Экзистенциальные проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского (Дневник писателя, Сон смешного человека, Идиот)
цы до проповедника.
1. «Сон смешного человека» и его место в «Дневнике
писателя».
Впервые фантастический рассказ «Сон смешного человека» был
опубликован в «Дневнике писателя» в апреле 1877 года (ранний набросок
датируется приблизительно первой половиной апреля, второй – концом апреля).
Интересно отметить, что герой этого рассказа – «смешной человек», как он
сам себя характеризует уже в первой строке повествования – видел свой сон в
«прошлом ноябре», а именно 3 ноября, а в прошлом ноябре, то есть в ноябре
1876 года, в «Дневнике писателя» был опубликован другой фантастический
рассказ - «Кроткая» (о безвременно погибшей молодой жизни). Случайное
совпадение?[23] Но, как бы там ни было, «Сон смешного человека» развивает
философскую тему и решает идейную задачу рассказа «Кроткая». К этим двум
рассказам можно отнести еще один – «Бобок» – и нашему вниманию предстает
оригинальный цикл фантастических рассказов, опубликованных на страницах
"Дневника писателя".
Заметим, что в 1876 году на страницах «Дневника писателя» появилась
также исповедь самоубийцы «от скуки» под названием «Приговор».
В "Приговоре" дается исповедь самоубийцы-атеиста, который страдает от
отсутствия высшего смысла в его жизни. Он готов отказаться от счастья
временного существования, потому что уверен, что завтра «все человечество
обратится в ничто, в прежний хаос» (XXIII, 146). Жизнь становится
бессмысленной и ненужной, если она имеет временный характер и все
завершается распадением материи: "…планета наша не вечна и человечеству
срок - тот же миг, как и мне" (XXIII, 146). Возможная будущая гармония не
спасет от разъедающего космического пессимизма. "Логический самоубийца"
думает: «И как бы разумно, радостно, праведно и свято ни устроилось на
земле человечество - все равно неизбежно разрушение», «все это тоже
приравняется завтра к тому же нулю» (XXIII; 147). Для человека, сознающего
в себе духовно-свободное вечное начало, оскорбительна жизнь, возникшая по
каким-то всесильным, мертвым законам природы…
Самоубийца этот - последовательный материалист - исходит из того, что
не сознание создает мир, а природа создала его и его сознание. И вот этого-
то он и не может простить природе, какое право она имела создавать его
«сознающего», стало быть «страдающего»? И вообще, не создан ли человек в
виде какой-то наглой пробы, чтобы посмотреть, уживется ли на земле такое
существо?
И «самоубийца от скуки», приводя достаточно убедительные логические
доводы, решает: так как природу, произведшую его, он истребить не может, то
истребляет себя одного «единственно от скуки сносить тиранию, в которой нет
виноватого» (XXIII; 148). По утверждению Э.Гартмана, «стремление к
индивидуальному отрицанию воли столь же нелепо и бесцельно, даже нелепее,
чем самоубийство».[24] Он считал необходимым и неотвратимым конец мирового
процесса в силу внутренней логики его развития, и религиозные основания тут
не играют роли. Федор Михайлович Достоевский, наоборот, утверждал, что
человек не в состоянии жить, если у него нет веры в Бога и в бессмертие
души.
Такой была мысль Достоевского в конце 1876 года, а спустя полгода
после «Приговора» он печатает фантастический рассказ «Сон смешного
человека» и в нем признает возможность «золотого века человечества» на
земле.
Что касается жанра, то Достоевский «наполнил рассказ глубоким
философским смыслом, придал ему психологическую выразительность и серьезное
идеологическое значение. Он доказал, что рассказ способен решать такие
проблемы высоких жанров (поэмы, трагедии, романа, повести), как проблема
нравственного выбора, совести, истины, смысла жизни, места и судьбы
человека»[25]. Рассказом могло стать все – любая жизненная ситуация или
происшествие – от любовной истории до сна героя.
2. Анализ образа «смешного человека».
«Смешной человек» – герой рассматриваемого нами рассказа – «положил»
себе застрелиться, другими словами – решился на самоубийство. Человек
теряет веру в себя в Бога, им овладевают тоска и равнодушие: «В душе моей
нарастала тоска по одному обстоятельству, которое было уже бесконечно выше
всего меня: именно это было постигшее меня одно убеждение в том, что на
свете везде все равно… Я вдруг почувствовал, что мне все равно было бы,
существовал ли бы мир или если бы нигде ничего не было…» (XXV; 105).
Болезнь времени – болезнь духа и души: отсутствие «высшей идеи»
существования. Это характерно и для всеевропейского кризиса традиционной
религиозности. А из нее, из этой самой «высшей идеи», из веры выходит весь
высший смысл и значение жизни, само желание жить. Но для того, чтобы искать
смысл и идею, нужно сознавать необходимость этого поиска. В письме
А.Н.Майкову сам Достоевский заметил (март, 1870 года): «Главный вопрос …
тот самый, которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь –
существование Божие» (XXI, 2; 117). В записной тетради 1880-1881 годов он
говорил о своей вере, прошедшей через большие испытания (XXVII; 48, 81).
«Смешного человека» же не посещает мысль о подобных исканиях.
Идеи этой «великой тоски» словно витают в воздухе, они живут и
распространяются-размножаются по непостижимым для нас законам, они
заразительны и не знают ни границ, ни сословий: тоска, присущая
высокообразованному и развитому уму, может передаться вдруг существу
малограмотному, грубому и ни о чем никогда не заботившемуся. Объединяет же
этих людей одно – потеря веры в бессмертие души человеческой.
Самоубийство же, при неверии в бессмертие, становится неизбежной
необходимостью такого человека. Бессмертие, обещая вечную жизнь, крепко
связывает человека с землей, как ни парадоксально это может звучать.
Возникает, казалось бы, противоречие: если есть еще, кроме земной,
другая жизнь, то зачем тогда цепляться за земную? Все дело в том, что с
верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель пребывания
своего на грешной земле. Без этого убеждения в собственном бессмертии связи
человека с землей рвутся, становятся тонкими и непрочными. А потеря высшего
смысла (в виде той самой бессознательной тоски), несомненно, приводит к
самоубийству – как единственно верному решению в сложившейся ситуации.
Бессознательная эта тоска и равнодушие «смешного человека» есть, в
сущности, мертвое равновесие воли и сознания – человек пребывает в
состоянии подлинной инерции. «Человек подполья» у Достоевского только
говорил об инерции, а на самом деле активно отрицал мир, и для него
наступает конец истории – добровольное лишение себя жизни. «Смешной
человек» идет дальше – он убежден, что жизнь бессмысленна, и решает
застрелиться.
«Смешной человек» отличается от других самоубийц Достоевского:
Кириллов застрелился, чтобы доказать, что он – Бог; Крафт покончил с собой
от неверия в Россию; Ипполит попытался лишить себя жизни от ненависти к
«слепой и наглой» природе; Свидригайлов не мог вынести собственной
мерзости; «смешной человек» же не может выдержать психологической и
моральной тяжести солипсизма.[26]
«Застрелюсь я, - размышляет герой рассказа, - и мира не будет, по
крайней мере, для меня. Не говоря уже о том, что, может быть, действительно
ни для кого ничего не будет после меня, и весь мир, только лишь угаснет мое
сознание, угаснет тот час же, как призрак, как принадлежность одного моего
сознания, и упразднится, ибо, может быть, этот мир и все эти люди – я-то
сам один и есть» (XXV, 108).
«Смешной человек» мог бы присоединиться к пессимистическому афоризму
кьеркегоровского эстетика: «как жизнь пуста, ничтожна! Хоронят человека,
провожают гроб до могилы, бросают в нее горсть земли; туда едут в карете и
возвращаются в карете, утешают себя тем, что еще долгая жизнь впереди. А
что такое в сущности 7-10 лет? Отчего не покончить сразу, не остаться на
кладбище всем, бросив жребий – на чью долю выпадет несчастье быть последним
и бросить последнюю горсть земли на могилу последнего усопшего?»[27]
Внутренняя пустота такой философии безразличия и привела «смешного
человека» к решению покончить с собой, а заодно и с миром. В ноябрьском
номере "Дневника писателя" за 1876 год в "Голословном утверждении"
Достоевский говорит: "…без веры в свою душу и в ее бессмертие бытие
человека неестественно, немыслимо и невыносимо" (XXIV; 46). Потеряв веру в
Бога и в бессмертие, человек доходит до неминуемого убеждения в совершенной
нелепости существования человечества на земле. В этом случае мыслящий и
чувствующий человек с неизбежностью подумает о самоубийстве. «Не буду и не
могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля» (XXIV; 46), -
говорит самоубийца
| | скачать работу |
Экзистенциальные проблемы в творчестве Ф.М.Достоевского (Дневник писателя, Сон смешного человека, Идиот) |