Внутренний человек в русской языковой картине мира
языка семантические
формы мысли - средства, ориентированные на определенные, предельно общие
способы интерпретации внеязыковых явлений, активны по отношению к речевому
замыслу, могут заполняться самым разнообразным содержанием, получать ту или
иную своеобразную прагматическую и стилистическую нагрузку.
Объективированная системой языковых средств и способов отображения
реальности наивная картина мира, выступая средством
(«естественносемиотической формой» [Одинцова 2000б: 15]) передачи
информации о нем и при этом вплетаясь в концептуальную систему знания,
выступает «образом мира, в который каждое новое поколение [а по большому
счету – каждый говорящий. – Е.К.] привносит свое видение мира» [Телия 1987:
68] (функционально-речевой, прагмастилистический аспект ЯКМ). И в этом
смысле языковые образы человека динамичны, ибо отражают развитие
человеческой мысли, воплощенной в них.
Несмотря на все отмеченные особенности языкового образа внутреннего
человека как фрагмента ЯКМ (концептуальную неоднородность, неосознанный
характер, слабую упорядоченность и вместе с тем глобальность,
незавершенность), его изучение именно как модели (то есть системы
исторически, психологически, культурно мотивированных представлений о
человеке, объективированных всем множеством языковых средств и способов), а
не отдельно взятых фактов, представляется для лингвистов (В.И. Убийко, М.В.
Пименовой, В.Н. Телии, М.П. Одинцовой и др.) актуальной и вместе с тем
относительно решаемой задачей. Основательно исследованы многие компоненты
языковой картины внутреннего мира человека, среди них: интеллектуальная
ипостась человека [Никитина 1996; Никитина 2000; Никитина 2003] и
отдельные, формирующие ее феномены - ментальные действия, воздействия и
состояния [Апресян 1993; Гак 1993; Гловинская 1993], непредметные
результаты интеллектуальной деятельности [Кобозева 1993, Арутюнова 1993];
сфера эмоций, чувств в лексико-семантических группах и полях [Васильев
1981; Бабенко 1989; Арутюнова 1976: 93-111; Арутюнова 1999: 385-399;
Емельянова 1993]; эмоциональная, интеллектуальная и мотивно-потребностная
система, в ряду других систем человека [Апресян 1995]; языковые образы
органов душевной жизни [Урысон 1995; Урысон 1999а; Урысон 1999б; Шмелев
1997; Шмелев 2002: 301-315], внешняя симптоматика внутренних состояний в
русском языке [Апресян 1993; Верещагин, Костомаров 1981; Коротун, 2001;
Коротун 2002], концепты и фреймы психической жизни в их языковой
интерпретации [Одинцова 1995; Одинцова 2002; Шмелев 2002: 342-379].
Результаты этих исследований во многом были дополнены наблюдениями за
особенностями языковой интерпретации явлений внутреннего мира человека,
проведенными на «историческом» и сравнительно-языковом материале: сердце и
душа в архаических фольклорных текстах [Никитина 1999], духовное / душевное
как особый аспект жизни человека в текстах древнерусских памятников и
архаичных говорах [Колесов 1986; Колесов 2000], чувства и эмоциональные
состояния в поэтической фразеологии ХVIII – 1-й половины ХIХ вв.
[Григорьева 1969], в советской литературе 1-й трети ХХ в. [Иваницкая
1987], в художественной прозе ХVIII – ХХ вв. [Баженова 2003], базовые
концепты духовной жизни личности в русском и английском языках [Пименова
1999; Афанасьева 2003], в русском и французском [Белая 2002], в английском
и немецком – с выходом на русский [Яковенко 1999]. Это позволило установить
корреляцию между универсальным и национально-специфическим в русской
языковой картине внутреннего мира человека, выявить и проследить эволюцию
отдельных наивных образов, представлений, ее формирующих.
Несмотря на отмеченные успехи в реконструкции отдельных фрагментов
языковой картины непредметного мира, языковой образ внутреннего человека в
целом по-прежнему остается величиной гипотетической: «Понятие внутреннего
мира человека как единой системы в настоящее время является скорее
философским, нежели лингвистическим» [Убийко 1998: 3]. Речь идет не просто
о накоплении и суммировании данных о способах и средствах языкового
изображения различных явлений психической сферы, а об их систематизации, о
моделировании более или менее целостного языкового образа внутреннего
человека. Построение такой модели, по нашему мнению, не может быть сведено
ни к простому сложению концептов (типа «чувство», «знание», «душа»,
«совесть» и т. д.), организующих семантическое пространство языка, ни к их
структурированию (представлению в виде концептосфер) в ходе выявления
деривационных, парадигматических и синтагматических отношений между
языковыми единицами, формирующими соответствующие концептуальные поля,
поскольку результатом такой работы является предсказуемый перечень
понятий, составляющих идеографическую область психики, а также
упорядоченный инвентарь выражающих их языковых единиц и структурных
моделей, см.: [Убийко 1998]. Названные подходы, без всякого сомнения, имеют
право на существование, ибо позволяют увидеть смысловую организацию
подсистемы языковых средств, ориентированных на репрезентацию внутреннего
мира человека, определить глубину, ключевые аспекты языковой манифестации
формирующих его понятий. Однако они не обеспечивают понимание языкового
образа внутреннего человека как сложной, функционирующей по своим особым
правилам системы представлений о явлениях психической сферы, отличной от
прочих речемыслительных моделей, предназначенных для описания и изображения
внешних по отношению к человеку событий и явлений.
Состояние разработки системного описания фрагмента ЯКМ, условно
называемого внутренним человеком, на данный момент может быть
охарактеризовано следующим образом. В ходе реализации системного
лексикографического подхода к описанию антропоцентрической лексики при
подготовке «Нового объяснительного словаря синонимов русского языка» (2-е
изд. М., 1999) была выявлена особая подсистема (лексикографический тип) –
группа слов, которые способны называть невидимые сущности внутри
человеческого тела, выполняющие функции органов внутренней жизни, и
обнаруживают в этом своем статусе общность по целому ряду семантических и
грамматических свойств [Урысон 1995; Урысон 1999б]. Руководителем
авторского коллектива упомянутого словаря, Ю.Д. Апресяном, была предложена
и продемонстрирована на примере одного компонента внутренней жизни человека
(эмоциональной системы) оригинальная методика системного описания лексико-
семантической подсистемы «Человек» при помощи семантических примитивов по
определенной схеме, которая представляет собой перечень признаков,
существенных для характеристики человека, в том числе в аспекте его
психических проявлений [Апресян 1995]. Исследования метафорических
номинаций явлений психической сферы (вторичных имен и глаголов, называющих
различные внутренние состояния и качества человека; лексического окружения
имен компонентов душевной жизни, втянутого в сферу образно-ассоциативного
изображения последних) обнаружили системность в их распространении на
семантическое пространство языка, позволили определить ключевые для
русского языкового сознания, или, пользуясь термином Дж. Лакоффа и М.
Джонсона, – концептуальные, метафоры, формирующие языковой образ
внутреннего человека [Арутюнова 1976; Арутюнова 1999; Емельянова 1993;
Апресян 1993].
В целом же работа по моделированию целостного языкового образа
человека, в том числе внутреннего, только начинается. Поиск принципов,
способов решения поставленной задачи пока ведется на достаточно
ограниченном материале – главным образом в рамках лексико-фразеологической
системы языка (при этом привлекаются максимально идиоматичные выражения,
узуальные единицы, конвенциональные метафоры, сравнения, метонимии и т.
п.). Если преодолены ограничения этого типа (то есть привлечены средства
других уровней), то – в рамках достаточно узкого круга денотатов.
Показательны в этом смысле работы М.В. Пименовой и М.П. Одинцовой [Пименова
1999; Одинцова 2000б], продемонстрировавших на примере нескольких концептов
(безусловно, ключевых для внутреннего человека, однако далеко не
исчерпывающих многообразия его состава) ряд базовых для наивной
антропологии категорий-ипостасей, в рамках которых осуществляется
репрезентация самых разных явлений психической сферы человека.
Актуальность диссертационной работы определяется необходимостью
дальнейших поисков понятийного аппарата, принципов, методов системного, и
прежде всего категориально-семантического, изучения способов, средств и
правил языковой репрезентации человека во всем многообразии его психических
состояний, действий, качеств с тем, чтобы реконструировать языковой образ
внутреннего человека как особый фрагмент русской ЯКМ. Ввиду отмеченной выше
ограниченности эмпирической базы работ, посвященных его изучению,
оказывается принципиально важным провести исследования на более обширном
материале, уделяя внимание способам репрезентации психических состояний
человека в высказываниях и текстах разнообразных стилей и жанров. Кроме
того, есть необходимость представить языковой образ внутрен
| |  скачать работу |
Внутренний человек в русской языковой картине мира |
