Развитие психологии
вое, но в силу того, что стимулом для этого
движения служит недифференцированный «толчок» в сознании (первая фаза
восприятия). Реакция же, отнесенная Людвигом Ланге к сенсорному типу,
предполагает расчлененный чувственный образ. (последующие фазы восприятия).
Вновь проявляется принцип зависимости движения от чувствования,
знакомым нам по сеченовской теории, равно как и принцип усложнения
чувствования в ходе эволюции сознания. Столь же важным был вывод об участии
мышцы в осознании образа; на этом выводе базируется моторная теория
внимания Н. Ланге. Она антипод индетерминистической трактовки внимания,
выраженной вундтовской теорией апперцепции. Исходной и фундаментальной
является согласно Ланге, непроизвольная реактивность организма, имеющая
биологический смысл (оптимизацию условий перцепции внешних объектов).
Н. Ланге сделал предметом тщатеьного экспериментального изучения
замеченные Урбанчичем непроизвольные колебания внимания при зрительном и
слуховом восприятиях. Этот феномен и его объяснение предложенное Н. Ланге в
1888г., вызвали в психологической литературе оживленную дискуссию (Вундт,
Джемс, Селли, Болдуин, Рибо и др.).
Итоги своих опытов Н. Ланге изложил в «Психологических исследованиях»
(1893) - книге, свидетельствующей о крупных сдвигах в экспериментальной
психологии, происшедших с тех пор, как Вундт провозгласил первую программу
ее разработки. В экспериментальную психологию начинают внедряться
генетический и биологический подходы. Одним из пионеров на этом пути и был
Н. Ланге. Как перцепция, так и внимание - две катеории психических актов,
находившихся тогда в центре интересов психологической лабаратории, -
вводились им в русло биологической детерминации с ее главным принципом -
приспособлением к среде. Именно этот принцип, согласно Ланге, определяет
переход и от нерасчлененной перцепции к расчленненной, и от рефлкторного
внимания к волевому. Нетрудно заметить, что направление, в котором работал
Ланге, имело своей конечной целью преодолеть разрыв между «низшими» и
«высшими» психическими процессами, неизбежность которого для
экспериментальной психологии Вундт считал аксиомой.
Переориентация лабараторного исследования, начатая в работах Н. Ланге,
строилась на иной оценке интроспекции, чем вундтовская. Психичсекая
реальность выступала как самостоятельный объект экспериментального изучения
(в отличие от реальности физиологической) не только по признаку ее
интроспективной данности. Роль самонаблюдения, как источника сведений о
психической жизни не отвергалось. Но объектом, изучаемым в лабаратории,
оказывались не феномены «непосредственного опыта», а приспоюительные
психомоторные децствия испытуемого как существа, имеющего рядовую и
индивидуальную историю. Предполагалось, что следы этой истории в виде фаз
восприятий и типов внимания могут быть вскрыты при соответствующей
организации эксперимента.
Труды Н.Ланге, выражая новые тенденции в экспериментальной психологии,
оказали известное влияние на западноевропейских исследователей, в частности
на Т. Рибо (1839-1916), выдвинувшего вслед за Н. Ланге моторную теорию
внимания.
Нужно, однако, отметить, что модель ВР, с которой работал Ланге (и
которая вообще занимала тогда одно из почетных мест в психологической
лабаратории), не могла обеспечить экспериментальное причинное изучение
более сложных психических форм, чем те, для анализа которых она была
изобретена. Модель ВР обнадеживала перспективой, экспериментального,
количественного анализа динамики психическтх явлений, но итоги ее
использования во всех лабараториях мира в течении двух десятилетий принесли
разачарование. Даже в физиологических процессах по определению скорости
проведения нервных процессов на периферических участках нервной системы
получались несовпаающие результаты.
Данные бесчисленных опытов свидетельствовают не только о ненадежности
субъективно-психологической методики, культивировавшейся школой Вундта, но
и о принципиальной невозможности получить достоверные показатели, если
игнорируются те реальные психологические факторы, которые то тут то там
заявляли о себе в реакциях испытуемых. Речь могла идти с точки зрения
критериев научной объективности не об исключении субъекта как предмета
исследования, а о новом способе его объективного изучения - ином, чем
интроспективный.
Нельзя думать, что работа, затраченная на выяснение и проверку ВР,
была бесполезной. Схема опыта (ее подсказала практика человеческой
деятельности) была плодотворной, позволяющей подвергнуть экспериментальному
и в известных пределах детерминистическому анализу акт человеческого
поведения. Новая линия наметилась, когда основными терминами исходной схемы
стали речевые компоненты (слово раздражитель и слово - реакция). Вполне
закономерным явился переход к экспериментальному исследованию речевых
ассоциаций. Со времен Гоббса и Гартли слова трактовались как звенья
определяющих поведение человека ассоциативных цепей. Переход к эксперименту
сразу же породил мысль о возможности опытной проверки речевых ассоциаций.
Новые методики
Широкую известность ассоциативный эксперимент приобрел лишь после
опытов Френсиса Гальтона. (1822-1911), результаты которых были опубликованы
в 1879 г. Он составил списки из 75 слов, подкладывал их под книгу и, как
только воспринимал первое слово включал секундомер. После того как слово
вызывало какое-либо представление (несколько представлений), он
останавливал секундомер и записывал результат. По сравнению с прежней
системой фиксации ВР методика Гамильтона была гораздо менее совершенной, но
она распространяла хронометрию на внутренний план умственной активности.
Интроспективная установка Гамильтона (испытуемый наблюдал за фактами
собственного сознания) была вполне созвучна взглядам Вундта, сразу же
использовавшего эту методику, хотя он и считал «высшие» функции не
подлежащими эксперименту ( у Гальтона же по существу за неопределенным
выражением «ассоциации идей» стояли мыслительные процессы).
Вундт упростил структуру опыта, использовав хроноскоп Гиппа. Хроноскоп
включался одновременно со словом-раздражителем. Испытуемый должен был в тот
момент, когда под впечатлением предъявленного слова у него возникнет какое-
либо представление (т.е. иное чем значение слова-раздражителя), возможно
быстрее нажать на ключ. Стрелки хроноскопа останавливались и циферблат
показвал время, которое, как предполагалось, требуется для для
установления ассоциации между представлениями. Время оказывалось различным,
что относилось за счет характера ассоциаций. А не индивидуальных
особенностей испытуемых или каких-либо других факторов.
Обощая полученные в этих экспериментах (они проводились Траутшольдом,
1883) результаты, Вундт предложил классификацию основных типов ассоциаций:
а)словесные, возникающие в результате упрочившейся связи слов; б)внешние и
в)внутренние (основанные на логических отношениях значений). С появлением в
экспериментально-психологической лабаратории такого объекта, как слово,
начались важные изменения в характере и направленности ее работы.
Методики и экспериментальные установки, с которых начиналось жизнь
психологии как опытной науки, имели физиологическое происхождение. Они были
предназаначены для изучения сенсомоторных актов. Доступных наблюдению и
контролю со стороны их переферического звена. Конечно, и слово включает
сенсомоторную фазу: оно воспринимается посредством органов чуств и
воспроизводится в форме мышечной реакции. Но оно не может стать словом, не
выйдя за пределы чуствительности и реактивности организма. Наличные
средства психологической лабаратории были пригодны лишь для изучения этих
функций. То, что лежало между ними, - область человеческого сознания в ее
открывающемся субъекту своеобразии - находилось вне экспериментального
контроля. Тем легче было Вундту и его последователям утверждать, что
требование для психологии такого объективного метода, который исключал бы
интроспекцию, является бессмыслицей.
Вслед за чувственными образами, служившими первичным материалом
анализа, в этот зыбкий песок самонаблюдения попали речевые компонены
сознания. Эти компоненты всегда наделены значением, поэтому смысловыми
отношениями связаны не только те речевые ассоциации, которые Вундт поместил
в разряд внутренних, но ивсе остальные. Между тем именно смысловой момент и
определял неоднозначность результатов. Ведь для его объективного учета и
анализа экспериментальная психология никакими средствами не располагала.
Чтобы придать изучению речевых ассоциаций объективность, нужно сперва было
изъять из них значение, получить их в «чистой» культуре.
Эббингауз
Эту задачу разрешил немецкий психолог гермаг Эббингауз (1850-1909),
труд которого «О памяти» (1885) открыл новую эпоху в развитии
экспериментальной психологии. Сам Эббингауз считал, что своими основными
идеями он обязан Фехнеру, «Элементы психофизики» которого натолкнули его на
мысль об экспериментально-математическом изучении памяти. Это свидетельство
поучительно для понимания факторов научного прогресса. Фехнеровская
психофизика не владела ключом к раскрытию явлений памяти, но она содержала
нечто большее, чем конкретные методы определения соответствия между
раздражителями и ощщущениями, - общий принцип подхода к психическому. Она
имела не только специально-методическое, но инаучно-методологичсекое
значение, создавала интеллектуальный «режим», в котором в дальнейшем
началась работа в других, отстоящих от нее областях. Видно, чтоаким же
методологическим, а не только методичсеким был эффект исследований и самого
Эббингауза.
Материалом для этих исследований послужили та называемые бесмысленные
слоги - искусственные сочетания речевых элемен
| |  скачать работу |
Развитие психологии |
