Жизнь и творчество Игоря Северянина
Другие рефераты
Реферат
по литературе на тему:
Жизнь и творчество
Игоря - Северянина
Ученика 11 класса ПЭЛ,
Мишакова Андрея
Пущино, 2001
Игорь-Северянин (Игорь Васильевич Лотарев) родился 4 (16) мая 1887 г. в
Петербурге. Отец его, Василий Петрович, - военный инженер (выходец из
"владимирских мещан"), дослужившийся до штабс-капитана, умер в 1904 г.
сорока четырех лет. Мать происходила из известного дворянского рода
Шеншиных, к коим принадлежал и А.А. Фет (1820-1892), нити родства связывали
ее также со знаменитым историком Н.М. Карамзиным (1766-1826).
Небезынтересно, кстати, что по материнской линии Игорь Северянин находился
в родственных отношениях с А.М. Коллонтай (1872-1952).В 1896 г. родители
развелись, и будущий поэт уехал с отцом, вышедшим к тому времени в
отставку, в Череповец; незадолго до смерти отца побывал с ним на Дальнем
Востоке и в 1904 г. поселился у матери в Гатчине. Учился он всего ничего,
закончил четыре класса Череповецкого реального училища. Стихи начал писать
в 8 лет.
Сам Игорь-Северянин писал свой псевдоним через дефис: как второе имя , а
не фамилия. Имя Игорь было дано ему по святцам, в честь святого
древнерусского князя Игоря Олеговича; приложение "Северянин" делало
псевдоним близким к "царственным" именам и означало место особенной любви (
как приложение "Сибиряк" в псевдониме Д.Н.Мамин). Но традиция писать
"Северянин" как фамилию закрепилась так же, как традиция толковать поэта
односторонне по его "экстазным" стихам...
Одно из первых ярких впечатлений - влюбленность в Женечку Гуцан (Злату),
которая и вдохновляла будущего поэта.
«Идет весна в сиреневой накидке,
В широкой шляпе бледно-голубой,
И ландышей невидимые струйки
Бубенчиками в воздухе звучат...
Она, смеясь, мои щекочет нервы,
Кокетничает мило и остро...
Я к ней спешу, и золотою Златой
Вдруг делается юная весна,
Идущая в сиреневой накидке,
В широкой шляпе бледно-голубой...
Я беден был, и чем я был беднее,
Тем больше мне хотелось жить...»
Из автобиографического романа
в стихах “Падучая стремнина”
Злата (Евгения Гуцан-
Менеке). 1905 г.
В 1905 году (год его романа с девушкой в сиреневой накидке) он — всего
лишь Игорь Лотарев. Восемнадцатилетний юнец. Без образования. Без
специальности. И без гроша в кармане. И при этом крайне уверенный в себе
юнец, ничуть не сомневающийся, что когда-нибудь, а точнее, совсем-совсем
скоро будет богат и известен...
В конце жизни, когда пришла пора подводить итоги, Игорь Васильевич,
оглядываясь назад, с грустью признался самому себе, что в ранней молодости
ему очень мешали правильно воспринимать людей и «глупая самовлюбленность»,
и «какое-то скольженье по окружающему». И это относится и к друзьям,
которых он недооценил, и к женщинам: «в последнем случае последствия бывали
непоправимыми и коверкали жизнь, болезненно и отрицательно отражаясь на
творчестве». Поскольку эта запись сделана в дневнике, когда он непоправимо
и навсегда расстался с двумя «недооцененными» им женщинами — своей первой
любовью Евгенией и единственной законной женой эстонкой Фелиссой Круут,
можно предположить, что приведенная выше сентенция относится именно к ним.
С Евгенией Менеке, тогда еще Женей, Женечкой Гуцан, Игорь Лотарев
познакомился зимой 1905 года, в Гатчине, где жил вместе с матерью и старой
няней. Женя же снимала угол в Петербурге, зарабатывала шитьем, а в Гатчину
приезжала по воскресеньям — навестить и обиходить отца, спившегося и
опустившегося после смерти жены, Жениной матери. Была она на редкость
хороша собой: стройная, с роскошными золотыми вьющимися волосами. Игорь,
влюбившись, придумал своей юной подруге новое имя Злата и задарил стихами.
Больше задаривать было нечем... Однако у Златы были не только золотые
волосы, но и золотые руки — она умела пустяками «изузорить» их ветхий
«уют».
Златошвейные фантазии Женечки восхищали поэта, видимо, еще и потому, что
он и сам любил и умел работать руками. Например, для того, чтобы его Злата
(«родная, незаменимая», «вторая половинка души единственной»!) смогла
вдоволь налюбоваться «малахитовой водой» тогда еще чистой-пречистой Ижорки,
смастерил, с помощью старого плотника, замечательную, похожую на крейсер
лодку:
На дачу переехав, первым делом,
Я начал строить небольшую лодку
По собственному плану. Наш хозяин,
Крестьянин Александр Степаныч, плотник
Был превосходный. Через две недели
Она была уже совсем готова.
С каютой парусиновой и с носом,
Остро и резко срезанным, похожа
Была своей конструкцией на крейсер.
Я дал названье ей — «Принцесса греза».
Она предназначалась мной для наших
Прогулок по Ижорке. Так для Златы
Был приготовлен маленький сюрприз.
Мне флаг она впоследствии в подарок
Андреевский, морской, своей работы,
Преподнесла, и я его хранил
До своего отъезда из России.
И вдруг Евгения забеременела, о женитьбе не могло быть и речи, а с ребенком
на руках какое житье? И она сделала то единственное, что могла сделать
молодая женщина в ее положении: стала содержанкой богатого «старика».
Впрочем, стариком он, видимо, не был, а главное, любил детей. К родившейся
вскоре девочке, названной Тамарой, относился так хорошо, что благодарная
Злата родила и второго ребенка — тоже девочку. Так ли был богат покровитель
Златы, как это изображено в стихотворении Северянина:
У тебя теперь дача, за обедом омары,
Ты теперь под защитой вороного крыла,
— мы не знаем. Но все остальное соответствует истине их отношений: Злата
действительно ушла от него «ради ребенка»...
Однако жертва оказалась напрасной. Богатый покровитель внезапно умер, и
молодая мать осталась без гроша и с двумя маленькими детьми... Игорь
Васильевич к тому времени успел стать известным поэтом, и какие-никакие
деньги у него имелись, но он был связан с другой женщиной — Марией
Васильевной Домбровской, и связан прочно, пусть и не узами законного брака.
И Злата распорядилась своей судьбой сама, учтя сделанные ошибки. Вышла
замуж, но не за богатого, а за надежного человека, скромного служащего,
немца по национальности. Хотя вполне могла, при ее-то внешних данных,
сделать и более блестящий выбор. Но она думала не о себе, а снова о детях.
Затем началась война и... немецкие погромы. Супруги Менеке эмигрировали в
Берлин. Девочек оставили у родственников. Забрать их фрау Менеке смогла
лишь в 1920 году, после заключения мирного договора с Германией. В Берлине
Злата открыла пошивочную мастерскую, была завалена работой, семья ни в чем
не нуждалась. Девочку Тамару, у которой обнаружились способности к музыке и
танцам, смогли отдать в хорошую балетную школу (дочь Северянина стала
профессиональной танцовщицей). Об отце Тамары Евгения Менеке, занятая по
горло, вспоминала с грустной нежностью, думая, что он погиб, как и многие
их ровесники, на войне, пока не прочитала в одной из берлинских русских
газет стихи, подписанные его именем. Написала в редакцию с просьбой
переслать, если это возможно, если есть адрес, ее послание — а это была
настоящая исповедь! — автору. И самое удивительное: письмо нашло адресата!
Потрясенный Северянин написал чуть ли не в один присест поэму о первой
любви — "Падучая стремнина".
Спустя семь лет, в Эстонии, в июле,
Пришло письмо от Златы из Берлина...
О, Женечка! Твое письмо — поэма.
Я положил его, почти дословно,
На музыку, на музыку стихов...
Началась переписка... Но поэт только что женился, жена, Фелисса
Михайловна Круут, любила мужа без памяти, но и ревновала люто. Игорь
Васильевич сумел успокоить «ненаглядную эсточку». Супруги собирались ехать
в Германию, а там без помощи Златы не обойтись. Да и зачем ревновать ей,
такой юной, к "пожилой" замужней женщине?
Евгения Менеке встретила чету Лотаревых на вокзале и, как и обещала,
устроила их на недорогую, но удобную квартирку. А на другой день впервые в
жизни Северянин увидел свою шестнадцатилетнюю дочь, кстати, похожую на
него, а не на свою красавицу мать. Такого поворота Фелисса Михайловна не
ожидала и поставила вопрос ребром: или они, или я.
Игорь Васильевич пообещал жене, что больше не увидится со своей первой
любовью, и хотя потом дважды приезжал в Берлин, вопреки обыкновению, слово
сдержал. Но со Златой все-таки встретился. Правда, уже после того, как
расстался с Фелиссой. И не в Берлине, а в Таллине, и снова, как и в прошлый
раз, через 17 лет - в 1939 году.Этой встречи поэт совсем не хотел. Боялся
увидеть усохшую старушку. Но его спасения не сбылись: и в 52 года Евгения
была красива и элегантна. Судьба вообще ее, что называется, хранила. Во
времена нацистов Злату арестовали за то, что укрывала в своей мастерской
евреев, но потом выпустили. Умерла Евгения Гуцан-Менеке в 1952 году, в
Лиссабоне, легко, на руках обожавших ее дочерей.
Тамара Игоревна, дочь Игоря Северянина
и Евгении Гуцан-Менеке (примерно 1926-1930 г)
Фелисса и Северянин
Моя жена мудрей всех философий, —
Завидная ей участь суждена,
И облегчить мне муки на Голгофе
Придет в тоске одна моя жена!
из стихотворения "Дороже всех..."
Со своей будущей женой, тогда еще гимназисткой, Северянин познакомился в
Тойле. Ее однокашник
| |  скачать работу |
Другие рефераты
| 
