Бегство от свободы
их как расплату за грех Адама и
собственные грехи каждого из нас. И крестьянин, и горожанин редко выходили
за пределы небольшой географической области, где протекала их жизнь. Мир
был ограничен и понятен: земля и человек были в центре этого мира, в
будущей жизни каждого ожидая или рай или ад, и вся жизнь от рождения до
смерти была ясна и понятна в причинной взаимосвязи поступков человека.
Таким образом, средневековое общество, с одной стороны было
структурировано и давало человеку ощущение уверенности, а с другой –
держало его в оковах. Однако эти оковы имели совсем не тот характер, какой
присущ авторитаризму и угнетению последующих веков. Средневековое общество
не лишало индивида свободу уже потому, что «индивида» как такового не было.
Недостаток самосознания индивида в средневековом обществе нашел
классическое выражение в описании средневековой культуры, которую дал Яков
Буркхардт. «В средневековые века обе стороны самосознания по отношению к
внешнему миру и своему внутреннему «я» как бы дремали под одним общим
покрывалом».
В позднем средневековье структура общества и личности стала меняться,
развиваться новый денежный класс. Во всех классах общества было заметно
развитие индивидуализма. В Италии человек в первые вырвался из феодального
общества и разорвал те узы, которые одновременно и придавали ему чувство
уверенности, и ограничивали его. Италия, по словам Буркхардта, принадлежит
«первородство в отношении развития личности в европейской семье», а
итальянец – это первый индивид.
Простой народ, которому не досталось ни богатства, ни новой власти
превратились в безликую массу. Все человеческие отношения были отравлены
этой смертельной борьбой за сохранение власти и богатство. Индивид был
охвачен страстным эгоцентризмом, ненасытной жаждой власти и богатства. В
результате было отравлено чувство уверенности в себе и ощущения
безопасности.
Есть основания для сомнения в том, что полновластные хозяева
капитализма эпохи возрождения были так счастливы и уверены в себе, как это
часто изображают. По-видимому, новая свобода принесла им не только
возросшее чувство силы, но и возросшую изоляцию, сомнения, скептицизм, и
как результат всего этого тревогу. Эта внутренняя уверенность, происходящая
из положения изолированного индивида во враждебном мире, по-видимому,
объясняет возникновение новой черты характера, которая, как указывает
Буркхардт, стала свойственна индивиду эпохи Возрождения, в то время как у
члена средневековой социальной структуры ее не было или по крайней мере она
была выражена гораздо слабее. Речь идет о страстном стремлении к славе.
Если смысл жизни стал сомнительным, если отношение с другими и с самим
собой не дают уверенности, то слава становится одним из средств, способных
избавить человека от сомнений.
В эпоху возрождения зародился современный индивидуализм. Но хотя идея
возрождения и оказали значительное влияние на дальнейшее развитие
европейской мысли, однако основные корни современного капитализма, его
экономической структуры и его духа мы находим не в итальянской культуре
позднего средневековья, а в экономической и общественной ситуаций.
Культура Возрождения представляла общество сравнительного капитализма:
небольшая группа богатых и обладавших властью индивидов управляла этим
обществом, составляла социальную базу философов, выражавших дух этой
культуры. Реформация была главным образом религии крестьянства из низших
слоев городского общества.
В соответствии с совершенно различной социальной основой возрождения и
реформации естественно различие духа этих движений. Рассматривая теории
Лютера и Кальвина – протестантство и кальвинизм, давая выражение новому
чувству свободы, в то же время представляли собой бегство от бремени этой
свободы.
В средневековом обществе экономическая организация городов была
сравнительно статичной. В конце средних веков ремесленники были объединены
в цехи; мастера были такие, что с трудом зарабатывали себе на жизнь, но в
общем член цеха мог быть уверен, что его работа его прокормит. Если он
делал хорошие стулья, и т.д., то этого было достаточно, чтобы обеспечить
ему жизненный уровень, полагавшийся по традиции его сословию. Отсюда видно,
что цехи были основаны на взаимном сотрудничестве и обеспечивали своим
членам относительную гарантию существования.
К концу средних веков жизнь стала насыщаться духом беспокойства.
Возникло современное понятие времени, минуты приобрели ценность. Труд все
больше превращался в наивысшую ценность. Развивалось новое отношение к
работе – настолько требовательное, что в среднем классе возникло возмущение
экономической неэффективности церковных учреждений. Средневековая
социальная система была разрушена, а в месте с нею и та стабильность и
относительная безопасность, которую она давала индивиду. Индивид стал
одинок; все теперь зависело не от гарантий традиционного статуса, а от его
собственных усилий.
Капитал приобрел решающую роль. «Он перестал быть слугой и стал
хозяином». С развитием капитала, эти средневековые принципы мало-помалу
уступили место принципу частной инициативы. Каждый должен идти вперед и
испытать свое счастье: выплыть или утонуть. И теперь другие уже не были
связаны с ним общим делом, они превратились в конкурентов, и часто человек
стоял перед выбором: уничтожить их или быть уничтоженным самому.
Но все существенные элементы современного капитализма к тому времени
уже возникли и начали оказывать психологическое воздействие на людей.
Но мы отбросили лишь одну сторону картины, а была еще другая:
капитализм освободил индивида. Он устранил регламентами корпоративной
системы, позволил человеку встать на собственные ноги и испытать свое
счастье. Человек стал хозяином своей судьбы; он рисковал, но мог и выиграть
собственные усилия могли привести его к успеху и к экономической
независимости. Деньги доказали, что они сильнее происхождения и касты, и
тем самым превратились в великого уравнителя людей.
Но и здесь свобода двойственна как и раньше. Индивид освобождается от
экономических и политических основ. Он приобретает и позитивную свободу
вместе с активной и независимой ролью, какую ему приходится играть в новой
системе, но при этом освобождается от связей, давших ему чувство
уверенности и принадлежности к какой-то общности. Он уже не может прожить
всю жизнь в тесном мирке, центром которого был он сам; мир стал
безграничным и угрожающим. Потеряв свое определенное место в этом мире,
человек потерял и ответ на вопрос о смысле его жизни и на него обрушились
сомнения: кто он, что он, зачем он живет? Ему угрожают мощные силы, стоящие
над личностью, - капитал и рынок.
Не имея богатства и власти, какие были у капиталистов эпохи
Возрождения, потеряв чувство общности с людьми и миром, человек подавлен
ощущением совей ничтожности и беспомощности. Рай утрачен; индивид стоит
один, лицом к лицу со всем миром, безграничным и угрожающим. Новая свобода
неизбежно вызывает ощущения неуверенности и бессилия, сомнения, одиночества
и тревоги. Чтобы иметь возможность действовать, человек должен как-то
избавиться от этого.
2.Эпоха реформации.
Именно на этой стадии развития и возникли лютеранство и кальвинизм. Они
были обращены именно к этим слоям населения, потому что выражали и новое
чувство свободы и независимости, и чувства бессилия, неуверенности и
тревоги, которыми были охвачены представители низших классов.
Что может психологический анализ доктрин, так это показать субъективные
мотивы, приводящие человека к осознанию каких-либо проблем и вынуждающие
его искать ответы в определенном направлении.
Проблема – это изучение психологических мотивов, присущих не создателю
учения, а той социальной группе, к которой это учение обращено.
Разумеется, эти проблемы близки друг к другу, поскольку психология
лидера и психология его последователей схожи.
Во-первых, его социальное положение может быть типичным для целой
группы, условия жизни которой формируют характеры определенного склада. Во-
вторых, случайные обстоятельства его воспитания и личного опыта могут
развивать у лидера черты характера, возникающие целой социальной группы в
результате ее общественного положения даже в том случае, если сам лидер к
этой социальной группе не принадлежит. И наконец, может произойти наложение
обоих этих факторов.
Мы знаем, что человек может пытаться устранить противоречия в своих
чувствах с помощью идеологической конструкции или прикрыть подавляемую им
мысль такой рационализацией, в которой выражается прямо противоположная
идея.
Анализ идей должен ответить на два вопроса: во-первых, каков
относительный вес определенной идеи во всей идеологической системе в целом:
во-вторых, не имеем ли мы дело с рационализацией, которая отличается от
подлинного содержания мысли. Мы утверждаем, что его отношение к богу – это
отношение подчинения, основанное на ощущении бессилия. Сам он говорит об
этом подчинении как о добровольном акте, вытекающем из любви, а не из
страха. Логически здесь можно возразить, что в таком случае это уже не
подчинение. Но психологически из всей структуры мышления Лютера вытекает,
что его любовь или вера на самом деле является подчинением; сознательно он
рассуждает о своей «покорности» бо
| |  скачать работу |
Бегство от свободы |
