Большевики и церковь
архипастырей и пастырей прекратить
свою политическую с врагами нашего народа деятельность и иметь мужество
вернуться на родину и сказать правду о себе и Церкви Божией... Мы объявляем
з ложь и соблазн все измышления о несвободе нашей, поелику нет на земле
власти, которая могла бы связать нашу святительскую совесть и наше
патриаршее слово... Призывая на архипастырей, пастырей и верных нам чад
благословение Божие, молим вас со спокойной совестью, без боязни погрешить
против святой веры, подчиниться советской власти не за страх, а за совесть,
памятуя слова апостола: Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо
нет власти не от Бога,— существующие же власти от Бога установлены (Рим.
13. 1). Вместе с этим, мы выражаем твердую уверенность, что установка
чистых, искренних отношений побудит нашу власть относиться к нам с полным
доверием, даст нам возможность преподать детям наших пасомых Закон Божий,
иметь богословские школы для подготовки пастырей, издавать в защиту
православной веры книги и журналы".
В церковном народе этот документ, названный “Завещанием” Патриарха, вызвал
много недоумений и толков. Высказывались даже сомнения в его подлинности,
авторами называли Тучкова с помощниками. До сих пор некоторые церковные
публицисты и историки отвергают ринадлежность его Патриарху Тихону. Их
версия происхождения документа такова: проект послания с внесенными в него
поправками Тучкова митрополит Петр передал Патриарху Тихону в день его
кончины с тем, чтобы тот подписал его. Но, несмотря ни на какие уговоры,
Святейший своей подписи на этой бумаге не поставил. Тучков же взял и
напечатал документ в уверенности, что митрополит Петр не станет
протестовать против фальшивки, зная, что в этом случае его ждет суровая
расправа. Митрополит Петр не отважился публично разоблачить мошенника не из
страха за себя, а по соображениям заботы о благе Церкви.
Но эта гипотеза неубедительна, главный ее аргумент представляется весьма
наивным. Заключается он в том, что Патриарх при жизни никогда не проявлял
ни малейшего сочувствия советской власти, что из бесед с ним было ясно, что
он считает эту власть чуждой народу. С завещанием сопоставлять надо,
разумеется, не то, что Патриарх говорил собеседникам с глазу на глаз, а его
публичные послания и воззвания. Ничего решительно нового в этом завещании,
в сравнении с другими документами, изданными Патриархом после 1923 г. об
отношениях Церкви и государства, нет. Утверждения же, что прежде Патриарх
ни единым словом не высказывал осуждения заграничным иерархам (такое
утверждение делает протопресвитер Василий Виноградов) вовсе неосновательно.
Карловацкий Собор и карловацких архиереев Патриарх Тихон осуждал и до 1923
г., даже до своего заключения под стражу.
Весомее другой, часто высказываемый довод против подлинности “Завещания” —
отсутствие каких бы то ни было ссылок на него в “Декларации” митрополита
Сергия, изданной в 1927 г., где, казалось бы, весьма уместно было на него
сослаться, хотя бы по явному сходству мыслей, выраженных в “Завещании” и
“Декларации”. Но, возможно, непопулярность этого документа среди церковного
народа побудила митрополита Сергия отказаться от столь на первый взгляд
легкого и надежного обоснования своей позиции положениями, выраженными в
“Завещании” глубоко чтимого народом усопшего Патриарха.
Наконец, один из самых острых доводов авторов, считающих “Завещание”
подделкой Тучкова, заключается в указании на небывалый титул, выставленный
в его заголовке: “Божиею милостию, Тихон, Патриарх Московский и всея
Российския Церкви” вместо “всея России”. Несомненно, это было ошибкой не
работников известинской типографии, а скорее, редакции “Известий” или даже
самого Тучкова.
Очень может быть, что “Завещание” украшают не только вставки, которые с
болью в сердце приняты были Патриархом, но и те, что Тучков самочинно внес,
когда документ был уже подписан. Но уверения митрополитов Петра, Тихона и
Серафима в подлинности документа, отсутствие каких бы то ни было протестов
со стороны митрополита Петра как преемника почившего Патриарха против
публикации его в том виде, в каком документ помещен в газете, заставляют
думать, что эти возможные вставки не меняют существенно содержания
документа.
Авторы, опровергающие подлинность документа, ссылаются еще и на то
обстоятельство, что “Завещание” не было оглашено на совещании российского
епископата в день погребения Патриарха, когда вскрыто и зачитано было его
распоряжение о преемнике Местоблюстителе. Существует версия, объясняющая
это упущение митрополита Петра, которая еще больше запутывает дело и дает
дополнительный аргумент тем, кто ошибочно оспаривает подлинность
“Завещания”. Посетив Москву, митрополит Елевферий (Богоявленский) беседовал
с митрополитом Тверским Серафимом (Александровым) о происхождении
“Завещания” Патриарха Тихона и изложил факты, ставшие ему известными, в
книге “Неделя в Патриархии" так: митрополит Петр при последнем посещении
Святейшего Патриарха получил от него два пакета. Один он вскрыл, а другой
по случайности забыл посмотреть. Но спустя некоторое время после погребения
Патриарха пакет был нечаянно обнаружен митрополитом Петром, вскрыт и
найденный документ немедленно предъявлен Тучкову, а тот предложил
напечатать его в “Известиях”. Это объяснение, основанное на странной
забывчивости митрополита Петра, как справедливо полагает протопресвитер
Василий Виноградов, “натянуто, маловразумительно и похоже на сказку”.
Митрополит Серафим запутывал дело для того, чтобы скрыть непосредственное
участие в создании и публикации этого документа вездесущего Тучкова,
который, кстати, узнав о кончине Патриарх, в восторге потирал руки и
приговаривал: "Хороший был старик! Надо похоронить его поторжественнее”.
Отвлекаясь от вопроса о подлинности “Завещания”, необходимо подчеркнуть,
что издание его было чуть ли не единственной возможностью улучшить условия
существования Церкви в Советском государстве. Святейший Патриарх Тихон не
захотел и не смог устраниться от неблагодарных трудов по выработке такой
линии Церкви в отношениях с враждебной ей государственной властью, которая
помогла ей выжить.
Русская церковь пережила множество потрясений, множество потерь, в 20-е
годы она почти полностью потеряла свою власть, благодаря мощной
дискредитации со стороны большевиков. А коммунистическая партия закрепила
за собой монополию на духовную жизнь общества и приступила к реализации
воспитания «нового человека» и новой пролетарской интеллигенции.
| |  скачать работу |
Большевики и церковь |
