Постпозитивизм и философия науки
. Однако это впечатление
обманчиво, так как до признания кумулятивности Поппер так и не доходит.
Переход от T1 к Т2 не выражает никакого накопления: "...наиболее весомый
вклад в рост научного знания, который может сделать теория, состоит их
новых проблем, порождаемых ею...". Наука, согласно Попперу, начинает не с
наблюдений и даже не с теорий, а с проблем. Для решения проблем мы строим
теории, крушение которых порождает новые проблемы и т. д. Поэтому схема
развития науки имеет следующий вид:
[pic]
Рисунок 1
Здесь II1 — исходная проблема; ВР — временные решения исходной
проблемы; ЭО — элиминация, удаление обнаруженных ошибок; П2 — новая
проблема, более глубокая и сложная, оставленная нам устраненными теориями.
Из схемы видно, что прогресс науки состоит не в накоплении знания, а
только в возрастании глубины и сложности решаемых нами проблем.
Однако последующие исследования, проводившиеся в этой области,
показали ошибочность во многих аспектах той модели развития науки, которая
была предложена К. Поппером.
На первый взгляд кажется, что модель развития Поппера верно описывает
одну из сторон реального процесса развития науки. Действительно, если мы
сравним проблемы, решаемые наукой наших дней, с теми проблемами, которые
решали Аристотель, Архимед, Галилей, Ньютон, Дарвин и все другие ученые
прошлых эпох, то возникает искушение сказать, что сегодня научные проблемы
стали несравненно более сложными, глубокими и интересными. Увы, небольшое
размышление показывает, что это впечатление — хотя и лестное для нашего
самолюбия — ошибочно или, по крайней мере, нуждается в уточнении.
Попробуем согласиться с тем, что в процессе развития знания растет
только глубина и сложность решаемых нами проблем. Тогда встает вопрос, на
каком основании мы это утверждаем. Чем определяется глубина и сложность
научной проблемы? Сразу же очевидно, что нет иного ответа на этот вопрос,
кроме того, который дает нам и сам Поппер - глубина и сложность проблемы
определяется глубиной и сложностью теории, решающей эту проблему. Мы не
можем оценить сравнительную сложность проблем, решаемых учеными,
разделенными, скажем, двумя столетиями развития науки, иначе, как, сравнив
сложность теорий, разработанных учеными этих эпох, и если теории ученых
более поздней эпохи покажутся нам более сложными и глубокими, это даст нам
основание утверждать, что они решают более сложные и глубокие проблемы.
Таким образом, в процессе развития знания, прежде всего, растет глубина и
сложность теорий, и только это дает нам некоторое основание говорить о
возрастании сложности наших проблем. Однако и это еще не вполне верно.
Возрастание глубины и сложности теорий в процессе развития знания
достаточно очевидно. Но так ли уж очевидно, что вместе с этим растет
глубина и сложность решаемых учеными проблем? Подумаем, как оценивается
успех ученого, решившего некоторую проблему и предложившего для этого новую
теорию, например, достижения Эйнштейна. Оценивая теорию относительности
Эйнштейна и сложность проблем, которые она решила, мы соотносим ее с
уровнем науки начала XX века, а вовсе не с наукой древних греков, проблемы
Эйнштейна мы сравниваем с теми проблемами, которые решали Лоренц, Пуанкаре
и их современники, а не Аристотель или Галилей. Всякое научное достижение
тем более ценно, чем больше оно превосходит уровень науки своего времени.
Оценка научных результатов всегда относительна. Это можно пояснить
аналогией с оценкой спортивных достижений, например, в тяжелой атлетике.
Пусть, например, спортсмен М поднял в толчке 150 кг, а через 20 лет
спортсмен Н поднял 180 кг. Можно было бы сказать, что спортсмен Н. намного
сильнее М, «проблема», стоявшая перед ним, была гораздо сложнее, а
достижение — более значительно. Однако те, кто немного знаком со спортом,
не согласятся с таким утверждением. Они, прежде всего, спросят, на сколько
килограмм увеличился рекорд за время своей спортивной карьеры М и насколько
это сделал Н? И если окажется, что за время своих выступлений М увеличил
рекорд, скажем, на 30 кг, а Н — только на 10, они признают, что более
выдающимся спортсменом был М, и он, безусловно, решил более сложную
"проблему". С точки же зрения абсолютных цифр сегодняшний перворазрядник
может показаться гораздо более значительным спортсменом, чем прославленные
чемпионы прошлых лет.
Аналогично обстоит дело в науке. Глубина и сложность проблемы,
решенной учеными, определяется тем расстоянием, на которое продвигает фронт
науки ее решение, и тем влиянием, которое оказывает это решение на соседние
научные области. Именно поэтому мы считаем великими учеными таких людей,
как Ньютон и Дарвин, хотя по абсолютному количеству знаний этих ученых
превзойдут, по-видимому, современные аспиранты. Оценивая глубину и
сложность проблем по тому влиянию, которое оказывает их решение на науку
своей эпохи, мы можем сказать, что вопреки мнению Поппера, глубина и
сложность научных проблем по-видимому не возрастает с течением времени.
Растет сложность, растет глубина наших теорий. Но это происходит потому,
что каждая новая теория надстраивается над предыдущими, которые передают ей
свои достижения, изменяются и наши проблемы. Однако их глубина и сложность
не зависят от уровня достигнутого знания. Во все времена были глубокие
проблемы — как сегодня, так и вчера — и во все времена были мелкие и
простенькие проблемы.
Если же допустить — как это делает Поппер в своей схеме, — что глубина
и сложность научных проблем возрастают по мере развития знания, то мы
должны признать, что каждый современный ученый работает над более сложными
проблемами и, следовательно, является более значительным ученым, чем все
ученые прошлых эпох. Кроме того, однажды наши проблемы могут стать
настолько сложными, что мы окажемся не в состоянии решить их, и развитие
науки остановится. Следствия такого рода должны сделать модель развития
Поппера неприемлемой даже для него самого.
Попперу удалось выразить многие тонкости роста научного знания. Но его
концепция также подвергается критике. В основном за то, что Поппер свел
рост научного знания к дуэли гипотез, фактов наблюдений; практически он
игнорирует представление об истине, вся проблематика которой заменена
рассуждениями о правдоподобных гипотезах. Но кроме гипотез и фактов
наблюдений есть еще социальный и технический миры, совокупность многих
других фактов, которые также влияют на рост научного знания. Взять,
например, тот же принцип фальсификации. Надо иметь в виду, что в результате
научной критики ученые, даже обнаружив факты наблюдений, не описываемых
данной теорией, отнюдь не спешат полностью отказаться от ее услуг.
Например, механика Ньютона, несмотря на наличие огромного числа
противоречащих ей фактов, широко используется современными учеными.
Требования, выдвигаемые Поппером, имеют, таким образом, нормативный
характер, а это значит, что не всегда нужно им следовать.
Рассмотрим воззрения ряда других постпозитивистов, которые разработали
свои собственные концепции.
Концепция научно-исследовательских программ Имре Лакатоса.
Английский философ Имре Лакатос выдвинул методологию научно-
исследовательских программ [6]. По Попперу, на смену одной теории приходит
другая, старая теория отвергается полностью. Лакатос подчеркнул важность
сравнения теорий друг с другом. К тому же, сравнивать следует не просто
теории, а научно-исследовательские программы. Каждая научно-
исследовательская программа содержит несколько теорий. "Твердое ядро"
программы переходит от одной теории данной программы к другой, а защитный
пояс, состоящий из вспомогательных гипотез, может частично разрушаться.
"Твердым ядром" научно-исследовательской программы Ньютона являются то
множество теорий, относящихся, например, к астрономии, учению о свете и
т.д. Только тогда, когда будет разрушено «твердое ядро» программы,
необходимым окажется переход от старой научно-исследовательской программы к
новой. Новая прогрессивная научно-исследовательская программа должна быть
более насыщена эмпирическим содержанием, нежели ее предшественница.
Подчеркивая необходимость сравнения теорий и научно-исследовательских
программ, Лакатос сумел выделить важные моменты в процессе развития знания.
Существенно здесь – различие теорий и научно-исследовательских программ.
Следовательно, здесь – различие теорий и научно-исследовательских программ.
Для каждого, кто осваивает разнообразные учения, важно осознать, в рамках
какой научно-исследовательской программы и теории он находится. Такое
осознание требует сравнения теорий и программ. Если исследователь сведущ
только в одной научно-исследовательской программе или, что еще хуже, только
в одной теории, то эта программа или теория невольно принимается за
абсолютную истину (сравнить-то не с чем!). А это означает, что у субъекта
отсутствует осознание своего действительного научного статуса, который
фактически очень жестко соотнесен с одной научно-исследовательской
программой, достоинства же других не осознаются и не понимаются.
Постпозитивисты справедливо обратили внимание на необходимость
тщательного изучения истории развит
| |  скачать работу |
Постпозитивизм и философия науки |
