Вселенная глазами мыслителей Возрождения
на и неоплатоников. В самом деле, в рамках традиции Платона и
неоплатоников единое характеризуется через противоположность иному, не
единому. Эта характеристика восходит к пифагорейцам, противопоставлявшим
единое многому, предел беспредельному, а также к элеатам, у которых
противопоставление единого множеству носило онтологический характер.
Николай Кузанский, напротив, с самого начала заявляет, что "единому
ничто не противоположно". Отсюда совершенно логично вытекает, что "единое
есть всё" - формула, звучащая уже как вполне пантеистическая и предваряющая
пантеизм Джордано Бруно. Точка зрения Николая Кузанского в этом пункте
отличается не только от подхода, характерного для традиционной
средневековой христианской теологии, представители которой не могли бы
согласиться, что единое есть все, потому что принципиально отличали
творение от Творца, - но она радикально отличается также и от учения
неоплатоников, которые тоже - уже по другим основаниям - не отождествляли
"единое" и "всё". Так, вслед за Платоном Прокл считает, что единому
противоположно беспредельное, а потому единое, как оно существует само в
себе, и единое как причастное многому (а именно в силу этой причастности и
возникает "всё") - это не одно и то же. "...Необходимо, - пишет Прокл в
этой связи, - чтобы нечто объединенное отличалось от единого, ибо, если
единое тождественно объединенному, оно становится бесконечным множеством, и
то же самое будет с каждой из частей, из которых состоит объединенное" (*).
При этом Прокл здесь повторяет аргумент, приведенный Платоном в диалоге
"Парменид".
В этом важнейшем пункте как раз и начинается у Николая Кузанского
пересмотр предпосылок и античного, и средневекового мышления. Из
утверждения, что единое не имеет противоположности, следует большой
важности вывод о том, что единое тождественно бесконечному, абсолютный
минимум - абсолютному максимуму. "Божество есть бесконечное единство", -
говорит Николай Кузанский, отождествляя тем самым то, что пифагорейцы,
Платон
[pic]
(*) Здесь и далее цитаты взяты из «Эволюция понятия науки (формирование
научных программ нового времени XVII - XVIII вв.)»П. П. Гайденко Москва,
1987. http://www.philosophy.ru/library/gaid/02/0.html
и неоплатоники противопоставляли как крайние противоположности:
самотождественное и иное. Бесконечное - это то, больше чего не может быть;
это максимум; единое же - это минимум; максимум и минимум, согласно
Николаю Кузанскому, суть одно и то же. "Максимумом я называю то, больше
чего ничего не может быть. Но такое преизобилие свойственно единому.
Поэтому максимальность совпадает с единством, которое есть и бытие. Если
такое единство универсальным и абсолютным образом возвышается над всякой
относительностью, то ему ничего и не противоположно по его абсолютной
максимальности. Абсолютный максимум есть то единое, которое есть все; в нем
все, поскольку он максимум; а поскольку ему ничто не противоположно, с ним
совпадает и минимум".
В пользу отождествления категорий "единое" и "бытие" Николай Кузанский
приводит характерный аргумент: "Слово... единство, - пишет он, - это как бы
"естинство" (wutaj) от греческого wu, что по-латински значит "сущий";
единство есть как бы бытие (entitas). В самом деле, - отмечает далее
Николай Кузанский, - Бог есть само бытие вещей, ведь он - форма их
существования, а значит, их бытие". Интересно, что и сам Николай Кузанский
в работе "О предположениях" замечает, что на вопрос "есть ли Бог?" наиболее
правильно будет ответить, что "он ни есть, ни не есть, ни - есть и не
есть". Этот ответ выдержан действительно в духе неоплатонизма.
Единое, таким образом, есть бытие, оно есть все, есть бесконечное, или,
иначе говоря, в нем максимум и минимум совпадают. Чтобы сделать более
наглядным принцип совпадения противоположностей - максимума и минимума,
Николай Кузанский обращается к математике, указывая, что при увеличении
радиуса круга до бесконечности окружность превращается в бесконечную
прямую. У такого максимального круга диаметр становится тождественным
окружности, более того, с окружностью совпадает не только диаметр, но и сам
центр, а тем самым оказываются совпавшими точка (минимум) и бесконечная
прямая (максимум). Аналогично обстоит дело с треугольником: если одна из
его сторон бесконечна, то и другие две тоже будут бесконечными. "Но
нескольких бесконечностей не бывает, и за пределами воображения ты
трансцендентно понимаешь, что бесконечный треугольник не может состоять из
нескольких линий, хоть этот максимальный, не составной и простейший
треугольник есть истиннейший треугольник, обязательно имеющий три линии, и,
значит, единственная бесконечная линия с необходимостью оказывается в нем
тремя..." Так Николай Кузанский демонстрирует, что бесконечная линия есть и
треугольник, и круг, и шар.
Совпадение противоположностей - coincidentia oppositorum - оказывается
важнейшим методологическим принципом философии Николая Кузанского. Как
справедливо отмечает один из исследователей творчества Николая Кузанского,
И. Риттер, Кузанский "примыкает к платонизму, однако в своем истолковании
принципов платонизма включает их в чуждое этим принципам учение о
коинциденциальном единстве бытия".
Место понятия единого у Николая Кузанского теперь занимает понятие
актуальной бесконечности, которое есть, собственно, продукт совмещения
противоположностей - единого и беспредельного. При этом переосмысливаются
некоторые ключевые категории древнегреческой философии. У Платона и
Аристотеля космос конечен, так как беспредельность материи охвачена душой и
тем самым оформлена: согласно Аристотелю, форма есть граница, она кладет
предел беспредельному, создавая, таким образом, и целое, каковым является
аристотелевский космос. У Николая Кузанского же, напротив, читаем: "Хотя
Бог бесконечен и соответственно мог сотворить мир бесконечным, но поскольку
возможность по необходимости была определенной, а не вполне абсолютной, а
ее предрасположенность - не бесконечной, то сообразно такой возможности
бытия мир не мог стать ни актуально бесконечным, ни большим, ни иным".
Ограниченность мира, которую позднее Николай Кузанский назовет
"привативной" бесконечностью, идет не от формы, а от материи, в которой и
Платон, и Аристотель, и неоплатоники находили, напротив, безграничность,
отсутствие предела.
Однако в то же время Николай Кузанский чувствует потребность как-то
привести в согласие с традицией введенные им понятия. "Перипатетики
считали, - пишет он, - что формы в материи существуют лишь возможностно и
выводятся из нее действующей причиной. И это правильней, - а именно что
формы не только от возможности, но и от действующего... формы существуют в
материи неким возможностным образом и выводятся из нее в действительности
при участии действующего. Точно так же, говорили они, вселенская
совокупность вещей возможностно существует в абсолютной возможности, эта
абсолютная возможность беспредельна и бесконечна ввиду лишенности формы и
предрасположенности ко всем (формам), как беспредельна возможность
вылепливать из воска фигуры льва, зайца или что угодно еще. Причем ее
бесконечность противоположна бесконечности Бога, потому что она - от
лишенности, а божественная, наоборот, от изобилия, ибо в Боге все актуально
есть Он сам; бесконечность материи, таким образом, привативна,
бесконечность Бога - негативна".
Существенно, однако, что Николай Кузанский отвергает аристотелизм также
и в его средневековом преломлении. Он не согласен, прежде всего, с
имеющимся там противопоставлением двух бесконечностей: бесконечности
материи и бесконечности Бога, из которых первая - абсолютная лишенность, а
вторая - абсолютная полнота. Первый шаг к отождествлению чистой материи и
чистой формы был сделан уже тогда, когда единое (форма форм) и
беспредельное (чистая потенция, материя) были поименованы одинаково -
бесконечностями (хотя и с сохранением различия в атрибутах - негативная и
привативная). Николай Кузанский делает следующий шаг, заявляя, что
"абсолютная возможность существует... в Боге и есть Бог, вне Его она
невозможна". И это вполне логично: абсолютная материя и абсолютная форма -
это же абсолютный максимум и абсолютный минимум, а они, как мы знаем,
совпадают.
Рассуждение Николая Кузанского о том, что абсолютная возможность
существует в Боге, подготовлено уже средневековой интерпретацией
Аристотеля. Как мы знаем, у Аристотеля понятие возможности ("дюнамис" -
"потенция") употребляется в двух взаимно связанных, но не вполне
тождественных значениях: "дюнамис" - это и возможность в смысле логической
непротиворечивости (возможно все то, что не содержит в себе внутреннего
противоречия), и способность в смысле некоторого изначального
предрасположения - так в семени заложена способность стать, предположим,
дубом, а не березой. Схоластика в 13-14 веках разрабатывает особенно
категорию потенции в ее значении возможности. При этом вся полнота
возможности в рамках схоластики мыслится существующей в уме Бога - ход
мысли, для антично
| |  скачать работу |
Вселенная глазами мыслителей Возрождения |
