Внутренняя речь
ованной внутренней речи (тезисов, кон-спектов,
записей);
ж) исследование вербальной памяти определенного типа;
з) анализ случаев нарушения механизма порождения на разных этапах и, прежде
всего, - афазических нарушений;
и) анализ генезиса внутренней речи и программирования у ребенка;
ж) собирание случаев неправильного (в смысле порядка слов и грамматических
классов) порождения высказывания на неродном языке, особенно в случаях речи
иностранцев на русском языке.
Глава 3. Кодовые переходы во внутренней речи.
Известно, что «концепцию полного совпадения языка и мышления
фактически осуществить не удалось. Наоборот, было показано, что структура
суждения как единица мышления не совпадает со структурой предложения как
единицей языка. Отрицательный ответ только усложняет "проблему, так как
остается в силе положение о том, что всякое средство должно соответствовать
цели. Поиск соответствий между языком и мышлением продолжался. Получившийся
вывод поучителен. В настоящее время почти единодушно признается, что
интонация выполняет синтаксическую функцию. А так как предикат суждения
маркируется в предложении при помощи интонации (логическое ударение), то
интонация была признана тем дополнительным языковым средством, при помощи
которого снова восстанавливается соответствие языка и мышления».[11] При
таком подходе мышление фактически переводят в систему языковых средств и
называют, например, логико-грамматическим уровнем (или слоем) языка
(поскольку, в частности, о субъекте и предикате суждения можно узнать,
только изучая тексты и средства языка). Тем самым экстралингвистическнй
факт превращен в лингвистический, а решаемая проблема, по сути дела,
снимается. Однако при этом подходе поучителен и положительный результат,
позволяющий рассматривать суждение в аристотелевском смысле не как модель
процесса мышления, а как форму изложения мысли, т. е. как средство языка.
Представление о том, что аристотелевская логика относится к плану
выражения, а не выражаемого, не ново, но вся острота этого положения
обнаруживается в наибольшей мере при постановке проблемы мышления и языка.
Оказывается, что при обсуждении этой проблемы во все времена и при
разнообразных ее решениях происходила незаметная подмена понятий. Мышление
рассматривалось, то как, экстралингвистичоский факт, то как логико-
грамматический слой языка, обнаруживаемый лингвистическими методами.
Проблема становилась неопределенной, так как оставалось неясным, что
называть мышлением и что языком.
По мнению Н.И. Жинкина, можно решить этот вопрос формально и
избежать «учетверения терминов». Все то, что относится к плану выражения,
т. е. самые средства выражения, будем называть языком.
Язык рассматривается как система знаковых противопоставлений.
Добавление или удаление хотя бы одного из средств выражения (знака или
правила связи знаков) составит новый язык. Выбор означаемого и передача
этой выборки партнеру образуют сообщение. В таком случае мышлением может
быть названа деятельность, осуществляющая эту выборку.
В некоторых случаях легко обнаруживается полный параллелизм языка и
мышления. Представим себе язык, состоящий из ограниченного числа только
имен. В таком языке будет однозначное соответствие между каждым именем и
актом называния. Даже если усложнить язык, кроме имен ввести другие разряды
слов и добавить какие-либо правила, но оставить фиксированность языка, т.
е. прекратить генерацию языковых средств, сохранится полное соответствие
языка и мышления. Это распространяется на всякий мертвый язык: вследствие
конкретной единичности контекстных значений мертвый язык всегда будет
содержать конечное число высказываний. Живой человеческий язык не
фиксирован. Посредством ограниченного числа языковых средств может быть
высказано бесконечное множество мыслимых содержаний. Это достигается
благодаря особому механизму — механизму мета-языка, который работает, как
пульс, в каждом языковом акте. Всякое высказывание производится в расчете
на то, что в данной ситуации оно является новым для воспринимающего
партнера. Поэтому и набор языковых средств должен стать новым. В момент
сообщения происходит перестройка обозначений. В отношении содержание
изменяются оба ряда. Таким образом, соответствие языка и мышления
обнаруживается снова. Однако в отличие от фиксированного языка, который
является раз и навсегда заданным, живой язык, содержащий два звена — сам
язык и мета-язык,— становится саморегулирующейся системой. В этих условиях
должно измениться и понятие о мышлении: его следует рассматривать как
деятельность конструирования, посредством которой производится отбор, как
содержания, так и языковых средств из трудно обозримого множества
компонентов. Трудность решения такой задачи обнаруживается хотя бы в том,
что передающий сообщение добивается лишь частичного понимания у
воспринимающего партнера.
Хотя каждое высказывание единично, язык в целом представляет собой
систему общих форм. Но если бы даже удалось полностью формализовать язык, в
остатке бы оказалось все то, для чего язык существуем—речевое действие. Но
именно в этом действии и обнаруживается мышление. Формализуется система
языка, сам же язык приобретает жизнь в процессе реализации системы.
Проблема языка и мышления как раз и относится к реализации, а не к
структуре языка. Именно поэтому разные направления структурализма в
лингвистике стремятся обойтись без понятия мышления.
Вообще говоря, изолированное выделение какой-либо структуры может
привести к универсализму. Когда границы предметных структур не определены,
одна из них (например — языковая система) кажется доминирующей, и тогда
неизбежно возникает антиномия. Действительно, возможны два вывода — как
тот, что знаковая система определяет мышление, так и тот, что мышление
определяет знаковую систему. Знаки конвенциональны, а их система
определяется лишь внутренними, формальными критериями. Поэтому языков может
быть много и каждый из них будет «выбирать» в обозначаемом то, что в
состоянии выразить данная знаковая система. Это и значит, что язык
определяет мышление. Но, с другой стороны, как только язык начинает
применяться, на конвенциональность его знаков накладываются сильные
ограничения: хотя знак и можно заменить другим, но если такой знак уже
создан, то именно потому, что он конвенционален, его лучше сохранить.
Фактически оказывается, что знаки языка живут своей жизнью и сопротивляются
произвольным заменам. Но самое существенное состоит в том, что язык, давая
возможность выразить бесконечно много мыслимых содержаний, не может
выполнять эту роль без интерпретаций. В то же время из природы отношения
язык-содержание вытекает, что не может быть задано никакой содержательной
интерпретации бессодержательной знаковой системе языка. Это значит, что
интерпретация привносится со стороны и что мышление определяет язык. В
результате, таким образом, проблема о соотношении мышления и языка
продолжает оставаться нерешенной.
«При решении обсуждаемой проблемы в течение всего, вообще говоря,
плодотворного периода развития языкознания от логицизма и психологизма до
структурализма допускался один промах — по характеру проблемы надо было от
лингвистики перешагнуть в экстралингвистическую область, но это не было
сделано. В одном случае были смешаны логика и грамматика, в другом —
грамматика впитала в себя логику, в третьем — от языка отторгалось всякое
содержание. Во всех случаях лингвистика оставалась в изоляции».[12]
Та экстралингвистическая область, которую следовало привлечь при
исследовании обсуждаемой проблемы,—это мышление, но не его логические
формы, а самый процесс мышления, т. е. явление психологическое (так
называемый психологизм в лингвистике не имел никакого отношения, к предмету
психологической науки). Если же лингвистика и психология откажутся от
исследования реального процесса мышления, они понесут весьма значительную
потерю — выпадает сам говорящий человек, его речь. До недавнего времени
говорящий человек был вне поля зрения, как психологии, так и лингвистики.
Исследуя историю и современную систему данного национального языка,
лингвистика оставляет вопрос о том, как реализуется эта система, как
говорят на этом языке люди. Это относится ко всем аспектам языка.
Применение элементарных принципов общей теории коммуникации позволяет
целиком отклонить индивидуалистическую концепцию мышления. Прежде всего,
очевидно, что индивид раньше должен усвоить мысли, созданные множеством
людей предшествующих поколений, и только после этого он становится
способным участвовать в процессе дальнейшей разработки некоторой системы
мыслей. Мысль вырабатывается не отдельным человеком, а в совместной
человеческой деятельности. Для того чтобы участвовать в дальнейшей
разработке некоторой системы мыслей, необходимо результаты интеллектуальной
работы одного человека «транспортировать» в голову другого. Таким
«транспортером» мысли является язык, а его реализатором ~ речь. Речь
содержит неизмеримо больше информации, чем язык. Она содержит информацию:
а) о языке, б) о той части действительности, о которой говорится в речи, и
в) о говорящем чело
| |  скачать работу |
Внутренняя речь |
