Жан Бодрийар - аналитик современного общества
стет одновременно, и их развитие идет в
одном и том же русле. Победа одного не ведет к исчезновению другого, как
раз наоборот. Метафизика рассматривает Зло как акциденцию, но эта аксиома,
из которой вытекают все формы манихейства - борьба Добра против Зла, эта
аксиома иллюзорна. Добро не исключает Зла, и наоборот: ни один из членов
оппозиции не может быть снят, и их отношение - непреодолимо. В глубине,
Добро не может нанести удар Злу иначе, как перестав быть Добром, поскольку,
присвоив мировую монополию власти, оно вызывает приток насилия в
пропорциональном соотношении.
В традиционном универсуме было установлено равновесие между добром и злом,
основанное на диалектическом отношении, которым подтверждались поскольку-
постольку напряжение и баланс универсума морали, почти как во время
холодной войны противостояние двух сил обеспечивало равновесие страха.
Следовательно, нет превосходства одного над другим. Баланс нарушился с
начала тотальной экстраполяции Добра (гегемония позитивного над любой
формой негативного, исключение смерти и любой противостоящей силы - триумф
ценностей Добра по всему фронту). Начиная с этого момента, баланс
нарушился, и как если бы Зло приняло форму невидимой автономии, его
развитие шло по экспоненте.
Если соблюдать все пропорции, то вот что произошло с политическим порядком
после исчезновения коммунизма и мирового триумфа либеральной власти: именно
тогда появился призрачный враг, рассеявшийся по всей планете, проникая
всюду, как вирус, возникая на каждом промежутке власти. Ислам. Но ислам
есть не более чем подвижная форма кристаллизации этого антагонизма.
Антагонизм повсюду - он в каждом из нас. Следовательно, террор против
террора. Но террор асимметричный. Именно эта асимметрия делает могущество
Запада полностью безоружным. В столкновении с самим собой, оно может только
увязнуть в логике сил, не имея возможности играть на поле символа и смерти,
так как идея смерти изгнана из западной культуры.
До этого момента, интегрирующей власти в основном удавалось вызывать и
разрешать любой кризис, любую негативность, создавая глубоко безнадежную
ситуацию (не только для "проклятых", но и для обеспеченных и
привилегированных слоев, живущих в полном комфорте). Важнейшим изменением
является то, что террористы перестали кончать самоубийством бесцельно, что
они делают ставку на собственную смерть, и, таким образом, придают своей
атаке эффективность. Они основывают свою стратегию на интуиции, которая
подсказывает им, что их противник чрезвычайно уязвим. Эта система,
достигшая квази-совершенства, может вспыхнуть от одной искры. Террористам
удалось превратить собственную смерть в абсолютное оружие против системы,
которая исключает саму идею смерти, идеалом которой является "нулевая
смерть". Система, в которой смерть равна нулю, - сама в сумме дает ноль. И
все средства распыления и разрушения -ничто по сравнению с врагом, который
сделал из собственной смерти средство контрнаступления. "Что нам
американские бомбардировки! Наши люди в той же степени жаждут смерти, в
какой американцы хотят жить". Отсюда возникает неравенство системы с
"нулевой смертью" и 7000 погибших от одного теракта.
Следовательно, сделана ставка на смерть, причем не на нашествие смерти в
прямом смысле в реальном времени, но на пришествие смерти более чем
реальной: символической и сакральной - то есть абсолютного и бесповоротного
события. В этом и заключается дух терроризма.
Никогда не атаковать систему с позиции силы. В этом заключается
революционная идея, плод воображения самой системы, которая не устает
вызывать на себя огонь в поле реальности. Но борьба перенесена в
символическое поле, где основными правилами являются вызов, реверсия,
повышение ставок. Так что за смерть можно заплатить только такой же
смертью, либо смертью в превосходной степени. Системе брошен вызов, на
который она не может ответить иначе как собственной смертью или
разрушением.
Террористическая гипотеза состоит в том, что система должна убить себя в
ответ на ряд смертей -вызовов. Поскольку ни система, ни власть сами не
могут избежать символической необходимости, и это единственный шанс их
разрушить. В этом головокружительном цикле невозможного обмена Смерти,
смерть террориста бесконечно мала, но она создает вакуум, производит
конвекцию в огромных размерах. Вокруг этой малой точки, точки реальности и
власти, вся система сгущает, собирает все свои силы.
Тактика террористической модели предполагает создание реальности в избытке
и рассчитывает вызвать с помощью этого избытка крушение системы. Насмешка
состоит в том, что жестокость власти оборачивается против нее самой, так
как террористические акты дают увеличенное зеркальное отражение самой
власти, и представляют собой модель символической жестокости, которая
запрещена в системе. Это - единственная вид жестокости, которую власть не
может осуществить - это жестокость ее собственной смерти.
Вот почему все видимое могущество не может ничего противопоставить
ничтожной, но символической смерти нескольких индивидов. Должно стать
очевидным рождение нового терроризма, новой формы действия, которое ведет
игру и вводит новые правила для того только, чтобы их нарушить. Эти люди не
только не ведут борьбу одинаковыми средствами, поскольку они делают ставку
на собственную смерть, на что нечем возразить ("это мерзавцы"), но они
присваивают все средства господствующей власти. Деньги и банковские
спекуляции, информационные технологии и достижения аэронавтики, зрелищный
эффект и промежуточные сети; террористы ассимилируют все достижения
современной глобализации, не меняя курса на разрушение.
Преисполненные хитрости, они используют в качестве прикрытия банальность
американской повседневности для ведения двойной игры. Они спят в своих
кварталах, читают и учатся в своем кругу, чтобы однажды проснуться, подобно
бомбе замедленного действия. Мастерство, с которым ведется подпольная
деятельность, является столь же террористическим, как и зрелище 11
сентября. Поскольку подозрение может быть брошено на любого индивида; не
является ли любое мирное существо потенциальным террористом? Если
террористы смогли остаться незамеченными, то каждый из нас является не
пойманным преступником (каждый самолет тоже становится подозрительным), и в
глубине, возможно, это правда. Это может быть соотнесено с потенциальной
преступностью в бессознательной форме, замаскированной и усиленно
подавляемой, но все время подозреваемой если не в проявлении, то хотя бы в
тайном участии в спектакле Зла. К тому же, событие разветвляется, дробится
на части, - в этом заключается пока еще не уловимый источник ментального
терроризма. Радикальное отличие нового терроризма в следующем, владея всеми
видами оружия, выработанными данной системой, террористы обладают еще одним
видом - своей собственной смертью, и это становится фатальным. Если бы они
ограничились борьбой против системы ее же оружием, они тотчас же были бы
уничтожены. Если бы они противопоставили системе только собственную смерть,
они также быстро бы исчезли, принеся бессмысленную жертву,- то чем
терроризм почти всегда занимался прежде (сравните палестинские терракты-
самоубийства), и почему он терпел поражение. Все изменилось с того момента,
как террористы начали сопрягать все современные средства со своим
символическим оружием. Это до бесконечности умножило их разрушительный
потенциал. Это сцепление факторов (с которым мы не можем примириться)
которое дает им огромное преимущество. Стратегия "нулевой смерти", эта
война в чистом виде, напротив, обходит стороной превращение "реальной" силы
в силу символическую.
Небывалый успех терактов ставит проблему, и чтобы ее понять, чтобы увидеть,
что происходит в головах террористов и в их организации, нужно избавиться
от наших западных воззрений. Такая эффективность терактов требует от нас
максимальной расчетливости, рациональности, о которой мы не могли даже
подумать, что другие ей обладают. И даже в этом случае, как и в любой
организации, основанной на рациональности, будь то секретная служба или что-
нибудь еще, всегда возможны упущения и просчеты. Секрет их успеха в
следующем: в отличие от наших организаций, террористы работают не по
контракту, но заключают некий пакт по выполнению своего священного долга.
Выполнение этого долга надежно защищено от предательства и коррупции любого
вида. Чудо в том, что им удается адаптироваться в мировой сети, выполнить
техническое задание, не теряя связи с жизнью и смертью. В противоположность
контракту, пакт не связывает между собой индивидов, - даже в самоубийстве
нет ничего личного, никакого "героизма", это коллективное и сакральное
действо, совершаемое по требованию идеи. И сопряжение двух составляющих -
рабочей структуры и символического пакта, сделало возможным осуществление
акта такого масштаба.
У нас нет никакой возможности символического расчета, как - то происходит
при игре в покер или в потлач: минимальная ставка - максимальный результат.
То чего террористы добились, совершив теракт в Манхэттене, - есть
иллюстрация теории хаоса: начальный шок приводит к последствиям, не
поддающимся вычислению, тогда как развертывание операции "Буря в пустыне"
американцами возымело эффект, о котором смешно говорить: как ес
| |  скачать работу |
Жан Бодрийар - аналитик современного общества |
