Большевики и церковь
рха не последовало.
Продолжение церковного раскола и не прекращавшиеся нападки на православную
Церковь со стороны обновленцев побуждали Патриарха противодействовать
церковным преступникам. 15 апреля 1924 г. он запретил обновленческих
архиереев Евдокима и Антонина в священнослужении. Испугавшись, что
положение их пошатнулось, некоторые обновленческие деятели пытались найти
примирение с Патриархом в расчете на то, что им удастся склонить его на
компромисс и принять их без покаяния, что даст им возможность влиять на
принятие решений в Патриархии. Эти расчеты естественно, нашли поддержку и
со стороны Тучкова. С теми же намерениями еще в марте 1924 г. из Петрограда
в Москву приезжал живоцерковник Красницкий, оказавшийся не у дел в
обновленческом синоде. В течение шести недель он вел переговоы с Патриархом
Тихоном и его ближайшими помощниками, которые закончились заявлением,
поданным им на имя Патриарха 19 мая: “Прошу Ваше Святейшество принять меня
и моих собратьев, которые пожелают последовать моему примеру, в молитвенно-
каноническое общение и благословить потрудиться на восстановление
церковного мира и по подготовке очередного Поместного Собора в
организующемся при Вашем Святейшестве церковном управлении, покрыв своей
архипастырской любовью все, чем я прегрешил в период церковно-
обновленческого движения". В тот же день заявление было подписано.
21 мая Святейший Патриарх Тихон и Синод выносят постановление об
образовании нового, расширенного Синода и ВЦС, в который, наряду со
священнослужителями и мирянами, оставшимися верными Патриарху, вводятся и
готовые принести покаяние деятели “Живой церкви” во главе с Красницким.
Достигнута была и договоренность о созыве общего Собора. 29 мая появляется
специальное воззвание о подготовке второго Поместного Собора и об
организации епархиальных советов с участием раскаявшихся “живцов”-
обновленцев.
Во время переговоров Красицкий вел себя напористо и нагло: самовольно, без
разрешения Святейшего остановился в покоях патриаршей резиденции в Донском
монастыре, требовал сохранить звание “протопресвитера” и предоставить
должность заместителя председателя ВЦС — такого же высокого положения в
преданной им православной Церкви, какое он потерял в обновленческой
группировке. Поведение Красницкого вызывало возмущение у сотрудников
Патриарха. Весть о примирении Святейшего с предводителем “живцов” и одним
из убийц священномученика Вениамина смутила православный народ, вызвала
ропот и недовольство. Епископ Венедикт, управляющий Петроградской епархией,
заявил, что он категорически отказывается принять в общение Красницкого.
Митрополит Казанский Кирилл, вернувшийся в Москву из ссылки в Зырянский
край, не имея на то разрешения от Тучкова, отправился к Патриарху и выразил
свое недоумение и горечь по поводу происходящего. “Я болею сердцем, что
столько архипастырей в тюрьмах, и мне обещают освободить их, если я приму
Красницкого”,— объяснял ему свои действия Патриарх. “О нас, архиереях, не
думайте, мы теперь только и годны на тюрьмы”,— ответил митрополит и стал
еще настойчивее просить не вводить в церковное управление враждебного
патриаршей Церкви деятеля. От Тучкова митрополит Кирилл получил выговор за
самовольное свидание с Патриархом и за отказ принять в общение Красницкого.
Митрополит шутливо отметил: “Год тому назад на этом самом месте вы меня
обвиняли в чрезмерном повиновении Патриарху, а теперь требуете обратного”.
Непреклонный, бесстрашный святитель вскоре снова был отправлен в ссылку.
После встречи с митрополитом Кирилом позиция патриаршего Синода на
переговорах с Красницким стала более жесткой: ему отказали в должности
заместителя председателя ВЦС и поставили главным условием воссоединения и
созыва Собора публичное покаяние и переосвящение обновленческих храмов. Для
Красницкого это требование оказалось неприемлемым и переговоры тут же
прекратились. В интервью корреспонденту “Известий” Патриарх объяснил
прекращение переговоров об образовании ВЦС отсутствием помещения для
работы, а несколько ранее (18 июня) он распорядился прекратить деятельность
Синода расширенного состава ввиду отсутствия гражданской регистрации этого
органа. Управление Церковью таким образом по-прежнему осталось в руках
Святейшего Патриарха и его ближайших помощников, возведенных незадолго до
этого в сан митрополитов Петра, Тихона и Серафима, а несостоявшийся
председатель ВЦС Красницкий вернулся в Петроград и вместе с лжеепископом
Иоанном (Альбинским) водворился в Князь-Владимирском соборе.
Между тем в 1924 г. с Православной Церковью воссоединились епископы: Филипп
(Ставицкий), Севастиан (Вести), Алексий (Олов), Димитрий (Галицкий),
Софроний (Арефьев), Серафим (Силичев), Никон (Пурлевский) и так называемые
“архиереи обновленческого поставления” Антоний (Панкеев), Иоанникий
(Кунгурский), Петр (Савельев), принятые в том сане, какой имели до
отпадения в раскол. 11 сентября в храме Иоанна Предтечи в Москве при
патриаршем служении приносил всенародное покаяние один из столпов
обновленчества “митрополит всея Белоруссии”, а в православной Церкви —
бывший Костромской архиепископ Серафим (Мещеряков). Вскоре в сане
архиепископа он ушел на покой, был арестован и отправлен на Соловки.
Проиграв переговоры, обновленцы, дотоле никем не признанные, готовились
нанести Церкви неожиданный удар с другой стороны. Евдокимовский синод
разослал послания Восточным Патриархам и предстоятелям всех автокефальных
Церквей с просьбой о восстановлении якобы прерванного общения с Церковью
Российской.
6 июня 1924 г. Святейший Патриарх Тихон получил письмо от представителя
Вселенского Патриарха в Москве архимандрита Василия (Димопуло) с выписками
из протоколов заседаний Священного Синода Константинопольской Церкви. Из
документов видно, что Патриарх Григорий VII, “изучив точно течение русской
церковности и происходящие разногласия и разделения, для умиротворения дела
и прекращения настоящей аномалии” решил послать в Москву “особую миссию,
уполномоченную... действовать на месте на основании и в пределах,
определенных инструкцией, согласных с духом и преданием Церкви”. В
инструкции для членов комиссии Константинопольский Патриарх выразил
пожелание, чтобы Патриарх Тихон “ради единения расколовшихся и ради паствы
пожертвовал собою, немедленно удалившись от управления Церковью, как
подобает истинному и любвеобильному пастырю, пекущемуся о спасении многих,
и чтобы одновременно упразднилось, хотя бы временно, патриаршество, как
родившееся во всецело ненормальных обстоятельствах, в начале гражданской
войны, и как считающееся значительным препятствием к восстановлению мира и
единения”.
Послание Патриарха Григория VII смутило и опечалило святителя Тихона. В
ответном послании он отклонил неуместные советы своего собрата: “Всякая
попытка какой-либо комиссии,— пишет н,— без сношения со мной, как
единственно законным и православным Первоиерархом Русской Православной
Церкви, без моего ведома незаконна, не будет принята русским православным
народом и внесет не успокоение, а еще большую смуту и раскол в жизнь и без
того многострадальной Русской Православной Церкви. Последнее будет только в
угоду нашим схизматикам-обновленцам, вожди которых... запрещены мною в
священнослужении... и объявлены находящимися вне общения с Православной
Церковью... Народ не со схизматиками, а со своим законным православным
Патриархм. Ваш предшественник, блаженной памяти Патриарх Герман V, как и
другие Восточные Патриархи, особыми грамотами приветствовали как
восстановление у нас на Руси Патриаршества, так и лично меня..."
После обмена посланиями Патриарх Григорий VII прервал общение с Патриархом
Тихоном и впредь сносился с евдокимовским синодом как с якобы законным
органом управления Российской Церковью. Его примеру последовали, не без
колебаний и давления со стороны, и другие Восточные Патриархи. Поддержка
обновленческого раскола Восточными Патриархатами была серьезной бедой для
Русской Церкви и таила в себе опасность и для вселенского Православия. На
1925 г. был назначен созыв Вселенского Собора в Иерусалиме, который, если
бы Господь попустил, мог бы певратиться в лжесобор, подчинившись воле
русских обновленцев и обновленчески настроенных епископов Востока.
В 1924 г. гонения на Церковь продолжались почти с той же яростью, как и в
предыдущие годы. Митрополит Харьковский Нафанаил пробыл в заключении до
1925 г., митрополита Сергия выслали в Нижний Новгород. ГПУ арестовало и
выслало на Соловки архиепископов Благовещенского Евгения (Зернова) и
Феодора (Поздеевского), епископов Никодима (Кроткова), Глеба (Покровского),
Григория (Козырева), Даниила (Троицкого). Всего к концу 1924 г. в тюрьмах и
ссылках пребывало более 66 архиереев — почти половина российского
епископата. Среди них были и выдающиеся иерархи, такие столпы Церкви, как
митрополиты Новгородский Арсений, сосланный в Бухару, Киевский Михаил,
экзарх Украины, находившийся в ссылке в Ташкенте, Ярославский Агафангел в
Нарымском крае, Казанский Кирилл, сосланный в Усть-Кулом, в Зырянский край,
Серафим (Чичагов), заключенный в Бутырскую тюрьму, архиепископ Крутицкий
Никандр, сосланный в Бухару. В одной только Бутырской тюрьме томились
епископы Иркутский Гурий (Степанов), Звенигородский Николай (Добронравов),
Винницкий Амвросий (Полянский), Смоленский Валериан (Рудич), Богородский
Платон (Руднев), Коломенский Феодосий (Ганецкий), Петропавловский Григорий
(Козырев), почти все викарии Московской епархии. Одновременно с арестом
епископа Мануила в Петрограде оказалась в заточении или в ссылке добрая
половина питерских священнослужителей, сохранивших верность Патриарху
Тихону. В январе 1924 г. в Амурской области были замучены священники
Андроник Любович из станицы Николаевской, Михаил Новгородцев и Е
| |  скачать работу |
Большевики и церковь |
