Современная американская поэзия
quot; (1946 г.); (удостоен Пу-литцеровской премии) демонстрируют такие
качества автора, как мастерское владение традиционной формой и стилем,
интенсивность чувств, личностное видение мира, соединенное с чувством
исторической перспективы. Жесткость и специфичность, свойственная ранним
произведениям Лоуэлла, достигает максимального звучания в таких
стихотворениях, как "Дети света" (1946 г.), в котором он страстно осуждает
пуритан, что когда-то убивали индейцев, и чьи потомки сжигают излишки
зерна, вместо того, чтобы отправить их голодающим. Лоуэлл пишет: "Так почва
бесплодная - камни да корни - давала им плод от трудов, / А кости индейцев
пошли на ограды садов".
В следующую книгу Лоуэлла, "Лесопилка Каванахов" (1951 г.), вошли
взволнованные драматические монологи, написанные от лица членов его семьи,
рассказывающих об их нежных привязанностях и слабостях. Как обычно, стиль
Лоуэлла в этой книге отличается соединением обыденно-человеческого и
величественного. Часто поэт пользуется традиционными рифмами, однако
разговорная интонация заставляет воспринимать их как некую мелодию,
звучащую где-то на заднем плане. При всем том, книга была поэтическим
экспериментом, который позволил Лоуэллу пробиться к индивидуальному
творческому методу.
Во время поездки по США с чтением своих стихов, предпринятой в середине 50-
х гг., Лоуэлл впервые услышал некоторые из экспериментов молодых поэтов.
"Вопль" Аллена Гинсберга и "Мифы и тексты" Гэри Снайдера еще не были
опубликованы, но их можно было услышать в устном исполнении - порой чтение
сопровождалось джазовым аккомпанементом, - в кофейнях Норт Бич, одном из
районов Сан-Франциско. Лоуэлл почувствовал, что по сравнению с этими вещами
его собственные тщательно отделанные стихотворения слишком ходульны,
риторичны и полны условностей; читая их вслух, он "на ходу" редактировал их
в сторону более разговорной интонации. "Мои собственные стихи казались мне
этакими доисторическими монстрами, что увязли в болоте и погружаются в
смерть, увлекаемые весом собственных громоздких доспехов, -вспоминал он
позже. - Я произносил слова, которые не отзывались во мне ни единым
чувством".
Так Лоуэлл, подобно многим поэтам после него, принял вызов конкурирующей
традиции - поэтической школы, у истоков которой стоял Уильям Карлос
Уильяме, - чтобы учиться заново. "Пожалуй, никто из поэтов, кроме Уильямса,
не видел истинной Америки и не слышал ее языка", - писал он в 1962 г. С
этого момента Лоуэлл решительно меняет манеру письма, используя "резкие
смены интонации, настроения и темпа поэтической речи" - все то, что он
перенял у Уильямса.
Лоуэлл отказывается от присущих ему многочисленных скрытых аллюзий; его
рифмы рождаются из самой сути опыта, фиксируемого в стихе, а не
дописываются поверх него. Рушится и строфическая структура; возникают новые
импровизационные формы. В "Страницах жизни" (1959 г.) он обращается к
исповедальной поэзии - новой для него сфере, - с предельной честностью и
искренностью обнажая самые мучительные внутренние проблемы. По сути, он не
только открывает собственное "я", но приветствует таковое даже в его
наиболее спорных и личностных проявлениях. Собственную личность он
превращает в произведение современного искусства, которое равно самому
себе, раздроблено на фрагменты, а его форма - сам процесс его становления.
Трансформация Лоуэлла была своеобразным водоразделом для послевоенной
поэзии; он проложил дорогу для многих молодых писателей. В сборниках "За
Союз павшие" (1964 г.) и "Записная книжка" (1969 г.), как и в последовавших
за ними более поздних книгах, Лоуэлл продолжает исследование своего
жизненного пути, соединяя его с техническими нововведениями, почерпнутыми,
в частности, из опыта прохождения курса психоанализа. Исповедальная поэзия
Лоуэлла оказала глубочайшее воздействие на современных ему поэтов.
Достаточно упомянуть стихи Джона Берримена, Анны Секстон и Сильвии Плат
(последние были его студентками), которые немыслимы без "наработок"
Лоуэлла.
ПОЭТЫ-ОДИНОЧКИ
Среди поэтов, выработавших собственный уникальный стиль, сохранивших связь
с традицией и при этом сделавших решительный шаг к новым горизонтам,
поэтов, чье творчество отчетливо современно, кроме Плат и Секстон следует
назвать имена Джона Берримена, Теодора Ретке, Ричарда Хьюго, Филипа Левина,
Джеймса Дикки, Элизабет Бишоп и Ад-рианны Рич.
Сильвия Плат (1932-1963 гг.)
Жизнь Сильвии Плат подходит для книжки о баловнях судьбы: студентка
престижного Смит колледж, она была лучшей в своем выпуске, завоевала
Фулбрайтов-скую стипендию, продолжила образование в Кембридже. В Англии
познакомилась со своим обаятельней-шим будущим мужем, поэтом Тедом Хьюзом,
родила от него двоих детей. Семейная идиллия в сельском английском доме...
Это на поверхности - сказочный успех, признание. А в глубине - расцветающие
метастазами неразрешимые психологические проблемы, выплеснувшиеся на бумагу
в романе "Под стеклянным колпаком" (1963 г.), тут же завоевавшем
популярность. Часть проблем носила личный характер, другие же были
порождены тем, что общество образца 1950-х годов загоняло женщину в угол.
Так, считалось, что женщина не должна давать волю гневу, не должна
стремиться сделать карьеру, смысл ее жизни в том, чтобы окружать заботой и
лаской мужа и детей - эти взгляды разделялись и многими женщинами. Женщины,
добившиеся успеха, жили в состоянии постоянной конфронтации с обществом.
Жизнь-идиллия рассыпалась в прах, когда Плат развелась с мужем. Она
осталась одна, с малолетними детьми на руках, в пустой лондонской квартире,
в разгар необычайно холодной зимы. Больная, одинокая, отчаявшаяся. За
сравнительно небольшой период времени, отделяющий развод от самоубийства,
когда она отравилась газом на кухне, Плат написала цикл потрясающих по
своей силе стихотворений. Все они вошли в сборник "Ариэль" (1965 г.),
изданный через два года после ее смерти. Роберт Лоуэлл в предисловии к
книге отметил, что поэзия Плат претерпела стремительную эволюцию, если
сравнивать зрелые вещи со стихами, написанными, когда она и Анна Секстон в
1958 г. посещали поэтический семинар Лоуэлла. Ранние вещи поэтессы
отличаются тщательностью отделки и традиционным звучанием, тогда как
последние работы Плат преисполнены мужества отчаянья и боли, делающие ее
провозвестницей феминизма. В стихотворении "Претендент" (1966 г.) Плат
разоблачает всю пустоту той роли, которую общество отводит женщине (ставшей
просто безличным, неодушевленным предметом, местоимением среднего рода):
Это просто куколка, это так хорошо на вид,
Это умеет шить, жарить и варить,
И конечно, говорить, говорить, говорить.
С этим все в порядке, в этом напрасно искать изъян.
Это - пластырь для всех твоих ран.
Это - образ для твоих глаз.
Мой мальчик, это твой последний шанс.
Ступай с этим под венец, под венец, под венец.
(Пер. И. Ковалевой)
Плат отваживается писать стихи языком детских считалок, с их обнаженно-
жесткой прямотой. Она удачно пользуется прямолинейными образами,
почерпнутыми из поп-культуры. Так, о младенце в ее стихах говорится:
"Любовь, как ключик, завела твой толстенький золотой будильник". В
стихотворении "Папочка" отец предстает в образе кинематографического графа
Дра-кулы: "Раздутое черное сердце твое пригвоздили колом./Ты был
деревенским не по нутру" (Пер. И. Копос-тинской).
Анна Секстон (1928-1974 гг.)
Страстная и пылкая по натуре, Анна Секстон, подобно Сильвии Плат, пыталась
совместить роль жены, матери и поэта в эпоху, когда женское движение в США
еще только нарождалось. Как и Плат, она страдала психическим расстройством
и в конце концов покончила жизнь самоубийством. Исповедальная лирика
Секстон гораздо более автобиографична, чем поэзия Плат, и лишена
технической виртуозности, свойственной ранним стихам последней. При всем
том, стихотворения Секстон вызывают сильный эмоциональный отклик. Поэтесса
смело касается таких табуированных тем, как секс, жестокость, самоубийство.
Часто ее стихи связаны с "женской" проблематикой: вынашивание ребенка,
женское тело, брак с точки зрения женщины. В стихотворении "Из рода ее"
(1960 г.) Секстон отождествляет себя с колдуньей, заживо сожженной на
костре:
Ты вез меня в телеге мимо деревень и полей, И
я им вслед помахала голой рукой своей. И
последнее, что я ясно помню, - о ты, кто
остался в живых, -
Как тобой зажженное пламя бьется у ног моих И как
хрустят мои ребра под ободом твоих колес. Женщины
этой породы умеют умирать без слез. Я из этого рода.
(Пер. И. Ковалевой)
Сами названия сборников Секстон свидетельствуют о том, сколь близки эти
стихи безумию и смерти. Среди ее книг выделяются "В бедлам и отчасти
обратно" (1960 г.), "Живи или умри" (1966 г.) и посмертная книга "Ужасное
плавание к Господу Богу" (1975 г.).
Джон Берримен (1914-1972 гг.)
До известной степени жизнь Джона Берримена напоминает путь, пройденный
Робертом Лоуэллом. Берримен родился в Оклахоме, окончил частную школу и
поступил в Колумбийский университет на северо-востоке США, позже перевелся
в Принстон. Тяготея к традиционной форме и метрике, Берримен черпал
вдохновение в ранней истории Америки, сочинял самоироничные, пронизанные
исповедальными мотивами стихи, позже вошедшие в сборник "Сновидческие
стихи" (1969 г.), в центре которого - гротескный автобиографический
персонаж по имени Генри. Темой для рефлексий Генри - этого "alter ego" его
создателя - становятся рутинная жизнь преподавателя, хронический
алкоголизм, неутоленные амбиции.
Как и его современник Теодор Ретке, Берримен создал свой собственный
пластичный, игровой и вместе с тем проникновенный стиль, оживляемый
вкраплениями фольклора, детских стишков, клише и сленга. Так, о своем ге
| |  скачать работу |
Современная американская поэзия |
