П.П. Бажов
;, - старика
вообще, как он и обозначен в бажовской формулировке замысла. Но такое
превращение, в сущности, и увело автора в сторону от основного
общественного конфликта времени, угрожая превратить повесть в
сентиментальное произведение с "обратным знаком", то есть с сожалением о
старине. Человек, олицетворяющий гибнущее в советской деревне 20-х годов,
мог быть - в повести ли, в очерке ли - только активно действующим кулаком.
В Любиной был пожар, уничтоживший усадьбы "первых мужиков по деревне". Они
разъехались по хуторам. Остался Михайло Воинков - единственный обломок
кулацкого гнезда. Любина оказалась обескулаченной. Бажов не сумел отвлечься
от исключительной ситуации. Единичный факт как бы заслоняет существеннейшую
сторону движения в целом - острейшую классовую борьбу в деревне. Но через
некоторое время и в Любиной обнаружились кулаки - самые обычные, осатанелые
враги колхозного строя и социализма. Об этом Бажов рассказал в последних
очерках книги "Пять ступеней коллективизации". Таким образом, ситуация,
столь сильно сказавшаяся на художественной концепции "Потерянной полосы",
оказалась нежизненной.
В конце 1929 года Бажов отправил "Полосу" в журнал "Наши достижения". Перед
этим он основательно переделал ее. Внес поправки. Написал небольшое
предисловие, в котором, в частности, подчеркивал фактичность произведения:
"Я дал правдивое изображение того, что видел на протяжении последних
лет...", "Не изменены даже некоторые имена". В качестве заключительной
главы был использован в несколько переработанном виде очерк "Через год",
опубликованный в "Крестьянской газете" в ноябре 1929 года. Уточнил Бажов
жанровое определение произведения: повесть стала очерком.
В результате правки "Потерянная полоса" стала лучше, но коренная ее
слабость осталась. Хотя в новом варианте изъяты прямые указания на
слабоумие старика, это не изменило сущности образа: поведение Воинкова все-
таки свидетельствовало, что он "выжил из ума".
Вопреки ожиданиям Бажова, редакция переслала рукопись А. М. Горькому в
Сорренто, а через некоторое время автор получил ее обратно-с поправками
Горького.
Очень интересны эти горьковские поправки в очерке "Потерянная полоса".
"Потерянная полоса" дает интересный материал для наблюдений над принципами
использования Бажовым фольклорных текстов в 20-е годы. Этот период был для
него и временем углубленного познания свойств и особенностей народной речи
и постепенного формирования на этой основе собственного языкового стиля.
Своеобразие бажовской манере письма уже в раннем творчестве придавали
народно-поэтические средства художественной выразительности и
изобразительности, а также просторечные и диалектные элементы.
Бажов уже владел искусством живописи словом. Портретно-психологические и
пейзажные зарисовки ему, безусловно, удавались. Тот же полусумасшедший
"старик перед огромным артельным полем" - это незабываемо. Картина
артельных полей в "Потерянной полосе" очень хороша: в ней передано
безудержное буйство сил обновленной земли, их торжество. Удавались Бажову и
образы-характеры, - пусть пока главным образом статичные.
Но свободно владел Бажов средствами типизации лишь в документальных жанрах.
Порой он еще не мог уйти из-под власти непосредственных наблюдений,
подняться над ними и поэтому удавшиеся частности не умел подчинить общему.
Бывало и так, что выразить общественный смысл одних и тех же явлений ему
удавалось публицистическими средствами - и не удавалось образными. Так, в
очерковой книге о деревне Дюбиной, в отличие от повести "Потерянная
полоса", борьба за колхоз отображена правильно и достоверно. Поэтому,
считая верным выдвинутый нами тезис, что Бажов-журналист порой не мог
отойти от единичного факта и это затрудняло ему проникновение в суть, в
смысл общественного явления, мы вместе с тем думаем, что объяснение
особенностей "Потерянной полосы" и вообще некоторых ранних произведений
Бажова должно быть расширено. Очевидно, увлеченность замыслом, возникшим из
неполного, недостаточно широкого видения некоторых явлений
действительности, в то время могла еще уводить внимание журналиста от
существа реальных жизненных процессов. Значит, воплощение художественного
замысла Бажову не всегда удавалось подчинить тому, что он уже хорошо знал о
закономерностях общественной жизни. Однако это не мешало авторской позиции
Бажова быть предельно ясной. Более того, его творчество носило ярко
выраженный большевистский, наступательный характер.
"Трудную, увлекательную, - по его словам, - дорогу" газетчика Бажов не
считал еще тогда для себя дорогой в литературу. Но анализ его выступлений в
газете дает возможность увидеть, как в неустанном труде во имя общих с
народом великих целей, в повседневных и порой мучительных поисках в
журналисте Бажове рождался художник.
Бажов и не подозревал, в какой мере ему была необходима для будущего работа
в "Крестьянской газете", ее миллионная аудитория и многотысячная армия
селькоров.
СРЕДИ УРАЛЬСКИХ ЛИТЕРАТОРОВ
"Пять ступеней коллективизации" - первая и последняя очерковая книга Бажова
о современности. И до и после он выпустил пять журналистских книг, но все
они были посвящены прошлому, все могут быть осмыслены как части, отрывки
большого цикла о подготовке и осуществлении социалистической революции на
Урале и в Сибири. Произведения разножанровые, сюжетно далекие друг от
друга, но все-таки связанные жизненным материалом, а главное - идеей.
Историческое прошлое всегда глубоко интересовало Бажова. Революция и
гражданская война углубили этот его интерес. В "Крестьянской газете" в 1928
году публиковался очерк Бажова "Карта "Дубинщины"- о восстании крестьян
Зауралья в 1763 году против монастырского крепостничества. В 1929 году
напечатан очерк "Туринское восстание" - о кулацком бунте 1919 года. В 1925
году в журнале "Товарищ Терентий" (№ 23) под псевдонимом Старозаводский
Бажов опубликовал очерк "Морока синяя" - об открытии в 1702 году служилыми
людьми Арамильской слободы Сергеем Бабиным и Кузьмой Сулеевым Гумёшевского
меднорудного месторождения, знаменитых впоследствии Гумёшек, волшебных
владений Хозяйки Медной горы. В том же 1925 году в журнале "Колос" был
напечатан очерк "Старинные жители Урала". Он посвящен марийцам, предки
которых населяли районы Западного Урала в древности. Эти два очерка
отражают давний интерес писателя к истории освоения русскими восточных
районов страны.
Мы еще будем иметь возможность убедиться, что в своих произведениях Бажов
обращался и к событиям позднейшей истории страны, к первым шагам рабочих
Урала в классовой борьбе ("Уральские были", 1924). Но сейчас, в беглом
обзоре раннего творчества Бажова, есть смысл назвать его книгу "К расчету!"
(1926), посвященную изображению стачки сысертских рабочих 1905 года. И в
прошлом трудящиеся Урала вынуждены были прибегать к острейшим формам
борьбы: бунты, восстания были в этом краю явлением постоянным. В
Крестьянской войне под руководством Емельяна Пугачева участвовали и
крепостные рабочие. Однако в то время восстания еще не имели пролетарского
характера и, понятно, не приносили облегчения народу. Сысертская забастовка
1905 года была, в принципе, выступлением нового типа. Впрочем, автор книги
понимал слабости и этой забастовки: они отразились на самом образе
организатора ее студента Девяшина, - образе неясном, противоречивом.
После книги "Пять ступеней коллективизации" Бажов, обращаясь к более
близкому прошлому, в 1933 году в свердловском журнале "Штурм" (№ 9-10)
опубликовал очерк "В кадетской крепости", о событиях, непосредственно
предшествовавших 1917 году. В нем явственно обнаруживаются два лагеря. С
одной стороны, обветшалые "отцы города" Камышлова, отмечающие с тоской:
"Злой ноне народ стал", сменившие их "деятели" нового склада, которые, в
предвидении опасных событий, "сбивают" людей "своего сословия" в кадетскую
партию. С другой - измученный империалистической бойней народ, лучшие
представители которого тоже объединяются для приближающихся классовых боев.
Это - реальные исторические лица: политический ссыльный П. Н. Подпорин,
впоследствии один из организаторов и первый командир полка Красных Орлов;
слесарь В. Д. Жуков, член РСДРП, позднее комбат в том же 283-м полку;
рабочий-кожевник Н. А. Удников, в 1918 году военком полка. Они привлекли
Бажова к революционной работе. Благодаря влиянию их Бажов вступил в
большевистскую партию. Много позднее, в 1946 году, Павел Петрович писал К.
В. Казанцевой, что В. Д. Жуков, ее отец, был в числе "изумительных
представителей пролетариата, которые, будучи сами неграмотными и
малограмотными, открыли мне, интеллигенту того времени, правильный путь в
жизнь...".
Автор заново отредактировал очерк в 1950 году и под заглавием "Спор о
стихах" включил в сборник "Уральские были".
В 1934 и 1936 годах Свердловское книжное издательство опубликовало историко-
документальные книги Бажова "Бойцы первого призыва" и "Формирование на
ходу". В обоих произведениях рассказано о том, как из рабочих уральских
предприятий, крестьянской бедноты, из вернувшихся с империалистической
войны фронтовиков, а также середняцкой части крестьянства создавались
сначала красногвардейские добровольческие отряды и дружины, осуществлявшие
революционные преобразования. Как затем из красногвардейских отрядов в
кровопролитных боях против дутовцев, бело-чехов, колчаковцев именно на ходу
формировались регулярные красноармейские части - 253-й и 254-й полки 29-й
дивизии, входившие в состав 3-й армии. Бажов, участник этих событий -
секретарь партячейки шт
| |  скачать работу |
П.П. Бажов |
