Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Дон Кихот



 Другие рефераты
Диалогическая речь в романе Ф.М. Достовсекого Бесы Дом музей Л. Н. Толстого в Ясной Поляне Дон Кихот и князь Мышкин - Образ печальный Достаевский.Ф.М.

«Дон Кихот» Сервантеса - книга колоссального внутреннего объёма.  Это
книга, которая оказалась значительно шире своего первоначального  замысла  -
осмеяния рыцарских романов. Очень  значимы  в  «Дон  Кихоте»  семантические,
культурные и историко-литературные коды. Они создают ту особенную глубину  и
ёмкость книги, которая  живёт  в  сознании  каждой  эпохи.  И  каждое  новое
прочтение романа Сервантеса открывает  в  нём  всё  новые  смысловые  грани,
которые  взаимодействуют  и  взаимоосвещают  друг  друга.  Уровни  понимания
проецируются  один  на  другой,  и  в  результате  внутренний   план   книги
расширяется, роман обретает объёмность, причём во  многом  именно  благодаря
тому,  что  в  книге  лейтмотивом  проходит  проблема  реальности  -  и   её
относительности. Сервантес играет с реальностью и  вовлекает  в  эту  тонкую
игру не  только  персонажей  романа,  Сида  Амета  Бененхели  и  переводчика
рукописи, но и самого себя как автора. В этом контексте мотив  театральности
несёт на себе довольно большую семантическую нагрузку и развивается сразу  в
нескольких плоскостях и под разными углами  зрения.  Этот  мотив  во  многом
создаёт призму (по большому счёту, несколько призм), сквозь  которую  автор,
читатель и персонажи смотрят на реальность. Всё это окрашивается к  тому  же
их индивидуальными точками зрения и взглядом  на  мир.  Реальность  обретает
удивительную многогранность. Жизнь становится формой игры, а игра -  жизнью.
Игра и жизнь меняются  местами,  входят  друг  в  друга  и  стирают  границы
объективности.

      Для начала обратимся к аспекту, связанному с бытованием рыцарской идеи
в эпоху Возрождения. К XV веку рыцарство как социальный институт отмирает  и
переходит  из  сферы  жизненных  реалий  в  область   сугубо   эстетическую.
Действительность  трансформируется  в  идею,   идеал,   окружённый   ореолом
поэтичности с одной стороны и театральной  бутафорией  с  другой.  Рыцарская
культура принимает игровой характер. То,  что  не  так  давно  было  жизнью,
теперь оборачивается изощрённой игрой.  Эта  игра  перенимает  у  жизни  всю
атрибутику, все её внешние проявления, и то,  что  некогда  было  смертельно
опасным поединком, борьбой за жизнь,  любовь  и  честь,  становится  большим
костюмированным рыцарским праздником.
      С другой стороны, «влечение  и  мечты  поэтической  души  нуждаются  в
драматическом воплощении, игровом осуществлении в  самой  жизни.  Реальность
не казалась прекрасной, она была суровой, жестокой, коварной;  в  придворной
или военной карьере не так уж  много  находилось  места  для  эмоций  вокруг
мужества-из-любви, однако они переполняли душу, им хотели  дать  выход  -  и
творили  прекрасную  жизнь,  разыгрывая  пышные   игры»[1].   Именно   такое
«жизнетворчество», игровое  осуществление  поэзии  в  самой  жизни  облекало
фантазию в настоящие рыцарские доспехи. Мир воображаемого  врывался  в  быт.
Литературные  реалии   оказывались   вполне   осязаемыми.   Театрализованное
рыцарство  становилось  всё  более  и  более   литературным.   Грань   между
действительностью, литературой и игрой в сознании людей  была  очень  тонка.
Происходила стилизация жизни под рыцарские романы, которые, в свою  очередь,
преломляясь сквозь призму театральности,  в  виде  захватывающего  спектакля
входили  в  жизнь.  Круг  замыкался.  Игра,  литература  и  реальность  были
пригнаны друг к другу настолько плотно, что границы между  ними  становились
легко проходимыми. Мир рыцарских романов,  существующий  в  ином  измерении,
вне пространства и времени, для человека той эпохи был почти  реален.  Жизнь
подражала литературе, литература черпала из  источника  действительности,  а
литературная манера поведения облекалась в форму театральной игры.
      В то же время эта «литературность» приводила к тому, что жизнь  рыцаря
всегда рассматривалась как  подражание  -  рыцарям  ли  Круглого  Стола  или
античным героям - это не столь уж важно. И когда  рыцарство  как  социальный
институт  гибнет  и  становится  достоянием  лишь  культурно-эстетической  и
литературной сфер, театрализованная игра обращается к  романам  и  переносит
их законы и персонажей в свою плоскость.
      Дон  Кихот  осуществляет  в  жизни  ренессансный  принцип  -   принцип
жизнетворчества, наглядно наблюдаемый на примере гуманистов и основанный  на
подражании образцам античности.  Только  для  Дон  Кихота  такими  образцами
служат рыцарские романы: «Амадис Галльский»  Монтальво,  «Неистовый  Роланд»
Ариосто,  «Бельянис  Греческий»,  «Эспландиан»,  «Тирант  Белый»  и   многие
другие, ибо библиотека хитроумного идальго огромна.
      Ренессансный принцип, которому следует  Дон  Кихот  -  это  подражание
образцам мужества, чести, благородства, храбрости, отваги и  справедливости.
Он творит свою жизнь, разыгрывает собственный спектакль, - который  является
в его  глазах  жизнью  и  становится  для  него  гораздо  более  реальным  и
настоящим,  чем  окружающая  действительность,  контуры  которой  постепенно
размываются и теряют резкость. А это  напрямую  зависит  от  того,  с  какой
точки зрения мы смотрим на реальность и что вообще  подразумеваем  под  этим
словом. Поэтому точки зрения  играют  в  композиции  «Дон  Кихота»  огромную
роль.
      Точки зрения неизбежно  апеллируют  к  различным  системам  ценностей,
мировоззрениям  и  интерпретациям  происходящего.   Точки   зрения   -   это
своеобразные  фокусы,  взгляды,  скользящие  по  граням   одного   огромного
художественного целого, пересекающиеся или  сталкивающиеся.  Каждая  из  них
даёт читателю новую картину мира, новое понимание  событий,  как  в  тексте,
так  и  за  его  пределами.  От  соотношения  точек  зрения  зависит   общая
расстановка акцентов, а также авторская позиция  и  восприятие  произведения
читателем. Но к точкам зрения и анализу их соотношения в  романе  Сервантеса
мы обратимся ниже.
      Итак, жизнь  Дон  Кихота  превращается  в  стилизацию,  которая  потом
перерастает себя, выходит за границы абсолютного подражания и  оборачивается
подлинной жизнью. Дон Кихот верит в то, о чём повествуют  рыцарские  романы.
Художественное  пространство  и  пространство  реальное  сливаются   в   его
воображении.    Вымышленный    мир    накладывается    на    мир    реальной
действительности;  в  сущности,  эти  миры  проецируются  друг  на  друга  и
приводятся к единому знаменателю. В сознании Дон  Кихота  они  тождественны,
существуют в пределах одной координатной  плоскости  и  в  одном  измерении.
Герой утратил ощущение границы между вымыслом и реальностью.
      В «Дон Кихоте» возникает сложная игра зеркальных  отражений  -  притом
зеркалом для каждого человека  служат  глаза  других  людей,  -  дополненная
рядом персонажей,  возникающих  в  галлюцинирующем  воображении  самого  Дон
Кихота. А главный герой повествования - ряженый. И на всём его протяжении  в
романический вымысел будет постоянно включаться сценическая  игра,  «театр».
Театральность же - всегда подражание, игра отражений. Дон  Кихот  не  просто
подражает героям рыцарских романов - в своём сознании  он  живёт  в  романе,
который становится для него  действительностью.  Он  переносит  литературную
плоскость на окружающий его мир вещей. Он совершает роман, как жизнь,  и  он
живёт,  как  в  романе.  Таким  образом,  костюмированная  игра  в   рыцари,
воспринимаемая  современниками  Сервантеса  исключительно   как   спектакль,
маскарад, пышно обставленное театральное действо, во многом  перенесённое  в
жизнь из литературы, для  Дон  Кихота  не  является  таковым.  Он  настолько
вживается в свою роль, что она для него перестаёт быть собственно  ролью,  и
Алонсо Кихана уже не равен  Дон  Кихоту.  Более  того,  для  Дон  Кихота  не
существует  Алонсо  Киханы.  Из  принципиального  анахронизма,  веры  в  уже
несуществующие   реалии   и   отсюда    полной    абсурдности    проистекают
трагикомические ситуации, в  которых  оказывается  хитроумный  идальго.  Дон
Кихот, с  одной  стороны,  надевает  маску  другого  времени;  с  другой  же
стороны, форма игры, теснейшим образом  сопряжённая  с  игрой  литературной,
становится для него объективной реальностью.
      Дон  Кихот  Ламанчский  -  единственный  из  великих  героев   мировой
литературы,  который  проходит  ряженым  через  всё  повествование.   Момент
переодевания, перевоплощения и сотворения героем вокруг себя мира  рыцарской
культуры играет в  романе  Сервантеса  исключительно  важную  роль.  Костюм,
театральный грим, маска, личина неизбежно ведут  к  тому,  что  надевший  их
перестаёт быть самим собой и ощущать себя таковым. Он  становится  другим  и
полностью теряет себя, своё первоначальное  «я».  Любая  маска  означает  не
столько притворство, сколько разрушение этого  «я»  и  рождение  нового.  От
облачившегося в рыцарские доспехи Алонсо Киханы не  остаётся  ровным  счётом
ничего - перед нами отныне странствующий рыцарь сеньор Дон Кихот. Этот  этап
самоотчуждения сопровождается созданием новой реальности -  эпизод  носит  в
романе пародийный характер.
      Таким образом, Дон Кихот сразу же привлекает внимание  своим  странным
нарядом («доспехи, которые принадлежали его прадедам  и  валялись  где-то  в
углу,  заброшенные  и  покрытые  вековой  ржавчиной  и  плесенью»;   «просто
открытый шишак» вместо шлема с забралом, а потом  и  вовсе  бритвенный  таз,
отнятый у цирюльника, - он же знаменитый шлем Мамбрина), внешностью  («…были
поражены его странной наружностью:  сухим  и  жёлтым  лицом  длиной  с  пол-
аршина, сборным вооружением и видом, полным достоинства»;  «…и  был  он  так
тощ и худ, что можно было принять  его  за  иссохшую  мумию»;  «Удивительное
зрелище 
12345
скачать работу


 Другие рефераты
Основные темы, персонажи и образы мифологии
Героическая оборона Порт-Артура
Рекреациялық аумақтардың негізгі типтері
Сыныптан тыс оқыту


 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ