Петр Первый: политические, социально-экономические и культурные преобразования
Другие рефераты
Ни одно имя в русской истории не обросло таким огромным числом легенд
и мифов, в основе которых таится историческая ложь, как имя Петра. Читаешь
сочинения о Петре, и характеристики его, выдающихся русских историков, и
поражаешься противоречию между сообщаемыми ими фактами о состоянии
Московской Руси накануне восшествия Петра на престол, деятельностью Петра и
выводами, которые они делают на основе этих фактов.
Первый биограф Петра Крекшин обращался к Петру:
“Отче наш, Петр Великий! Ты нас от небытия в небытие произвел”.
Денщик Петра Нартов называл Петра земным Богом.
Неплюев утверждал: “На что в России не взгляни, все его началом
имеет”. Лесть придворных подхалимов Петру была почему — то положена
историками в основу характеристики его деятельности.
И. Солоневич проявляет совершенно законное удивление, что “Все
историки, приводя “частности”, перечисляют вопиющие примеры безалаберности,
бесхозяйственности, беспощадности, великого разорения и весьма скромных
успехов и в результате сложения бесконечных минусов, грязи и крови
получается портрет этакого “национального гения”. Думаю, что столь
странного арифметического действия во всей мировой литературе не было еще
никогда”.
Да, другой столь пристрастный исторический вывод найти очень трудно.
Спрашивается — стоит ли нам, свидетелям ужаснейшего периода в истории
России — большевизма, заниматься выяснением вопроса, является или нет Петр
Первый гениальным преобразователем русского государства? Неужели для
современного человека нет других — более важных и значительных тем в
период, когда русские нуждаются в установлении верного исторического
взгляда на то, каким образом они докатились до большевизма.
На этот вопрос надо ответить со всей решительностью, что вопрос об
исторической роли Петра I, — самый важный вопрос. Миф о Петре как
гениальном реформаторе, “спасшем” русское государство от неизбежной гибели
связан с мифом о том, что Московская Русь находилась на краю бездны. Эти
лживые мифы историков, принадлежавших к лагерю русской интеллигенции,
совершенно искажают историческую перспективу. В свете этих мифов история
допетровской Руси, так же как и история так называемого Петербургского
периода, выглядит как нелепое сплетение нелепых событий.
Придерживаясь этих двух мифов совершенно невозможно обнаружить
историческую закономерность в развитии русской истории после Петра I. Но
эта историческая законность причины уродливого развития русской жизни после
Петра I, легко обнаруживается, стоит только понять, что Петр был не
реформатором, а революционером. Тогда легко устанавливается причинная связь
между антинациональной деятельностью “гениального” Петра, разрушительной
деятельностью масонства и духовного детища последнего — русской
интеллигенции в течение так называемого Петербургского периода русской
истории, и появлением в конце этого периода “гениальных” Ленина и Сталина.
Это все звенья одной и той же цепи, первые звенья которой были скованы
Петром Первым.
1. Политические преобразования.
Основной принцип симфонии власти царской и духовной власти
Православной Церкви, ярко изложен в VI новелле Юстиниана. В ней говорится
следующее:
“Божественное человеколюбие дало людям, кроме иных, два высших дара —
священство и царскую власть. Первое служит божественному, второе же блюдет
человеческое благоустройство; оба происходя из божественного источника и
украшают человеческое житие, ибо ничто так не возвышает царской власти, как
почитание священства. Об них обоих все всегда Богу молятся. Если между ними
будет во всем согласие, то это послужит во благо человеческой жизни”.
Так же понималась симфония властей и в Московской Руси. Петр Великий
решительно порывает с национальными традициями русского самодержавия и
превращается в типичного представителя западного абсолютизма. Петр Первый с
полным правом мог бы повторить слова Людовика-Солнца: “Государство — это
я”. Как и Сталин, Петр считал, что он может поступать всегда, как он
считает нужным.
Петр I выводит идею своей власти не из религиозных начал, не из
православия, а из европейских политических идей. Это сказывается даже в его
внешнем виде. Он сбрасывает парчовые одежды Московских царей и появляется
всегда или в европейском камзоле, или в военном мундире.
“Строй Московского государства был воплощением христианского идеала в
его именно русском понимании христианства. В характере русского народа не
было стремления к отвлеченному знанию предметов веры, он просто искал
знания того, как надо жить. Народ стремится понять христианство, как
нравственную животворную силу, а христианскую жизнь, как жизнедеятельность
человеческого духа, нравственно возрожденного христианством. Иллюстрацией
тому является та центральная власть, в которой отражается как в фокусе
народное религиозное мировоззрение; это царская власть. Наряду с подвигом
власти, царь несет подвиг христианской церковной жизни, направленной к
непрерывному самоограничению и самоотречению”[1].
Свою идею безграничности власти царя — идею совсем чуждую
самодержавию, Петр заимствовал у английского философа Гоббса, одного из
видных представителей так называемой школы естественного права. Влияние
идей Гоббса на Петра мы можем проследить во многих случаях. В “Правде воли
монаршей”, сочиненной Феофаном Прокоповичем по воле Петра, теоретические
основы монархии выводятся из взглядов Гоббса и Гуто Гроция и теории о
договорном происхождении государства. Царь, — по мнению Ф. Прокоповича, —
имеет право пользоваться всей силой власти, как ему угодно, так как он
пользуется ею во имя общих интересов.
“Понимание власти русского царя в таком неограниченном смысле было
чуждо Московскому периоду, ибо самодержавие царя считало себя ограниченным,
и безграничным почиталось условно в пределах той ограниченности, которая
вытекает из ясно сознанных начал веры и Церкви. В основе самой царской
власти лежит не договор, а вера; православный царь неотделим от
православного народа и есть выразитель его духа”[2].
Петр I, как, и Гоббс, как и все другие философы их школы, ищет основы
царской власти уже не в вере, не в религиозном предании, а в народной воле,
передавшей власть его предкам. Такое совершенно ложное понимание идейных
основ самодержавия и послужило началом той сокрушительной революции,
которую Петр I провел во всех областях жизни.
Как совершенно правильно указывает М. Зызыкин, — “обосновав
неограниченность своей власти по Гоббсовской теории в “Правде воли
монаршей” и устранив рамки, поставленные этой власти Церковью, он изменил
основу власти, поставив ее на человеческую основу договора и тем подверг ее
всем тем колебаниям, которым может подвергаться всякое человеческое
установление; согласно Гоббсу, он произвольно присвоил церковную власть
себе; через расцерковление же института царской власти, последняя теряла
свою незыблемость, неприкосновенность свойственную церковно установлению.
...В “Правде воли монаршей” подводил под царскую власть в стиле
английского философа Гоббса совершенно иное основание — передачу всей
власти народом, а идея царя — священного чина совершенно стушевывалась,
хотя и оставалась в обрядах при короновании; царь не связан уже
обязательными идеалами Церкви, как то было в теории симфонии, а сам их
дает; сегодня один царь может руководствоваться идеями утилитарной
философии, завтра — другой идеями вольтерианства, потом третий идеями
мистического общехристианства в стиле XIX века, и может в зависимости от
духа времени и моды определять и свое отношение к Церкви”.
Ключевский так оценивает внешнюю политику Петра: “Петр следовал
указаниям своих предшественников, однако, не только не расширил, но еще
сузил их программу внешней политики.
Внешняя политика Петра была нисколько не лучше внутренней: она была
такая же непоследовательная и нелепая, как и внутренняя.
“У Петра зародился спорт, — пишет Ключевский, — охота вмешиваться в
дела Германии. Разбрасывая своих племянниц по разным глухим углам немецкого
мира, Петр втягивается в придворные дрязги и мелкие династические интересы
огромной феодальной паутины. Ни с того, ни с сего Петр впутался в раздор
своего мекленбургского племянника с его дворянством, а оно через братьев
своих... поссорило Петра с его союзниками, которые начали прямо оскорблять
его. Германские отношения перевернули всю внешнюю политику Петра, сделали
его друзей врагами, не сделав врагов друзьями, и он опять начал бросаться
из стороны в сторону, едва не был запутан в замысел свержения ганноверского
курфюрста с английского престола и восстановления Стюартов. Когда эта
фантастическая затея вскрылась, Петр поехал во Францию предлагать свою дочь
Елизавету в невесты малолетнему королю Людовику XV...
Так главная задача, стоявшая перед Петром после Полтавы решительным
ударом вынудить мир у Швеции, разменялась на саксонские, мекленбургские и
датские пустяки, продлившие томительную девятилетнюю войну еще на 12 лет.
Кончилось это тем, что Петру... пришлось согласиться на мир с Карлом
XII...&rdqu
| |  скачать работу |
Другие рефераты
|
