Достаевский.Ф.М.
змучившись над социальным
романом с «прекрасным» героем, поработал над повестью с удовольствием.
По возвращении в Петербург начинается самый светлый период в жизни
романиста, в горячо любимой семье (дочь Любовь, род. в 1869 г. в Дрездене,
сын Федор, род. в 1871 г. в Петербурге), с доброй и умной женой, которая
взяла в свои руки денежные (издательские) дела и скоро освободила мужа от
долгов. В первый раз пятидесятилетний писатель оказался в сносном денежном
положении и в состоянии работать не «из-под палки», не «на почтовых»; но
многолетняя привычка не могла исчезнуть и при изменившихся
обстоятельствах. Д. и теперь подгоняет работу к последнему сроку и тем
искусственно возбуждает свой мозг и нервы; у него и теперь встречаются
небрежности, но в общем отделка его произведений лучше, и «надрыв»
чувствуется значительно слабее. С начала 1873 года Д. делается редактором
еженедельного журнала «Гражданин», с платою по 250 рублей в месяц, кроме
гонорара за статьи, и пишет в нем фельетон под названием «Дневник
Писателя» и обзор иностранной политики. В его фельетонах есть интересные
личные воспоминания (о Белинском, о Чернышевском), комментарии к
собственным произведениям и повествовательные очерки; слабее всего
критические и чисто публицистические статьи. В начале 1874 г. Д. разошелся
с «Гражданином» и занялся новым большим романом: «Подросток». В этот
период Д-ие проводили летние месяцы в Старой Руссе (откуда Д. на июль и
август уезжал в Эмс для лечения; так было в 1874, 1875, 1876, 1878 и 1879
гг.), в 1874 г. они остались там и на зиму.
Задача «Подростка» (напечатан в «Отечественных Записк.» за 1875 г.)
определяется самым заглавием. Из подростков выходят деятели; стало быть и
вопрос о настроении их — вопрос о будущем России. Подростков, как и
взрослых, Д. делит на безразличную массу и на людей с идеалом. Такие
держатся всегда особняком, в уединении. Их способности и характер
«угрожают развиться к худшему, часто в стремление к беспорядку». Но это
желание «беспорядка» происходит из затаенной жажды порядка и благообразия.
«Юность чиста уже потому, что она юность». Герой романа — это сам Д. в
юности, в не очень лестном изображении. Он «сброд всех самолюбий». Он
всего больше мучит тех, кого больше всего любит. Сердце его переполнено
любви к людям, а он старается «держать себя как можно мрачнее», он
ненавидит себя за желание «прыгать людям на шею». Он не мстителен, но
страшно злопамятен: он желает отомстить великодушием, чтобы обидчик
почувствовал свою вину перед ним. Уединение и большая развитость
сравнительно с товарищами мешают ему стать в ряды политических деятелей, и
он изобретает себе собственную идею, в сущности нелепую, но за то
оригинальную (литературный ее источник — «Скупой рыцарь» — не уничтожает
этой оригинальности). Но живая жизнь, любовь к отцу и матери и полудетская
страсть к Катерине Николаевне в конце концов излечивают его от
исключительностей. В романе есть и другой герой — это Версилов, в лице
которого Д., так сказать, расплачивается с собою за свое прежнее
отрицательное отношение к русскому образованному дворянству. Версилов, при
всех своих недостатках и при своем огромном эгоизме — самый умный и самый
порядочный человек не только в нашем обществе, но и единственный европеец
в самой Европе, он представитель мировой идеи, «высший культурный тип
боления за всех». Таких как он, по его словам, может быть тысяча в России,
которая только и существовала для того, чтобы произвести эту тысячу, и
существовала не даром: благодаря им; она живет не для себя, а для идеи, а
только это и есть настоящая жизнь. Ни в каком другом своем произведении Д.
не восстает с таким ожесточением на жизнь рассудочную, без идеала, на
занятие «полезным». Техники-специалисты, «которые в последнее время у нас
так подняли нос» — по его убеждению, люди грубо-необразованные.
С начала 1876 г. Д. берется за оригинальное предприятие, идея
которого мелькала у него еще во время 4-х летнего пребывания за границей:
это — «Дневник Писателя», ежемесячный журнал, без сотрудников, без
программы и отделов. В материальном отношении успех предприятия был
несомненный: в 1-й же год «Дн. П.» имел 2000 подписчиков и в таком же
количестве расходился в розничной продаже; в 1877 г. расходилось до 6000
экз. «Дн. Пис.» нажил Д. и массу горячих приверженцев, и много
порицателей, которые не без основания доказывали, что поэт взялся не за
свое дело. Теперь прочесть подряд все №№ «Дневника» — труд не малый; но
этот труд вознаграждается перлами ума, доброты и поэзии, встречающимися
среди массы повторений и парадоксов. «Дневник Писателя» интересен, во-
первых, как комментарий к произведениям Д., во-вторых — как превосходный
материал для выяснения процесса творчества поэта, так как мы здесь находим
факт, который дал толчок фантазии, и художественное произведение, которое
возникло из этого факта; в-третьих, наконец, как собрание превосходных
повестей и очерков, из которых иные (напр. «Мальчик у Христа на елке») уже
успели сделаться народными книжками. Всего слабее Д. в вопросах
политических, где необходима подготовка, и вовсе не литературного
характера, и где ему мешает сила его воображения и односторонняя
страстность его «патриотизма». Глубоко убежденный в нашем внутреннем
превосходстве перед Европою, он твердо верует, что она не нынче, так
завтра постучится к нам и будет требовать, чтобы мы шли спасать ее от ее
самой. Чтобы это случилось скорее, мы должны перестать быть международной
обшмыгой, как выражается Д., стать русскими прежде всего — а стать
русскими, значит перестать презирать народ свой. И как только европеец
увидит, что мы начали уважать народ наш и национальность нашу, так тотчас
же он начнет нас самих уважать. Д. вовсе не закрывает глаз на недостатки
нашего народа: он видит в нем и грязь, и даже грубый материализм, но
считает это явлением наносным и преходящим. Что касается до средства
очиститься, оно у Д. то же самое, что и у всех лучших людей 40-х, 60-х и
80-х годов. «Я не хочу, говорит Д., мыслить и жить иначе как с верой, что
все наши 90 мил. русских будут образованы, очеловечены и счастливы. Я знаю
и твердо верую, что всеобщее просвещение у нас никому повредить не может».
Д. настойчиво требует для всех права на высшее образование, и прежде всего
для будущих матерей, для наших женщин. Он видит в современной русской
женщине, которую вообще ставит много выше мужчины, великий недостаток:
зависимость от мужских идей и наклонность принимать их на веру. Лекарство
от этой болезни — высшее образование. Основа всякой педагогии, по
убеждению Д., есть деятельная и неустанная любовь. Меры насильственные,
телесные наказания — продукт лени родителей. Дети — великий и страшный
долг; честный отец с матерью должны прежде всего перевоспитать самих себя.
Дети гораздо больше понимают, чем мы об них думаем, и расположены в любви
самой природой: раз что родители добры к ним, они простят всякие
отклонения, всякие безобразия, и если не будут уважать родителей, то будут
любить их и вынесут из детства хоть несколько светлых воспоминаний — а нет
ничего на свете выше, сильнее и полезнее для жизни, как эти воспоминания.
С этими гуманными, прогрессивными воззрениями резко расходится мрачный
мистицизм Д. и его проповедь о потребности человека (преимущественно
русского) в страданиях, о необходимости суровых судебных приговоров и т.
п.
Почти обеспеченный материально, Д. с 1878 г. прекратил «Дневн.
Писат.», чтобы отдаться большому роману, который он задумал еще в
Дрездене, в 1870 г. Тогда он думал написать 5 отдельных повестей, под
общим заглавием: «Житие великого грешника». Это житие должно было обнимать
жизнь нескольких поколений, начиная со времен Чаадаева и до наших дней, и
представить параллель к «Войне и Миру» Толстого, под влиянием чтения
которого оно, по-видимому, и замышлено. Впоследствии план изменился: эпоха
Чаадаева оставлена, и 5 повестей превратились в два связанных единством
лиц романа, между действиями которых проходят 13 лет. Д. успел написать
только первый роман, совершенно самостоятельный и внутренне законченный:
«Братья Карамазовы» («Русский Вестник», 1879—1880 г.). Этот роман
обработан значительно лучше всех других крупных произведений Д. и
представляет поразительные сцены и характеры, но в нем же особенно резко
выразились и все недостатки Д., как поэта, и основа его миросозерцания —
болезненный мистицизм. Идея романа выражена в 4-х представителях семейства
Карамазовых. Карамазов-отец — отвратительный продукт воздействия Европы на
полудикую в глубине провинции Россию XVIII и начала XIX в. Есть свое
«благообразие» в западном бароне и бюргере, есть свое и в русском мужике и
мещанине. Федор Карамазов не имеет ни того, ни другого и соединяет в себе
безобразие разнузданного эгоизма и скептицизма худшего из учеников
Вольтера с безобразием пьяного и распутного мужика. Двое старших его
сыновей поделены между Европой и Россией — поделены, конечно,
неравномерно, так как по крови и по обстановке они оба русские люди. Иван,
по образованию и по образу мыслей, европеец; на Руси же это оторванный от
почвы несчастный искатель идеала, тот же Раскольников, геройски смелый в
| |  скачать работу |
Достаевский.Ф.М. |
