Философские проблемы фантастики
омки солнца» и повесть Е. Зозули «Гибель Главного
Города».
Поверив в свои силы, людям легко переоценить собственное могущество.
Так произошло с персонажами рассказа А. Платонова «Потомки солнца».
Человечество, застигнутое врасплох всемирной катастрофой, находит
возможность объединиться ради великой цели – выживания. Все чувства, даже
любовь, оказываются бесполезными. Энергия, тратившаяся на эмоции,
вкладывается в дело. Кажется, настало время праздновать победу над стихией.
Но это «пиррова» победа, ведь и сами люди изменились: превратились в вечных
работников, которым недоступно наслаждение красотой, не нужна любовь,
непонятно и не нужно различие мужчины и женщины. Единственное их увлечение
– познание. Именно оно толкает на поиски другой родины, другого мира. Может
быть, там удастся человечеству вновь обрести себя? Пока же рассказчик –
«сторож и летописец опустелого земного шара» – обретает бессмертие. Это
бессмертие – память… В рассказе Платонова Земля, как птичье гнездо,
покинутое выросшими птенцами, ещё не знающими ностальгии.
«Гибель Главного Города» Е. Зозули – повесть о выборе между свободой и
сытостью. Захватчики строят над поверженным городом верхний ярус.
Побеждённым вход туда запрещён. Всем, кроме неба, дневного света, они
обеспечены. Забыты нужда, голод. Жителям Главного Города не хватает самой
малости – того, что Твардовский назвал «правдой сущей». Для них создано
даже особое министерство иллюзий, чтобы показывать не существующие для
«плебеев» небо, солнце, которое заслонено Верхним Городом. И многим
нравилось жить в обмане.
Но иллюзии, как показывает жизнь, всё-таки порой рассеиваются.
Вспыхивает восстание. Гибнут оба города. Но над кровью, безумием и ужасом
торжествует чистое небо.
***
Ещё немецкий романтик Жан-Поль Рихтер показал два ложных способа
создания фантастического. Первый – в том, чтобы «разоблачить» чудо,
материализовать его. Второй, напротив, нанизывать чудеса одно на другое, не
считаясь с правдоподобием. Истинная фантастика, считал Рихтер, должна не
разрушать чудесное, но заставить его соприкоснуться с нашим внутренним
миром. Немецкий романтик сравнивал истинную фантастику с прекрасной
«сумеречной бабочкой».
При виде этой «сумеречной бабочки» пробуждаются тайные желания
человека, яснее становятся скрытые движения души… Впрочем, «тайные» не
означает только неведомые. Высшая тайна – в самом мироздании, в его
организации. Она становится доступной, когда возникает своего рода
«гармония» или понимание, соприкосновение между душой человека и Вселенной.
Для такого соприкосновения нужно, разумеется, особое отношение к чуду как к
чему-то, что реально присутствует в нашей жизни.
Сходные мысли можно найти у В. Ф. Одоевского. В 1836 году в статье «О
вражде к просвещению, замечаемой в новейшей литературе» он подробно писал о
поэтике тайны, сверхъестественного. «Фантастический род, на который была
также мода в Европе и который, может быть, больше, нежели все другие роды,
должен изменяться по национальному характеру, долженствующий соединять в
себе народные поверья с неясною мечтою младенчества,– этот род целиком
перешёл в наши произведения и достиг до состояния настоящего бреда <…> В
этих произведениях не ищите убеждений, откровенности; не ищите новой точки
зрения, которая делает рассказ занимательным если не по происшествию, то
хотя бы по рассказчику; не ищите там глубоких изысканий, которые поднимают
перед вами завесу… с тайных движений души современников… В сотнях томов
вместо силы – напыщенность, вместо оригинального – чудовищное, вместо
остроты – площадные шутки,– и между тем всё чужое, всё неестественное, всё
несуществующее в наших нравах».
Одоевский также отстаивал чудо «сумеречной бабочки». Он знал:
фантазия не должна подменять глубоких изысканий, её задача – дать форму для
их выражения, когда бессильными оказываются реально-бытовые ситуации.
Закон этот действует и сегодня. Правда, современная фантастика
немного дидактична, из всех известных видов чудес признаёт один – научное
открытие.
При этом элемент чудесного, то есть собственно фантастика, перестаёт
играть роль нравственную. Необычное остаётся на уровне сюжета, но не оно
определяет позицию героя. Решающее значение приобретает нравоописание,
изображение профессиональной и бытовой сфер. Научная фантастика неожиданно
воскрешает традиции «натуральной школы», «физиологического очерка».
Особенно характерно это для школы И. Ефремова, в том числе для А.
Казанцева, В. Щербакова и Ю. Медведева. Научное предвидение, социальный
прогноз сочетаются со стремлением разглядеть непонятное и соприкасающихся с
ним людей во всех подробностях. Отсюда снижение поэтической образности и
рост значения чисто технических деталей – таково требование этого жанра. Но
настоящее искусство и тут не ограничивается разработкой научной модели
мира. В центре внимания писателя – человек и его место в данной модели:
роль творца или жертвы, случайного свидетеля или вдумчивого исследователя,
искателя приключений.
Гейне писал, что мир кажется нам то пленительно юной красавицей, то
ужасной брокенской ведьмой. Зависит это от того, через какие очки смотреть
– выпуклые или вогнутые. Фантастика позволила человеку увидеть сразу обе
стороны действительности, убедила, что мир похож и красавицу и на ведьму.
Такое наблюдение многих озадачивает, лишает покоя.
Что делать – таков образ мира – и радующий и пугающий. Понимать его
двойственность, принимать её смело и учит фантастика.
Каждое желание человека может исполнится. Но всегда ли это нужно?
Прежде стоит взглянуть на последствия через разные стёкла.
Список литературы
. Русская и советская фантастика. Повести и рассказы. Москва, «Правда»,
1989.
. Потомки Солнца. А. Платонов.
. А. Н. Толстой. Граф Калиостро.
. И. Ефремов. Собрание сочинений в шести томах. Москва, «Советский
писатель», 1992.
-----------------------
[1] А. А. Григорьев. Искусство и нравственность. М., 1986, С.90.
[2] В. Г. Белинский. Собр. соч. В 9 т., Т. 7.–М., 1981. С. 544.
| |  скачать работу |
Философские проблемы фантастики |
