Тема вольности в произведениях А.С. Пушкина
Пушкина, император вывел, затем поэта в соседнюю
комнату и представил царедворцам:
- Господа, вот вам новый Пушкин, о старом забудем.
В тот же день на балу он мимоходом бросает во всеуслышанье одному из
приближенных:
- Знаешь, что я нынче говорил с умнейшим человеком России?
-С кем же?
-С Пушкиным.
Спектакль сыгран.
Что же с Пушкиным? Действительно ли теперь он «императорского величества
Николая I придворный поэт»?
Что происходит в его душе?
Надобно знать эту душу, которая всегда порывалась чувством благодарности
за доброе к себе отношение. Надобно понять его наивное, ребяческое желание
вопреки всему верить в просвещенность и милосердие нового императора,
вопреки всему надеяться на это.
Ах, обмануть меня не трудно…
Я сам обманываться рад!
Что же еще оставалось, кроме как самообманываться надеждой?
Но никогда Пушкин не был и не мог быть придворным поэтом, ни на миг не
мог забыть Пушкин, что между ним и Николаем – могилы повешенных
декабристов, десятки товарищей, закованных в кандалы и сосланных на
каторгу.
Поэт и царь заключили между собой своего рода договор, но каждый из них
хорошо понимал, что в душе они остаются врагами. Однако каждый надеялся
извлечь из договора максимальную пользу для себя. Царь рассчитывал
обезопасить вольнодумца и направить его перо в нужную сторону. Поэт
рассчитывал употребить свое влияние на общественное мнение, но самого
императора с тем, чтобы иметь возможность делать «хоть каплю добра» во имя
прежних идеалов, чтобы смягчить участь осужденных декабристов, чтобы хоть в
скрытой, завуалированной форме пропагандировать свои идеи, спасти все, что
можно было спасти, «сказать все и не попасть в Бастилию».
Согласно одной из версий, возможно легендарной, когда Пушкин предстал
перед Николаем, в его кармане лежал листок со стихотворением «Пророк». В
нем были такие строки окончания:
Восстань, восстань, пророк России,
В позорны ризы облекись,
Иди, и с вервием на выи
К У. Г. явись.
«У. Г. , по догадке М.А. Цявловского, расшифровывается как «убийце
гнусному». Гнусным убийцей был Николай для поэта. Таковым и остался.
Но теперь, когда император вдоволь насладился местью декабристам, теперь
он может быть, наконец, смягчится? Если государь милостлив с ним, с
Пушкиным, несмотря на все его «возмутительные» (то есть возмущающие
спокойствие стихи, то почему бы ему не проявить свою милость и к сосланным
декабристам? Можно ли пропускать такой шанс, как бы мал он ни был!
Да и откуда было ждать «перемены судьбы» в николаевской России, где все
замерло в страхе и ужасе! Где вся свобода сконцентрировалась в свободе
действий одного человека, где он один творил суд?
Подлинная цена этих царских «милостей» открылась перед Пушкиным позже.
Обращаться к царю по поводу каждого стихотворения было, конечно,
невозможно, и фактически лица, от которого отныне зависело судьба
пушкинского творчества и его личная судьба, сделался полновластный
начальник III отделения канцелярии его императорского величества А.
Бенкендорф.
Шли годы, «холодность и невнимание» обывательских масс читателей к
Пушкину усиливались. Реакционно-обывательская критика насмешливо и
недружелюбно относилась ко всему, что Пушкин печатал, и многие произведения
он оставлял в рукописи, в ящиках письменного стола.
В русском обществе уже народился новый читатель – требовательный, жадный
к знаниям, но Пушкин не знал такого читателя Николай и Бенкендорф цепко
держали Пушкина, следя за каждым его шагом.
В стихотворении «Арион», особенно дорогом и значительном для него,
написанном в связи с первой годовщиной исполнения приговора над
декабристами, он точно сказал о себе до восстания: «пловцам я пел». «Я
гимны прежние пою», - повторит он после восстания, подчеркивая, что в
соответствии со сложившейся ситуацией, на ином пути, иными методами служит
тому освободительному делу, за которое погибли декабристы. И если не
привносить в историческую обстановку и условия того времени понятия и
критерии последующих эпох, а судить обо всем этом в контексте пушкинской
современности и вместе с тем оценивать поведение Пушкина по большому
историческому счету, он был полностью прав. Выбранный им путь поэта –
гражданина действительно являлся высоким сверхличным служением. И служение
это было тем героичнее, что происходило в еще неизмеримо большем
одиночестве, чем в преддекабрьские годы (там была соответствующая среда).
И в конце жизни Пушкин ставил себе в заслугу то же самое – что в свой
жестокий век восславил он Свободу. («Я памятник себе воздвиг
нерукотворный…», 1836).
И как поэт и как человек, с самого детства, с пробуждения сознания и до
самой смерти Пушкин был стихийно, естественно свободен.
III. Заключение
Подведем итоги. Пушкин внес огромный вклад в развитие русского
освободительного движения не только преддекабрьских лет, но и далее (в
частности «разбудил», как и сами декабристы, Герцена) и не только
непосредственно политическими произведениями, но и лучшими созданиями всего
своего мирообъемлющего творчества. А тесное и на всю жизнь – очное и
заочное – дружеское, братское, товарищеское общение его с декабристами не
только разжигало гражданский пламень поэта, но и помогало ему преодолевать
тяжелейшие политические, философские, нравственные кризисы, которыми в
условиях того времени так изобиловала его жизнь; открывало возможность
превращать эти мучительные кризисы в могучие толчки творческого подъема –
выхода из узкого круга далеких от народа зачинателей русского
освободительного движения на безграничные народные просторы – и на этом все
более и более высоком уровне дальнейшего художественного развития.
А кровная связь начала всех начал русской классической литературы с
декабризмом и декабристами не только обогатила, не говоря уже о его
политических стихах до и после восстания, такими величайшими творениями его
гения, как «Цыган», «Евгений Онегин», «Борис Годунов», «Полтава», 2Медный
всадник», сокровищницу русской литературы, но и оказала глубокое влияние на
весь ход и характер ее последующего развития. Несмотря на все многообразие,
на «схождения» и «расхождения» (все это было, как я мог убедиться, и в
отношениях между Пушкиным и декабристами); несмотря на различия, и порой
весьма существенные, в общественной позиции и литературных взглядах
величайших ее творцов, - эта кровная связь русской литературы с русским и
мировым освободительным движением (в широком понимании этих двух последних
слов) – связь то прямая, а то косвенная, глубинная, не только продолжалась,
но и стала отличительнейшей ее чертой, определившей ее всемирное значение,
а с конца XIX века и мировое признание.
В этом смысле мы имеем полное право сказать: следовавшим Радищеву и
разбудившим Герцена Пушкиным русская классическая литература и русское
освободительное движение как бы начались друг в друге.
СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1) Б. Томашевский «Пушкин»
(изд. Москва «Художественная литература», 1990).
2) Ю.М. Лотман «Биография писателя. А.С. Пушкин»
(изд. Ленинград «Просвещение», 1983).
3) П.Е. Щеголев «Дуэль и смерть Пушкина»
(изд. Москва «Книга», 1987).
4) Д.Д. Благой «Душа в заветной лире». Очерки жизни и
творчества Пушкина.
(изд. Москва «Советский писатель», 1977).
5) «Сто стихотворений и десять писем»
(изд. «Молодая гвардия», 1963).
6) Генрих Волков «Мир Пушкина»
( изд. Москва «Молодая гвардия», 1989).
7) В. Вересаев «Пушкин в жизни»
(изд. «Московский рабочий», 1987).
8) Б. Бурсов «Судьба Пушкина»
( изд. Ленинградское отделение «Советский писатель», 1986).
9) «Пушкинист». Выпуск первый
(изд. Москва «Современник», 1989).
10) И.И. Пущин «Записки о Пушкине. Письма»
(изд. Москва «Правда», 1989).
11) Т.Г. Цявловская «Рисунки Пушкина»
(изд. Москва «Искусство», 1983).
PS. Реферат сдавался в 2001 году. Сдан на «отлично»
| |  скачать работу |
Тема вольности в произведениях А.С. Пушкина |
