Сознание и мышление
способ отношения
античного грека к миру вполне естественен, и более того, он воспроизводится
постоянно в онтогенезе (индивидуальное развитие растения или животного от
момента зарождения до окончания жизни) человека. Так, ребенок примерно до
трех лет говорит о себе в третьем лице, т. е. даже к себе относится как к
объекту, и все его внимание сосредоточено на внешнем для него мире. Такое
поведение биологически обусловлено инстинктом самосохранения.
Античный грек знает о душе, философы античности рассуждают о ней. Но
душа еще не воспринимается как начало интимности. Тема души – это тема
обнаружения скрытого движителя вещей и человека в том числе. Душа как
движитель приписывается не только человеку: она есть у животных, у
минералов и т. п. Знаток античности, выдающийся философ А.Ф. Лосев отметил,
что даже у позднеантичных римлян настроение и душевное состояние играли
весьма малозначительную роль в их религии. Веруя в богов, они не столько
предавались внутреннему вдохновению и чувству любви к богам, сколько
просто, без душевных порывов, выполняли форму культа, будучи уверены в том,
что если знать, какому богу и когда молиться, то бог окажет помощь. Он
просто обязан помочь тому, кто выполнил все правила молитвы.
Таким образом, античный космоцентризм породил и вполне
соответствующие ему философские представления о сознании.
3. Открытие внутреннего духовного мира
Возникновение потребности во внутреннем сосредоточении. В культуре
христианства произошло одно важное событие: обострение потребности человека
обращать внимание на собственные переживания. Она была вызвана
необходимостью общения с трансцендентным Богом. Возникла практика такого
общения – молитва. В ней человек должен погрузиться внутрь себя,
отключиться от потока жизни, от чувственных восприятий, освободиться от
диктата тела. Молится душа. Появляется и отличное от античности, понимание
ее. Душа теперь – это то, что истинно существует, когда остается без мира,
освобождается от него. Христианство открывает одиночество как сущность
души. Бл. Августин говорил: хочу знать Бога и душу, и ничего больше, ровным
счетом ничего. Открытое одиночество души было одиночеством особого рода – в
Боге и с Богом. Молитву всегда сопровождают душевные переживания. Вот они-
то и становятся предметом внимания средневековых философов, которые начали
искать формы и способы их выражения. Античная философская классика не
оставила и не создала таких форм.
Наряду с молитвой возникла практика исповеди, стимулировавшей умение
совершать самоанализ, нравственный самоотчет. В процедуре исповеди
способность к самооценке закреплялась институционально.
Пытаясь найти способы выражения религиозных переживаний, мыслители,
по сути, открыли новую грань проблемы сознания: сознание – это не только
знание о внешнем мире, но прежде всего знание о собственном духовном опыте,
его содержании. Античная метафора отпечатка на воске уже не могла быть
использована. Требовались иные способы описания сознания, другие метафоры.
Если в античности точка отсчета для изучения сознания находилась вне
внутреннего мира человека – такой точкой отсчета выступали внешние вещи, то
теперь сознание могло изучать себя только с помощью анализа собственного
содержания. Проблему сознания как самосознания четко сформулировал Бл.
Августин (начало V в. н. э.), на которого оказал большое влияние греческий
философ-платоник, основатель неоплатонизма – Плотин (III в. н. э.)
Плотин заложил основы серьезной проработки темы духовной сущности и
связанной с ней темы сознания. Обнаружив, что обладает духовным опытом, он
начинает переживать состояние своей иномирности, т. е. своей
нетождественности только своему телу. Плотин не только обнаружил духовный
опыт, но и попытался рассказать о его содержании людям. В духовном опыте он
выделяет три уровня. Первый – высший, где происходит отдохновение в
Божественном. Чтобы выйти на этот уровень, надо, учил Плотин, пробудиться
от своего тела, прийти к самому себе, стать недосягаемым для внешнего мира.
Именно так можно приобщиться к красоте, исполненной величия, испытать
блаженство слияния с Божественной простотой, прожить лучшие моменты своей
жизни. Но долго, а тем более вечно, находиться в этом состоянии человек не
может: он с необходимостью опускается на второй уровень – рефлексии и
рассуждения. Это уровень, на котором человека одолевает многообразие
чувств, мыслей, помыслов, связанных с жизнью «по стихиям мира сего». Третий
уровень – низший. Здесь господствуют инстинкты и страсти.
Место сознания в структуре духовного опыта. Вторичность сознания.
Какое отношение к проблеме сознания имеют выделенные Плотином уровни
духовного опыта? Самое непосредственное, ибо сознание в структуре духовного
опыта, по его мнению, есть как бы возмещение нашей недостаточности, нашей
несостоятельности, проявляющейся в том, что нам не дано пребывать постоянно
в состоянии Божественной простоты. Если бы мы могли это делать, то жизнь
духа стала бы нашей жизнью. Сознание – это какой-то центр между двумя
теневыми зонами: безмолвной, не осознающей себя жизнью нашего «я» в Боге, и
молчаливой, бессознательной жизнью нашего тела.
Человек имеет божественно-духовную сущность, и для того, чтобы стать
тем, что он есть, он должен ощутить, пережить жизнь своего «я» в Боге, т.
е. «побывать» на высшем уровне своего духовного опыта, прикоснуться
святости. Русский мыслитель Г. Федотов считал, что святость есть утонченная
форма творчества, направленная на самого человека. Аналогичные мысли
высказывал А. Эйнштейн: если выгнать из храмов менял, то останутся люди,
бескорыстно занятые духовной работой. С точки зрения Плотина, у всех людей
есть способность выйти на высший уровень самих себя, на уровень
Божественной мысли нашего «я», ибо до своего рождения мы были частицами
духовного мира, не отделенными от него. Пробудить в себе духовное существо
очень трудно, ибо занятые заботами о земных делах, о телесном, мы слабо
ощущаем в себе жизнь Духа, не всегда умеем отгородиться от всякого
постороннего шума, от телесных желаний, для того, чтобы душа наша могла
остаться наедине с Богом. Однако на высших уровнях духовного слияния,
духовной простоты, где нет ни чувств, ни эмоций, ни мыслей, «я» погружается
в состояние безмолвия: оно просто пребывает в высшем мире, безмолвно
переживая лучшие минуты жизни.
И здесь возникает парадокс: когда «я» находится в состоянии своего
единства с Божественным, оно не обладает собой, не выделяет себя, забывает
о себе, а потому не рефлексирует, не рассуждает, не самосознает свои
состояния. Но в тот миг, когда «я» делает предметом своего рассмотрения
свое пребывание в состоянии Божественной простоты, его там уже нет. Другими
словами, чтобы рассказать об этом состоянии, «я» должно выйти из него,
покинуть его, перейти на средний уровень рефлексии и рассуждения, где оно
уже знает себя, знает, что оно знает. На его долю остается теперь только
воспоминание о состоянии отдохновения в Божественном. Это воспоминание и
есть сознание. Оно не реальность, а отражение того, что случилось на высшем
уровне. Сознание есть не только воспоминание, но и попытка зафиксировать
его содержание в языке. То есть сознание – явленность духовного, явленность
того переживания, которое испытал человек, поднявшийся на уровень
Божественной простоты. Но языковые средства и метод рефлексии не в
состоянии полностью и адекватно передать состояние отдохновения в
Божественном. Отсюда рождается осознание человеком своей беспомощности.
Итак, по Плотину, сознание – не самое лучшее в духовном опыте. Оно
дано нам для того, чтобы мы помнили: в своей обычной жизни мы удалены от
Бога, однако можем совершить переход на уровень Божественного отдохновения
с целью очищения. Сознание есть своеобразная память о нашей земной
ничтожности и нашей возможности достигать Божественное, становиться образом
Божиим.
Следует заметить, что некоторые религиозные русские философы,
например Н. А. Бердяев; также считали, что сознание дано людям, чтобы они
испытали муки души, потерявшей единение с Богом, но в то же время оно
гарантирует возможность творческого восстановления утерянного единения с
Богом.
Каждый индивид в своей душе по-своему решает и переживает проблемы
единения с Богом, падения в мир повседневности и пороков, по-своему
«помогает» душе отгородиться от всякого постороннего «шума», телесных
желаний, для того, чтобы она смогла подняться на верхний уровень
Божественной простоты и услышать голос сверху, по-своему учиться видеть мир
иначе – «закрыв глаза». Сознание – это индивидуальный и уникальный акт
воспроизведения переживания духовной простоты. И в этом смысле оно –
странная способность человека, ибо направляет внимание человека не на
внешний мир, а на внутренние духовные переживания. Естественно жить в мире,
а отворачиваться от него – противоестественно. Античный грек не понял бы
плотиновскую трактовку сознания; как замечено выше, то, что называется
сознанием в одной эпохе, может не восприниматься таковым в другой.
Сформировалось понимание сознания как явления
| |  скачать работу |
Сознание и мышление |
