Дон Кихот
е намёка и пойдём
по указанному пути, то придём к гиганту». Это ведёт к тому - и об этом
пишет Ортега-и-Гассет, - что вещи всегда имеют две грани: «смысл», или то,
что создаётся посредством нашего истолкования, и «материальность», которая
«их утверждает до и сверх любого истолкования». «Я ясно вижу истину», -
говорит Дон Кихот. Но у всякой медали есть оборотная сторона - потому «и
справедливость, и истина, и любое творение духа - миражи, возникающие над
материей. <…> Культура может быть расценена правильно только как иллюзия,
как мираж, простёртый над раскаленной землёй».
По ходу романа безумие Дон Кихота всё чаще оказывается как бы «больше»
и объективнее окружающего его мира и рассматривает его как относительную
истину. В этой связи точки зрения играют исключительно важную роль:
действительность дана у Сервантеса наряду и вместе с образами её в сознании
людей, в ней существующих. Категории субъективности и объективности
оказываются в высшей степени условными. Каждая из точек зрения создаёт
особую призму, через которую преломляется одна и та же реальность. В
результате мы имеем дело с несколькими реальностями - в равной степени
относительными и условными, особенно если учитывать существование ещё одной
реальности за пределами текста. Выводя на страницах своего романа образ
одного и того же мира в разных сознаниях и под разными углами зрения,
Сервантес не отрицает за каждой из этих действительностей права на
существование. Очевидность, непреложная истина столь же аргумент
«противников» Дон Кихота, как и его собственный аргумент. Соотношение
видимости и правды колеблется. «…Стоит только коснуться видимости рукою, и
она тотчас же окажется обманом», - и это говорит безумный идальго, живущий
в мире иллюзий и верящий в реальность Амадиса Галльского и Бельяниса
Греческого.
Но в любом случае целое всегда больше любого из его фрагментов - так
же, как рыцарский роман уже «романа сознания» хитроумного идальго, театр
уже романного континуума и жизни вообще, а эта реальность не вписывается в
литературу и театрализованные игры в рыцарей. Кстати, в истории книги роман
Сервантеса занимает совершенно особое место хотя бы потому, что один из его
уроков - предостережение тем, кто склонен принимать на веру прочитанное.
Таким образом, реальность в книге - иллюзорна, относительна и условна. И
подобно тому, как в «Дон Кихоте» сосуществуют несколько, по сути,
равноправных уровней действительности, по отношению к каждой «реальности»
есть некая другая реальность, опровергающая первую и делающая её
иллюзорной, фантастической, превращающей её в шутку, игру, спектакль,
театральное действо, ширму маски и грима. А за этой ширмой - ещё одна, и
так далее до бесконечности. Реальность ускользает.
По отношению к реальности всякий роман представляет некий идеальный
план; Сервантесу нравится смешивать объективное с субъективным, мир
читателя и мир книги. Сервантес, делая Дон Кихота и Санчо персонажами, как
бы надстраивает здание своего произведения. Он углубляет внутреннее
пространство романа и создаёт практически бесконечную перспективу. Роман в
романе и о романе погружается в ещё один роман, а этот, в свою очередь, в
ещё один… И над всем повествованием лейтмотивом проходит тема условности и
относительности самой жизни. Санчо и Дон Кихот осознают себя как предмет
изображения и в то же время не подозревают о том, что они являются
персонажами в событиях второй части, где они к тому же встречаются с
Авельянедой - автором подложного тома. «…Подобные сдвиги внушают нам, что
если вымышленные персонажи могут быть читателями или зрителями, то мы, по
отношению к ним читатели или зрители, тоже, возможно, вымышлены».
В довершение всего, Сервантес играет авторскими масками - от
анонимного «рассказывают» до толедского переводчика, что также делает
границу между художественным и реальным миром неуловимой. Непосредственно
за текстом стоит не вошедший в роман мир иной реальности, то художественное
пространство, где смеётся переводчик из Толедо, а автор покупает читаемый в
данную минуту текст за две арробы изюма и две фанеги пшеницы. Сама форма
рукописи и фигура Сида Амета Бененхели создают ещё один уровень
затекстовой, но и не принадлежащей «этому» миру реальности, не менее
условной, чем тот универсум, в котором живут персонажи Сервантеса.
Показательно наличие рукописи, в которой «мы ни на волос не уклонимся от
правды», и то, что автор постоянно настаивает на правдивости своей истории:
он тщательно пытается выяснить, сколько именно чанов воды понадобилось Дон
Кихоту, чтобы вымыть голову, какие деревья росли в роще, где остановились
на ночь странствующий рыцарь и его оруженосец, - пробковые или дубы, и т.п.
Порой же предмет, принадлежащий этому миру, оказывается реалией в мире
художественном, своего рода точкой сопряжения, «мостиком», по которому
можно переправиться туда и обратно. Когда священник и цирюльник осматривают
библиотеку Дон Кихота, читатель вдруг обнаруживает в ней книгу, написанную
Сервантесом, и кажется, «что цирюльник и священник могут вот-вот наткнуться
на том, который мы сейчас читаем». Точно так же в одном из товарищей
пленника, рассказывающего свою историю, нетрудно узнать самого Сервантеса.
Таким образом, «Дон Кихот» поистине неиссякаем. На каждом уровне этого
романа идёт тонкая литературная, а в равной степени и настоящая жизненная
игра, которая в итоге оказывается гораздо более реальной, чем вся
окружающая действительность. Проблема относительности любой реальности и
любой истины, условности границ между литературой и жизнью стоит в книге
Сервантеса предельно остро. Понятия об объективности и субъективности
теряют всяческую определённость, а реальность и самая невероятная и
абсурдная иллюзия накладываются друг на друга и оказываются спаянными в
нерасторжимое единство. Внутреннее пространство романа приобретает
колоссальную объёмность, и, возможно, где-то в глубине этого пространства
круг зеркальных отражений замыкается - и читатель начинает верить в Дон
Кихота.
Литература:
Багно В.Е. Дорогами «Дон Кихота»: Судьба романа Сервантеса. - М.: Книга,
1988. - 448 с.
Борхес Х.Л. Скрытая магия в «Дон Кихоте»//Борхес Х.Л. Собр. соч.: В 4 т. Т.
2. С. 366-369.
Бочаров С.Г. О композиции «Дон Кихота»//Бочаров С.Г. О художественных
мирах: Сервантес. Пушкин. Баратынский. Гоголь. Достоевский. Толстой.
Платонов. - М.: Советская Россия, 1985. - С. 5-34.
Диас-Плаха Г. «Дон Кихот» как театральная ситуация//Диас-Плаха Г. От
Сервантеса до наших дней/Пер. с исп. А.Б. Грибанова, С.И. Ереминой, Н.А.
Матяш, С.Ф. Гончаренко. - М.: Прогресс, 1981. - С. 25-105.
Ортега-и-Гассет Х. Размышления о «Дон Кихоте»/Пер. с исп. О.В. Журавлева,
А.Б. Матвеева. - СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 1997. -
332 с.
Пискунова С.И. «Дон Кихот» Сервантеса и жанры испанской прозы XVI-XVII
веков. - М.: Издательство МГУ, 1998. - 316 с.
Светлакова О.А. «Дон Кихот» Сервантеса: Проблемы поэтики. - СПб.:
Издательство С.-Петербургского университета, 1996. - 107 с.
Хёйзинга Й. Осень Средневековья/Пер. с нидерландского Д.В. Сильвестрова. -
М.: Айрис-пресс, 2002. - 544 с.
-----------------------
[1] Хёйзинга, Йохан. Осень Средневековья. - М.: Айрис-пресс, 2002. - 544 с.
[2] Ортега-и-Гассет Х. Размышления о «Дон Кихоте»/Пер. с исп. О.В.
Журавлева, А.Б. Матвеева. - СПб.: Издательство С.-Петербургского
университета, 1997.
| |  скачать работу |
Дон Кихот |
