Первооткрыватели российской истории
минуты не поколебался пожертвовать всем для
долга чести и совести».[4] Коллективная отставка профессоров не состоялась
из-за вмешательства наследника престола.
Историк Бестужев-Рюмин, слушатель первых курсов молодого Соловьева,
писал: «„Спросим человека, с кем он знаком, и мы узнаем человека; спросим
народ об его истории, и мы узнаем народ". Этими словами Соловьев начал свой
курс 1848 года, когда я имел счастье его слушать: в истории народа мы его
узнаем, но только в полной истории, в такой, где на первый план выступают
существенные черты, где псе случайное, несущественное отходит на второй
план, отдается в жертву собирателям анекдотов, любителям «курьезов и
раритетов». Кто так высоко держал свое знамя, тот верил в будущее
человечества, в будущее своего народа и старался воспитывать подрастающие
поколения в этой высокой вере».[5]
Спустя полтора десятка лет после Бестужева-Рюмина слушал Соловьева
другой его ученик — Ключевский. К 1863 году он и его товарищи были
студентами, уже повидавшими и послушавшими разных профессоров. «Начали мы
слушать Соловьева. Обыкновенно мы уже смирно сидели по местам, когда
торжественной, немного раскачивающейся походкой, с откинутым назад корпусом
вступала в словесную внизу [название аудитории.—С. Д.] высокая и полная
фигура в золотых очках, с необильными белокурыми волосами и крупными
пухлыми чертами лица, без бороды и усов, которые выросли после. С закрытыми
глазами, немного раскачиваясь на кафедре взад и вперед, не спеша, низким
регистром своего немного жирного баритона начинал он говорить свою лекцию и
в продолжение 40 минут редко поднимал тон. Он именно говорил, а не читал, и
говорил отрывисто, точно резал свою мысль тонкими удобоприемлемыми
ломтиками, и его было легко записывать <...> Чтение Соловьева не трогало и
не пленяло, не било ни на чувства, ни на воображение, но оно заставляло
размышлять. С кафедры слышался не профессор, читающий в аудитории, а
ученый, размышляющий вслух в своем кабинете <...>. Суть, основная идея
курса как бы кристаллизировалась в излюбленных, часто повторяемых лектором
словах — «естественно и необходимо». «Соловьев давал слушателю удивительно
цельный, стройной нитью проведенный сквозь цепь обобщенных фактов, взгляд
на ход русской истории <...>. Настойчиво говорил и повторял он, где нужно,
о связи явлений, о последовательности исторического развития, об общих его
законах, о том, что называл он необычным словом — историчностыо».[6] Ныне
это соловьевское Слово — историчность,— сто лет назад дивившее новизной,
необычностью, вытеснено историзмом.
Труд профессора сочетался у Соловьева с постоянным трудом
исследователя. В органическом сочетании педагога и исследователя едва ли не
главная особенность творческого пути Соловьева в русской науке. Он сам рано
отметил по обыкновению сжато эту особенность (в автобиографии он пишет о
себе в третьем лице): «По достижении профессорского звания, он предпринял
труд написать полную Отечественную историю с древнейших времен до
настоящего и в августе месяце 1851 года издал первый том, в 1852-м второй,
в 1853-м третий, в 1854-м четвертый и приготовил к печати пятый, доведенный
до царствования Иоанна IV».[7]
Однако еще задолго до профессорства зарождалось у Соловьева намерение
написать всеобщую историю родины. «Давно, еще до получения кафедры, у меня
возникла мысль написать историю России; после получения кафедры дело
представлялось возможным и необходимым. Пособий не было; Карамзин устарел в
глазах всех; надобно было, для составления хорошего курса, заниматься по
источникам; но почему же этот самый курс, обработанный по источникам, не
может быть передан публике, жаждущей иметь русскую историю полную и
написанную как писались истории государств в Западной Европе? Сначала мне
казалось, что история России будет обработанный университетский курс; но
когда я приступил к делу, то нашел, что хороший курс может быть только
следствием подробной обработки, которой надобно посвятить всю жизнь».[8]
Соловьев занимался составлением материалов для первого тома «Истории»
с 1848 года. «Дело сначала шло медленно, лекции не были еще все
приготовлены, много надо было писать посторонних статей из-за куска
хлеба...».[9] Но по мере накопления материала работа ускорялась,
становилась систематичной. Если на подготовку первого тома ушло три с
небольшим года, то начиная со второго тома порядковые книги главного труда
Соловьева стали выходить по тому в год.
С необыкновенной точностью Соловьев осуществлял свой смелый замысел.
Тома его «Истории России» выходили регулярно каждый год, с 1851-го по 1879-
й. Хотелось ему закончить историю царствованием Екатерины II. Но последний,
29-й, том кончался событиями 1774 года. И вышел он уже по смерти Соловьева.
Аккуратность Соловьева в подготовке томов его огромного труда
поразительна: ведь он мог опереться на более или менее систематическое
изложение событий русской истории, доведенное Карамзиным только до начала
XVII века. Все последующее время Соловьев освещал на основе собственных
разысканий в архивах и хранилищах и первичной обработки массы документов,
отложившихся за два столетия—XVII и XVIII.
Осевую, новаторскую свою идею ученый рельефно выразил в известных
каждому, кто интересуется прошлым, начальных строках предисловия к его
«Истории России»: «Не делить, не дробить русскую историю на отдельные
части, периоды, но соединять их, следить преимущественно за связью явлений,
за непосредственным преемством форм, не разделять начал, но рассматривать
их во взаимодействии, стараться объяснить каждое явление из внутренних
причин, прежде чем выделить его из общей связи событий и подчинить внешнему
влиянию, вот обязанность историка в настоящее время, как понимает ее автор
предлагаемого труда».[10]
Эта основная установка заложена в лекциях, в отдельных исследованиях и
в обзорном рассмотрении ученым общего хода русской истории от древних
времен до начала второй половины прошлого века, то есть до великих
поворотных во всем ходе этой истории событий, какими стали отмена
крепостного права в 1861 году и другие прогрессивные буржуазные реформы, с
нею связанные, реформы, на стороне которых он был всей душой. Отмену
крепостного права он считал делом неотложным и давным-давно нужным для
поступательного развития и роста России.
...Историко-философские, теоретические воззрения Соловьева-историка
положили прочное начало становлению и росту новой русской исторической
науки в условиях буржуазной России. В этих воззрениях творчески преломлены
идеи нескольких историков и философов Э. Гиббона, Д. Вико, Ж. Сисмонди, Ф.
Гизо, И. Эверса и Г. Гегеля. Особенно выделял Соловьев Эверса и Гегеля.
Сильное впечатление произвела на него «Философия истории» Гегеля, но,—
пояснял он,— «отвлеченности были не по мне; я родился историком» (Записки,
с. 268—269). Думается, что все-таки гегелевскую идеалистическую диалектику
он постиг основательно. Существенной внутренней пружиной исторического
развития стали для него противоречия и борьба противоречивых начал,
присущих любому историческому процессу, явлению, событию, деятелю. Но
борьба противоположностей разрешалась, в понимании Соловьева-историка,
постепенно, движение шло постоянно и в ходе такого движения, силою
противоборства внутренних причин эта борьба закономерно приводила к смене
старого новым; новое же органически заключало в себе и присущие ему
собственные внутренние противоречия.
«Три условия имеют особенное влияние на жизнь народа: природа страны,
где он живет; природа племени, к которому он принадлежит; ход внешних
событий, влияния, идущие от народов, которые его окружают».[11]
Природа, географическая среда, в которой шла история России, именно
Соловьевым-историком показана и в ее своеобразии (огромная равнина со
множеством рек, не имевшая четких естественных границ, доступная
нашествиям), и в ее связи с другими условиями — населением, народами,
жившими в этой среде, и с третьим условием— воздействием окрестных
.этносов.
Объясняя каждое явление в истории внутренними причинами, Соловьев-
историк старался показывать все явления во взаимосвязи с другими, не
дробить русский исторический процесс на множество эпох. В истории России он
устанавливал четыре крупных раздела;
I. Господство родового строя — от Рюрика до Андрея Боголюбского.
II. От Андрея Боголюбского до начала XVII века.
а) Борьба родового и государственного строя — от Андрея Боголюбского
до Ивана Калиты;
б) Объединение русских земель вокруг Москвы—от Ивана Калиты до Ивана
III;
в) Торжество государственного начала — от Ивана III до пресечения
Рюрикова дома и самого начала XVII в.
III. Вступление России в систему европейских государств — от первых
Романовых до середины XVIII века.
IV. Новый период истории России — от середины XVIII века до так
называемых великих реформ 1860-х годов.
[pic]
ВАСИЛИИ ОСИПОВИЧ КЛЮЧЕВСКИЙ
(1841—1911)
Более столетия это имя имеет свою историю. При жизни у
| |  скачать работу |
Первооткрыватели российской истории |
