Большевики и церковь
нодом”.
Вскоре после освобождения Патриарха владыка Феодор прибыл к нему в Донской
монастырь с советом прекратить переговоры с обновленцами и не идти на
большие уступки властям. В беседе Патриарх Тихон произвел на него
впечатление человека мягкого и сговорчивого, ему, строгому, замкнутому
монаху, не понравилась сама манера поведения Патриарха — его добродушие,
открытость, склонность к шуткам и веселости. “Все хи-хи, ха-ха и гладит
кота,— так характеризовал владыка Феодор Патриарха, а в своем кругу, “в
конспиративном синоде”, угюмо пророчил, что “Иларион погубит Патриарха и
Церковь; если Патриарх уйдет, то власть уже не даст выбрать нового
патриарха. Русская Церковь тогда развалится”.
В конце сентября в Донском монастыре на совещании 27 православных архиереев
архиепископ Серафим доложил собратьям о ходе переговоров, направленных на
урегулирование отношений с обновленцами в рамках церковных канонов. К этому
времени среди православных иерархов четко определилсь сторонники и
противники проходивших переговоров, и поэтому обсуждение было бурным. С
самого нчала заспорили, можно ли называть Евдокима “высокопреосвященным
митрополитом”, как назвал его в своем выступлении архиепископ Серафим.
Епископ Иларион дипломатично пытался примирить несогласных, объясняя, что
будущий Собор вынесет определение и по этому вопросу. “Все наше
разделение,— закончил он,— основано на недовольстве некоторых иерархов и
православных мирян личностью Патриарха Тихона". Против компромиссных
предложений решительно высказался епископ Амвросий, потребовавший
прекратить всякие переговоры с раскольниками. Его поддержали митрополит
Казанский Кирилл, архиепископ Крутицкий Петр (Полянский), архиепископ
Екатеринбургский Григорий. Закрытым голосованием проект соглашения с
евдокимовским синодом был отвергнут.
Неоднократно напоминая Патриарху о том, что он в одном из своих посланий
одобрил введение григорианского календаря, Тучков в сентябре 1923 г.
требовал ввести и в Церкви новый календарь. В России григорианский
календарь был введен декретом советской власти, и потому воспринимался в
народе как “советский” календарь. Великие праздники оствались еще выходными
днями, но обновленцы справляли их по григорианскому, а православные по
юлианскому календарю. “Получалась путаница, и лишние невыходы на рабочее
место, простои”,— сетовал Тучков, выставляя на первый план хозяйственные и
административные соображения. А тут еще его требования получили
подкрепление в решениях Константинопольского вссеправославного совещания,
состоявшегося в мае-июле 1923 г. Патриарший Синод решил последовать примеру
Константинопольской Церкви, причем сделать это предполагалось как можно
скорее, со 2 октября, чтобы не сокращать Рождественский пост. По поручению
Патриарха епископ Иларион составил текст патриаршего послания,
разъясняющего действие Синода, которое должно было успокоить верующих. Но
Тучков не разрешил печатать это послание для рассылки по епархиям, в
газетах же только сообщили о том, что “тихоновская Церковь вводит новый
календарь”. В московских церквах уже в октябре богослужение совершалось по
григорианскому календарю, в провинции же все оставалось по-старому,
поскольку там еще не получили послания Патриарха.
Но время шло, и подходящий момент был упущен. Теперь если ввести новый
календарь, то из богослужебного года исчезнут 13 дней и Рождественский пост
будет нарушен. Тогда Патриарх Тихон, к великой радости большинства
православных, вынужден был отказаться от введения нового, григорианского
календаря в текущем году. 8 ноября Московский епархиальный совет
распорядился о возвращении московских церквей к календарю юлианскому.
Раздосадованный неудачей, Тучков велел срочно напечатать патриаршее
послание о введении нового календаря и вывесить его в разных местах Москвы,
но было поздно. Таким образом, вопрос о перемене календаря для Русской
Православной Церкви окончательно отпал.
В ноябре 1923 г. Тучков впервые после освобождения из-под ареста вызвал к
себе Патриарха Тихона и настойчиво требовал примириться с евдокимовским
синодом, в противном случае грозил Патриарху новым арестом. Патриарх
отвечал решительным отказом, а близким своим объяснял, что теперь, когда он
спокоен за судьбу Церкви, он с радостью пойдет и в тюрьму. Сразу после
посещения Тучкова Патриарх сделал письменное распоряжение о Местоблюстителе
патриаршего престола, назначив им митрополита Ярославского Агафангела, а в
случае, если он не сможет взять на себя это поручение,— митрополита
Казанского Кирилла. Через несколько дней ГПУ арестовало ближайшего и
бесценного помощника Патриарха епископа Илариона. За неделю до Рождества
Христова святителя привезли в Кемский лагерь, и он, человек удивительной
жизненной энергии, полный духовных и физических сил, сказал своим
соузникам: “Отсюда живыми мы не выйдем”.
Советская власть продолжала поощрять раскольников: у православных отнимают
Спасо-Преображенский собор и церковь святых Косьмы и Дамиана, но священники
покидали храмы вместе с верующими и переходили в другие приходы, а
обновленцам достаются только церковные стены и храмовая утварь.
Несмотря на заявления и послания Патриарха с выражением лояльности
советскому правительству сохранялся запрет на поминовение имени Патриарха
за богослужением. Оно приравнивалось к публичному изъявлению хвалы
заведомым врагам советской власти. Прокурорское разъяснение предупреждало,
что “служители культа, которые будут продолжать такое поминовение... как
лица социально опасные на основании декрета ВЦИК от 10 августа 1922 г.
будут представляться в особую комиссию при НКВД для высылки в
административном порядке с заключением на три года в лагерь принудительных
работ". Из-за сложившихся обстоятельств поминовение совершалось по-разному:
одни священники решались называть Патриарха Тихона полным именем и титулом,
навлекая на себя опасность ареста и ссылки, другие поминали Святейшего
Патриарха Московского и всея России без имени, а третьи и вовсе только
местного архиерея.
По всей стране православные храмы закрывались и перестраивались в
кинематографы, клубы и увеселительные заведения. Глумление над православием
принимало все более причудливые формы. Например, вошли в моду и
распространились так называемые комсомольские “пасхи” и “рождества”. Это
были массовые шествия молодых людей в одеяниях священнослужителей с
богохульными лозунгами и плакатами, с кощунственными изображениями и
огромными гротескными куклами.
Для борьбы с христианской верой и “научного” перевоспитания людей в 1923 г.
началось издание нового журнала “Безбожник”, который напутствовал Бухарин:
“В бой против богов! Единым пролетарским фронтом против этих шкурников!".
Каждая статья в “Безбожнике” соответствовала установке, данной
коминтерновским вождем, авторы журнала, будь то теоретики или практики, с
пафосом доказывали животность, или, как предпочитали говорить тогда,
“звериность” человека. Ни один номер не обходился без стихов-агиток, весьма
лихих и косноязычных, но главным подспорьем партии большевиков в борьбе с
Церковью на долгие годы стала, к сожалению, не печатная пропаганда, а
аресты, ссылки, обыски, тюрьмы и расстрелы.
После ареста епископа Илариона ближайшим помощником Патриарха становится
архиепископ Крутицкий Петр (Полянский). 15 января 1924 г. Патриарх Тихон и
Патриарший Синод в составе архиепископов Крутицкого Петра, Уральского
Тихона (Оболенского) и Тверского Серафима (Александрова) издают
постановление о непризнании каноничности обновленческой иерархии. Тогда же
появился указ Патриарха о поминовении советских властей за богослужением, в
ответ было обещано терпимо относится к “нелегальным”, как их называл
Тучков, тихоновским высшему и епархиальным церковным управлениям. Этот
указ, принятый под давлением все той же власти, должен был
продемонстрировать лояльность Церкви по отношению к большевикам. Тучков
рассчитывал, что это вызовет новый раскол среди верующих. К тому же отказ
священнослужителей исполнять этот указ будет хорошим основанием для
принятия репрессивных мер против них. Тучков настойчиво требовал, чтобы в
молитвенном поминовении обязательно присутствовали слова “советское
правительство”, но в этом ему было отказано и разъяснено, что такое
словосочетание невозможно а церковнославянском языке. “О стране Российской
и властех ея” стали молиться в храмах; такое поминовение, несмотря на
безбожие высшей власти, не противоречило заповедям Христовым и заветам
древней Церкви, гонимой императорами-язычниками и молившейся за них. И все
же многим священникам указ Патриарха пришелся не по душе. Иные диаконы и
иереи слово “властех” старались произнести невнятно, так что получалось
скорее “о стране Российской и областех ея”, верующие же в первую очередь,
принимали это, как моление о смягчении сердец властителей, об их
вразумлении и прекращении преследований Церкви Христовой.
21 марта 1924 г. Президиум ВЦИК принимает постановление о прекращении дела
Патриарха Тихона и его сподвижников. 12 апреля 1924 г. Святейший Патриарх
обратился к Калинину (после предварительной встречи и беседы) с официальным
письмом, в котором ходатайствовал о легализации Священного Синода и
епархиальных управлений на местах. Патриарх напоминал и о том, что
архиереи, дела которых были прекращены по тому же постановлению, что и его,
“не только не освобождены, но, как передают, высыаются в административном
порядке в Бухару. Ходатайствую и об этих лицах,— заканчивал свое письмо
Патриарх,— ибо, отбывая предварительное заключение, и не малое время, они
не могли совершить каких-либо новых заслуживающих кар преступлений".
Положительного ответа на ходатайство Патриа
| |  скачать работу |
Большевики и церковь |
