово правды о
Сталине, произнесенное с трибуны съезда, стало для современников
потрясением – независимо от того, были ли для них приведенные факты
откровением или давно ожидаемым восстановлением справедливости.
Однако, многие не приняли концепцию личной вины Сталина как абсолютно
достаточное объяснение всех проблем. Общее настроение сомневающихся
выразило одно из писем, направленных в те годы в редакцию журнала
«Коммунист»: «Говорят, что политика партии была правильной, а вот Сталин
был не прав. Но кто возглавлял десятки лет эту политику? Сталин. Как-то не
согласуется одно с другим».
Сомнения рождали раздумья, раздумья – новые вопросы. Шли собрания,
неформальные обсуждения, споры и дискуссии. Одна дискуссия питала другую,
волна общественной активности становилась шире и глубже. Не обошлось и без
крайних выступлений. К такому размаху событий политическое руководство
оказалось не готовым. Было принято решение временно прекратить чтение
закрытого доклада Хрущева.
В обществе начала складываться особая ситуация. Свергнув Сталина с
его пьедестала, Хрущев снял вместе с тем «ореол неприкосновенности» с
первой личности и ее окружения вообще. Система страха была разрушена (и в
том несомненная заслуга нового политического руководства), вера, казавшаяся
незыблемой, в то, что сверху все видней, была сильно поколеблена. Тем самым
Хрущев сам себя поставил под пристальный взгляд современников. Теперь люди
вправе были не только ждать от руководства перемен к лучшему, но и
требовать их. Желание изменения ситуации снизу создавало особый
психологический фон нетерпения, который стимулировал стремление властей к
решительным действиям. Но, с другой стороны, это усиливало опасность
трансформации курса на реформы в пропагандистский популизм. Избежать этой
опасности так и не удалось.
6. Венгерский кризис и судьба «оттепели»
Вторая половина 50-х гг. была отмечена большими переменами в жизни
советского общества. Менялась общественная атмосфера в стране, Советский
Союз открывал для себя мир и сам становился более открытым для мира:
международные обмены и контакты, поездки делегаций за рубеж и визиты в
страну; всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве. Но самое
существенное – иной становилась жизнь внутри страны. Она активно впитывала
новые формы открытого общения. Процессы духовного освобождения и духовного
возрождения вдруг вырвались наружу, получив мощный импульс и новое
качество.
В спорах, дискуссиях рождался новый для советской действительности
феномен – общественное мнение. Роль фокуса общественных оценок и суждений
взяла на себя – по российской традиции - литература.
Кризис, возникший в Венгрии, советским руководством был воспринят как
возможная перспективная модель развития общественного движения в Советском
Союзе. Среди партийных функционеров осенью-зимой 1956 г. распространялись
панические настроения, вызванные опасением повторения уроков Будапешта в
«советском варианте». Ходили слухи о том, что уже тайно составляются
списки коммунистов для будущей расправы. С помощью кампании, организованной
в советской прессе, из отдельных сюжетов и комментариев лепился образ
«кровавой контрреволюции», на фоне которого ввод советских войск в Будапешт
выглядел не противозаконным действием, а как чуть ли не акт спасения.
Венгерский кризис стал одновременно и кризисом нового курса советского
руководства: «будапештская осень» как будто проверила его на прочность,
обнаружив самые уязвимые точки обновительного процесса. Вмешательство в
дела Венгрии, а так же последующие события внутри страны показали, что при
той структуре и том составе власти о легализации оппозиции не могло быть и
речи. Руководители, добившиеся высоких постов в ходе борьбы с разного рода
«оппозициями» и «уклонами» 20-30-х гг., само понятие оппозиционности
воспринимали как, безусловно, враждебное, подлежащее, поэтому уничтожению
еще в зародыше. Среди тех, кто вершил судьбу страны в 50-е, не было ни
одного человека, кто исповедовал бы другие принципы.
Венгерские события стали так же поворотным пунктом в развитии
внутриполитических реформ, продемонстрировав пределы возможного
либерального курса Хрущева. Для советского лидера настал момент решительных
действий. Его поведение, гораздо более самостоятельное и независимое, не
могло не настораживать остальных членов Президиума ЦК. В руководстве
постепенно сложилась антихрущевская оппозиция, названная впоследствии
«антипартийной группой». Ее открытое выступление пришлось на июнь 1957 г.
Прошедший тогда же пленум ЦК КПСС, на котором «оппозиционеры» (Молотов,
Маленков, Каганович и др.) потерпели поражение, положил конец периоду
«коллективного руководства». Хрущев же в качестве Первого секретаря стал
единоличным лидером. В 1958 г., когда он занял пост Председателя Совета
Министров СССР, этот процесс получил свое логическое завершение.
Вместе с тем «венгерский синдром» имел и более широкие последствия,
поскольку руководство страны поспешило принять меры перестраховочного
характера, призванные блокировать развитие внутренних событий по
«венгерскому варианту».
В декабре 1956 г. ЦК КПСС обратился ко всем членам партии с
«закрытым» письмом, название которого говорило само за себя – «Об усилении
политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок
антисоветских, враждебных элементов». В письме перечислялись «группы
риска», особенно поддающиеся влиянию чуждой идеологии, в число которых в
первую очередь попали представители интеллигенции и студенчества.
Первой жертвой кампании по борьбе с «венгерским синдромом» стала
отечественная интеллигенция, прежде всего писатели: В. Дудинцев («Не хлебом
единым»), авторы альманаха «Литературная Москва», Б. Пастернак.
Это был поворот, отступление, тревожное не столько фактом своим,
сколько тем, что коснулось оно по сути главного достижения последних лет –
свободы слова – относительной, ещё очень ограниченной, но свободы.
7. Начало 60-х: общественное мнение и политика центра.
Закончилась крупная реорганизация управления народным хозяйством
(1957), которая на первом этапе была несомненно, эффективной. Принят новый
план на семилетку. Форсируется развитие науки, готовятся новые космические
программы. Политическая жизнь внутри страны стала более стабильной:
критическая волна пошла явно на спад, все реже поднимался вопрос о борьбе с
культом личности.
Международное положение тоже не внушало опасений. Произошла некоторая
стабилизация ситуации в Западной Европе, мир следил за развитием
национально – освободительных движений в Африке, за событиями на Кубе,
вновь поднявшими популярность идеи социалистического выбора.
Однако, обсуждение проектов Программы и Устава партии, которые были
приняты на ХХII съезде (1961), выявило существование ряда проблем –
экономических, социальных, политических. Большинство этих проблем
концентрировалось в той области, которая определяет отношение между народом
и государственной властью.
Очевидная возможность утраты позиций, заявленных на ХХ съезде партии,
ставила вопрос о поиске гарантий необратимости начатых реформ. В качестве
| |  скачать работу |
От Хрущева до Горбачева: был ли неизбежен развал СССР |
