Публий Вергилий Марон
Другие рефераты
Как ведомо мне, некие лица клеветали, будто Вергилий
разрушает собственные мысли как бы противочувствием.
Клавдий Донат. Толкование на «Энеиду» Вергилия, I, вступление
1. Юношеские годы Вергилия
Отцом Вергилия был простой ремесленник, который, впрочем, ко времени
рождения будущего поэта уже владел небольшим имением в Андах, на севере
Италии, недалеко от Мантуи. Вергилий родился в 70 году до н. э., учился в
риторских школах Милана и Рима, сблизился с неотери-ками, изучал
александрийскую поэзию и сам писал в духе неотериков.
В конце 40-х годов поэт вернулся в родные Анды. Имение его, как это было
с поместьями многих землевладельцев северной Италии, было конфисковано в
пользу ветеранов Октавиана и возвращено поэту лишь благодаря вмешательству
влиятельных литературных друзей. Сборник лирических стихотворений Вергилия
(«Буколики») был издан в 39 году. Между 37 и 30 годами Вергилий пишет свое
второе крупное произведение — дидактическую поэму «Георгики», а в последние
10 лет жизни работает над «Энеидой», поэмой, прославившей его в веках.
2. Творческая деятельность
2.1 Сборник «Буколики» из десяти эклогов
Сборник «Буколики» состоял из десяти эклог, которые объединены общим
характером (пастушеские стихотворения), размером (гексаметр) и формой (в
большинстве случаев это драматизированные сценки, в которых пастухи, сидя
под деревьями или бродя по полям и лесам, состязаются в пении).
Следуя принципам неотериков, Вергилий использовал в качестве основного
источника александрийскую поэзию, в частности пастушеские идиллии Феокрита,
а также некоторые ученые или дидактические александрийские произведения. Но
«буколизм» Вергилия был продиктован самой жизнью.
Уже в течение многих лет философы-моралисты все несчастья Рима объясняли
честолюбием и стремлением к богатству.
Римское общество было утомлено войной, мечтало о покое и воспринимало
тихую сельскую жизнь, чуждую всяким суетным стремлениям, как идеал,
противостоящий разладу и смутам, раздирающим большой город. При этом мелкие
свободные крестьяне, идеология которых была близка Вергилию, особенно
страдали от гражданских войн, конфискации земель и вынужденной
пролетаризации. Они видели счастье в прошлом, и идиллическая жизнь сельских
жителей казалась им той единственной формой существования, где человек
может обрести душевное спокойствие. К этому следует прибавить эпикурейские
настроения самого поэта, толкающие его на поиски независимости и душевного
равновесия для себя лично.
В своих эклогах Вергилий подчас довольно близок к Феокриту. Он заимствует
и переводит целые куски, иногда лишь незначительно изменяет некоторые
детали, нередко соединяет воедино части отдельных стихотворений Феокрита.
Но и в наименее самостоятельных пьесах Вергилия читателя привлекает
подлинность его чувства, только ему присущее поэтическое восприятие
природы, неведомая прежде музыка стиха. В отличие от Феокрита, горожанина,
как бы со стороны любующегося героями своих идиллий — пастухами и даже
иногда чуть-чуть иронически изображающего их внутренний мир, Вергилий
глубоко проникает в этот мир, раскрывая его со всей серьезностью и даже
патетически.
Наиболее полно удерживает Вергилий буколический колорит и традиционные
формы состязания в эклогах, содержащих поочередное пение двух пастухов,
обменивающихся двустишиями (эклога 3) или четверостишиями (эклога 7). Уже
само построение этих пьес предполагает параллелизм аналогичных или
контрастирующих образов и равновесие синтаксических единиц, заключенных в
куплеты.
Традиционное по форме состязание, но уже целыми песнями, содержится в
эклоге 5. Два пастуха, соревнуясь в пении, исполняют музыкально и
поэтически совершенные и композиционно соразмерные песни — один о смерти,
другой о воскресении Дафниса. Глубокая скорбь охватывает всю природу, и,
кажется, меркнет буколический мир, когда в него врывается смерть, но песнь
об этой скорби, как ни печально звучит она, перекрывается гораздо более
мощной, звучащей как торжественный гимн песней о его воскресении.
На фоне прекрасной, сияющей природы раскрывает влюбленный пастух Коридон
(эклога 2) свои чувства, такие глубокие и искренние, что, по предположению
древних, за ними угадывались переживания самого поэта. Сердце поэта как бы
полно музыки, эта музыка рвется наружу, и он поет страстные, гармонично
построенные, искусные и несколько риторичные в своей завершенности песни.
Вергилий любит природу, остро и тонко ее чувствует. Особенно мил ему
вечерний пейзаж, когда от гор удлиняются тени, вдалеке поднимается дым от
крыш, а утомленный и сытый скот лениво возвращается домой. Поэт знает
названия всех деревьев, трав, цветов. Любовно вдыхает он аромат бледных или
темных фиалок, сияющих нарциссов, алых гиацинтов или душистого аниса;
любуется красными маками, нежными лютиками, ромашкой и цветущим клевером. А
плоды, которыми изобилуют сады, ароматны и зримы в своей конкретности —
будь то яблоки, айва, покрытая нежным пушком, или восковые сливы.
Но пейзаж, который занимает такое большое место у Вергилия, это уже не
Сицилия Феокрита. Он теряет отдельные географические признаки и становится
теперь то смешанным, греко-италийским, то отвлеченным и несколько условным
и лишь изредка приобретает черты родной поэту североиталийской местности
(эклога 1). Дело в том, что Вергилия мало занимает правдивость тех или иных
деталей, он предпочитает ей некую пасторальную условность. Этот созданный
им условный мир поэт населяет условными пастухами, далекими от реальных
представителей этой профессии, гораздо более тонкими душевно и глубоко
чувствующими. Показывая их переживания, идеализируя и усложняя их, поэт как
бы раскрывает свой собственный внутренний мир, духовную жизнь своих
современников. В условной маске пастуха глубоко и темпераментно
раскрывается интенсивность переживаний современного поэту интеллектуально
богатого римлянина.
Сложные и напряженные чувства — любовные муки, ревность, отчаяние,
оскорбленное самолюбие, стремление бежать из города в тишину сельской жизни
— поэт выражает в субъективной, лично окрашенной форме. Нередко он близок к
Катуллу по глубине и силе переживания, но чувства его скрыты за маской
греко-римских пастухов, песни которых тщательно продуманы и стройны. Острое
переживание Катулла идентично его поэтическому «я» и изолировано от
окружающего мира, у Вергилия же чувства: сообщены условной маске, но они
выступают в единстве с окружающей природой.
Любовное переживание у Вергилия оказывается таким сильным, сложным и
неоднозначным, что нередко оно разрушает буколическую идиллию. В эклоге 8,
содержащей два лирических монолога, в песне Дамона о его несчастной любви к
красавице Нисе страсть выражена в такой остросубъективной форме, что
крушение любви воспринимается героем как конец мира. Несчастная любовь как
бы разрывает рамки буколического повествования, переходит в самостоятельный
жанр. Этот переход еще более очевиден в эклоге 10, герой которой уже не
пастух, но современник и друг поэта — элегический поэт Корнелий Галл. Это —
единственный случай, когда не в условной маске влюбленного пастуха, а через
монолог реально существующего лица высказывает Вергилий все те любовные
жалобы, признания, горести, связанные с разлукой, и тоску по уехавшей
возлюбленной, которые были в его поэзии и раньше и которые, по-видимому,
разрабатывал в своей любовной элегии и Галл. Изображая чувства страдающего
или обманутого влюбленного, поэт так глубоко проникает в его чувства, что
новое, субъективно-лирическое содержание начинает преобладать над
буколическим. Это дает основания говорить о вызревании на буколическом
материале римской любовной элегии.
Так любовь вступает у Вергилия в противоречие с идиллическим покоем
деревенской жизни. Но она — не единственная сила, вторгающаяся в лелеемый
поэтом буколический мир. В других эклогах он говорит о волнующих его
современников идеологических и политических вопросах, намекает на события,
касающиеся его собственной биографии, создает аллегорию, философствует.
Нам известно, что в 41 году имение Вергилия было конфисковано, а затем
возвращено ему. Этот факт осмысливается в эклоге 1. Здесь беседуют два
пастуха. В жалобах одного из них, Мелибея, потерявшего свой скудный участок
земли и вынужденного покинуть родину, чувствуется горечь, которую
испытывали италийские крестьяне, измученные гражданскими войнами,
истомленные неурядицами, сгоняемые с земли и тоскующие о мирной жизни. В
контрастно звучащий дуэт двух пастухов врываются реальные события, взятые
поэтом из жизни:
Тщательно вспаханный пар получит солдат нечестивый,
Варвар — эти посевы! Вот куда привело несогласье
Граждан несчастных у нас! Для них мы поля засевали!
Собеседник Мелибея Титир чудом уцелел среди этих опасностей:
Счастлив ты, старец: твоими поля останутся вечно.
Их довольно тебе, хоть голый камень повсюду,
Пастбища ж топь окружила в болоте растущей осокой...
...Счастлив ты, старец! Вкушать средь знакомых потоков
И священных ручьев тенистую будешь прохладу.
И Титир, действительно, чувствует себя счастливым. Для него мир идиллии
остался неразрушенным, и он от лица поэта, как полагают, благодарит
Октавиана за
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
