Роль религии в формировании общественного самосознания
сведены к минимуму.
Роль религии в современном обществе.
Религия становится серьезным фактором политической жизни не только
мусульманских стран, где ислам просто приобретает явственные очертания
политической доктрины, но и во все большей степени влияет на общественно-
политические процессы стран Северной и Латинской Америки, Юго-Восточной
Азии и Восточной Европы.
В конце 90-х Институт социального развития ООН приходит к выводу, что “
последние 20 лет ознаменовались возрождением влияния религии на политику во
многих регионах мира. Представления, согласно которым распространение
урбанизации, образования, экономическое развитие, научный рационализм и
социальная мобильность будут сопровождаться существенным ослаблением
социально-политических позиций религии, оказались недостаточно
обоснованными”.
Исследователи вначале осторожно, а затем все более уверенно заговорили о
том, что ”аллергическое детище” западной цивилизации, рожденное
Вестфальским миром, а именно обособление религии от международной политики
– доживает свои дни, и что религия все активнее будет вмешиваться в
международные отношения.
Один из самых цитируемых политологов современности, С. Хантингтон, говорит
о крахе политических идеологий прошлого столетия – коммунизма, фашизма,
социал-демократии, анархизма – и о “великом возвращении” религии.
Между тем содержательно связь между религией и политикой в течение двух
последних столетий изменилась принципиально. Религия перестала быть
священным орудием оправдания власти и божественной санкцией осуществляемой
ею политики. Власть, становясь все более автономной, содействует, казалось
бы, разрыву политики и религии или, точнее, – политики и христианства, но
это разрыв их связи в старом смысле. Ведь одновременно христианство все
меньше являет себя в виде структур и институтов, организованных по образу и
подобию политической власти. Папа Римский снимает тиару и сходит со своего
“sedia gestatoria”, на котором 12 молодцев веками носили его
предшественников, а православные архиереи все менее склонны отождествлять
свое служение с властными функциями земных правителей. Христианство
демократизируется, оно хочет видеть Своего Бога не карающим, а любящим и
стремится вырваться с уровня страха на уровень понимающей веры. Похоже,
лишь один постулат демократии христианство принять не в силах: оно не может
согласиться с тем, что демос является высшим источником власти.
Христианство пытается доказать демократиям, что только соотнеся себя с Тем,
Кто выходит за пределы повседневного человеческого опыта, только направив
свои устремления на нечто более фундаментальное, чем то, что находится в
падшем мире, политики могут – нет, не построить рай на земле, но, по
глубокому замечанию В. Соловьева, избежать на ней ада.
Еще в позапрошлом столетии христиане начали осознавать, что условия, в
которых Церковь более не обеспечивает монархии сакральную легитимность,
выводят ее права и обязанности из Божественных предписаний, диктуют иные
формы христианского участия в политике.
Для католиков началом развития таких форм становится энциклика папы Льва
ХІІІ Rerum novarum (1891), где признается реальность социально-политической
борьбы и поднимается проблема здоровой социальной политики. Духовенство и
миряне начинают принимать активное участие в общественно-политических
движениях, развиваются христианские профсоюзы, а со временем и партии,
чрезвычайно быстро прогрессирует социальная католическая мысль. После ІІ
Ватиканского собора, уделившего особое внимание природе и целям
политического общества, отношениям между политическим обществом и Церковью,
система представлений Католической церкви о взаимоотношениях между религией
и политикой приобретает современный вид.
Вполне определенной становится и концепция отношения к политическим
партиям. Она базируется на четырех основных принципах: а) если в
определенной стране нет партии, враждебной католической доктрине и
моральным устоям, католики свободны присоединяться к любой из них; б)
партии не должны ставить католикам условием вступления в свои ряды
компромиссы в сфере совести; при этом католические политические партии
рассматриваются как более близкие к христианству и церкви, хотя партии,
разумеется, не являются экклезиологическими институтами; в) если
политическая партия отстаивает принципы, противоречащие католическому
вероучению и моральным установлениям, католикам запрещается принимать
участие в их деятельности и голосовать за них; г) если платформы
существующих политических партий очевидно противоречат католическим
вероисповедной и нравственной доктринам, католики могут объединиться в
собственную политическую партию или сформировать партию в союзе с иными
христианами. Эта партия должна быть не конфессиональной или клерикальной, а
политической, ответственной за благосостояние, духовное и нравственное
здоровье всей нации. То, что она носит название христианской, означает не
церковную принадлежность, а исповедание партией христианских принципов.
“Мы относимся к числу людей, – сказал сорок лет тому назад от имени
христиан Нобелевский лауреат Ф. Мориак, – которых любовь к Христу и надежда
на приход Его царства не отдалили от переживаний человечества, от
повседневных действий, называемых политикой”.
Суммарно католическое понимание взамоотношений между христианством и
политикой можно определить как призыв к активным, даже наступательным
акциям христиан в социально-политической сфере, где христиане призваны
действовать в соответствии со своими религиозными убеждениями и
представлениями о справедливости и общем благе.
Следует особо подчеркнуть, что православная богословская и социальная мысль
также давно, глубоко и настойчиво искала христиански оправданные принципы
взаимоотношений христианства и политики. Этот поиск восходит еще к
Владимиру Соловьеву, к его убежденности в том, что Православие, как
совершенная форма христианства, есть духовное начало жизни, выражающееся в
нравственном образе действий во всех сферах. В самом начале прошлого
столетия православные мыслители уже формулировали идеи созвучности
христианства не деспотическому автократизму татарско-турецкого типа, а
демократической республике. С того времени дискуссия о политических
предпочтениях Православия разворачивается между приверженцами и
противниками идей демократии, либерализма и, позднее, прав человека.
Эта дискуссия после 1917 г. стала невозможной и вынужденно сведенной к
обсуждению проблемы выживания Церкви под давлением тоталитарного
государства. Она восстанавливается лишь в конце 80-х гг., и если посмотреть
на соборные документы, мы не найдем в них и намека на призыв к уклонению от
политического. “Основы социальной концепции Русской Православной Церкви”
(2000 г. ) – наиболее масштабное и всестороннее православное осмысление
социальных, нравственных и политических вызовов христианству со стороны
современного мира – достаточно конкретно устанавливает формы, рамки и
условия участия епископата, духовенства и мирян в политическом процессе.
Более того, участие православных мирян в деятельности органов
законодательной, исполнительной и судебной власти, политических
организаций, если оно не противоречит вероучению Церкви, ее нравственным
нормам, провозглашается одной из форм миссии Церкви в обществе. Приветствуя
участие мирян в управлении государством и политических процессах, концепция
предупреждает их о необходимости предельной духовной и моральной
чувствительности, поскольку большинство политических решений принимается в
пользу одной части общества и, вместе с тем, ущемляет другую его часть.
Участие мирян в политических партиях осуществляется самостоятельно и не
отождествляется с позицией церковной Полноты. При этом высшие церковные
власти не должны давать специального благословения на политическую
деятельность мирян.
Рассуждая о церковном участии в выборах, отечественные гурманы от политики,
как правило, вспоминают о Партии регионального возрождения Украины,
требовавшей на прошлых парламентских выборах, кроме всего прочего,
“предоставить каноническим конфессиям, прежде всего УПЦ... все льготы,
необходимые для восстановления духовности нашей Родины” и “гарантию
государственной защиты граждан от идеологии и практики национализма”.
Вторым номером списка партии, возглавляемого донецким мэром (в список
входил и симферопольский градоначальник), был епископ Вышгородский
Украинской православной церкви в единстве с Московским патриархатом,
наместник Киево-Печерской лавры Павел (Лебедь). Баллотировался владыка по
благословению священноначалия церкви, имеющей наибольшее количество
приходов, монастырей, священников и доминирующей в абсолютном большинстве
областей Украины. В листовках с портретом епископа подчеркивалось, что
выборы для него – далеко не в последнюю очередь возможность решить
многочисленные проблемы своей церкви. И эти листовки расклеивались перед
храмами, собирающими на литургию пусть, конечно, не 35 миллионов
православных, на чем упорно настаивают издания УПЦ, но все же миллионы
верующих.
То, что партия собрала 0,9079% голосов избирателей – факт, который можно
интерпретировать и анализировать бесконечно. Для нас же в данном случае
важно, что менее 1% сограждан, откликнувшихся на прямой призыв Церкви,
продемонстрировали вполне очевидную тенденцию. Доверяя церкви больше, чем
любому другому социальному институту, доверяя ей как идеальному и
неотмирному богочеловеческому организму, общество не слишком прислушивается
к ее партийным предпочтениям.
Причем посткоммунистическая история знает несравненно более яркий тому
пример, чем выборы в украинский парламент 1998 г. (Кстати, тогда в
Верховный Совет неудачно баллотировались еще два епископа УПЦ.) На
президентских выборах 1996 г
| |  скачать работу |
Роль религии в формировании общественного самосознания |
