Государственные реформы Петра I
бходимым применить
осторожную формулировку: «Законодатель не объяснил, к какого рода судам и
делам должно быть применено «Краткое изображение процессов». Думать
надобно, что по первоначальной его мы ели применение его ограничивается
военными судами»[9]. Некоторые исследователи прямо утверждали, что этот
закон применялся в невоенных судах, ссылаясь на указ Петра I Сенату 10
апреля 1716 г.
Пределы действия Артикула воинского распространялись только на военные
суды. Эти доказательства вполне относятся и к «Краткому изображению
процессов», которое тесно связано с Артикулом.
Указ 10 апреля 1716 г. следует понимать не в том смысле, что он
распространял Воинский устав на гражданские органы, а лишь в том, что эти
органы, когда их деятельность в той или иной мере соприкасалась с армией,
должны были иметь в виду данный закон. Имеются сведения лишь о более
позднем применении «Краткого изображения процессов» в невоенных судах.
Таким образом, в своей процессуальной части этот документ представляет
собой специальный закон по отношению к указу от 21 февраля 1697 г. Указ
устанавливал общие принципы розыскного процесса.
Вместе с тем закон не просто детализирует применительно к армейской
обстановке принципы процесса, изложенные в указах 21 февраля и 16 марта
1697 г., которые опирались на Соборное Уложение. Он вносит существенно
новые формы и институты в процессуальное право России. Эти нововведения в
определенной мере проистекают из западных источников, которыми пользовались
составители русских воинских законов, но они, несомненно, отражают и
уровень общественно-политического и правового развития России, достигнутый
ею к началу XVIII в., дальнейшее развитие абсолютизма.
Поскольку «Краткое изображение процессов» имело ограниченную сферу
применения и было именно кратким, нельзя сказать, что Соборное Уложение в
части, касающейся розыскного процесса, полностью потеряло силу.
По словам Владимирского-Буданова, в «Кратком изображении» «нашло себе
место полное применение понятия следственного (инквизиционного)
процесса...»[10]. Тем не менее отдельные элементы состязательности все же
сохраняются: возможность для сторон проявлять некоторую инициативу в
движении дела, обмен челобитной и ответом, определение круга спорных
вопросов и доказательств и др. Впрочем, «чистого» следственного процесса,
очевидно, не бывает.
Каковы же характерные черты розыскного (“инквизиционного”) процесса?
Во-первых, дело начиналось в большинстве случаев по инициативе
государства, т.е. самого суда, независимо от того, из какого источника суд
получил сведения о совершенном деянии, хотя дела о гражданско-правовых
спорах по-прежнему начинались, как правило, по челобитной грамоте истца или
потерпевшего. Во-вторых, в розыскном процессе судьи сами вели следствие и
сами же решали дело, т.е. данные предварительного следствия не
перепроверялись в судебном следствии Другими людьми, у которых мог
сложиться иной взгляд на доказательства и существо дела. Таким образом,
розыск не давал гарантии от возможного предвзятого подхода судей к делу,
сложившегося в ходе следствия.
В-третьих, в розыскном процессе обвиняемый бесправен, он всего лишь
объект деятельности суда, который “исследует” дело при помощи пытки (дыбы,
кнута, раскаленных щипцов и т.д.), добиваясь собственного признания. Если
подсудимый давал противоречивые показания, то его пытали, добиваясь
согласованных показаний. Нередко пытали и свидетелей, если они давали
разноречивые показания. По делам о “слове и деле государевом” пытали и
доносчика, стремясь выяснить правду ли он донес или оговорил обвиняемого.
Показания обвиняемого и свидетелей фиксировались в протоколах. По важным
делам руководитель секретной полиции (Тайной канцелярии, Тайной
экспедиции), судьи сами участвовали в допросах. По менее важным делам
допрашивали чиновники более низкого ранга, а затем составлялась краткая
выписка из дела (резюме показаний свидетелей, обвиняемого, осмотра
вещественных доказательств), которая отсылалась “на верх”, т.е. судьям и
начальникам судебного органа, которые по этой выписке и решали дела. Подчас
судьи по таким делам вообще не видели подсудимого. Отсюда следует вывод,
что в розыскном процессе отсутствовали состязательность, устность,
гласность, непосредственность, т.е. подсудимый нередко не находился
непосредственно перед судьями. Судьи видели только письменные документы -
краткие выписки из следственного дела и доказательств не перепроверяли.
В-четвертых, для розыскного процесса характерна система формальных
доказательств. Ее суть заключалась в том, что признавались лишь строго
определенные доказательства, значение каждого их вида заранее определялось
в законе. При помощи формального закрепления системы доказательств
правительство пыталось ограничить произвол и злоупотребления судей. Судьи
обязывались основывать свои решения не на личном и произвольном усмотрении
судьи, а на объективных доказательствах, определенным законом.
“Лучшим доказательством всего света” закон считал собственное
признание обвиняемого. Если обвиняемый признавался, то и следствие
заканчивалось, можно было выносить приговор. Для того, чтобы получить
признание и применялась пытка. В вопросе о применении пытки явно сказывался
феодальный характер права, ибо от пытки часто освобождались знатные дворяне
и сановники высших рангов. Пытка была главным рычагом всей системы
формальных доказательств, всего розыскного процесса.
Важными доказательствами являлись показания свидетелей. Ими могли быть
только “добрые и беспорочные люди, которым бы мочно поверить”[11].
Свидетель должен был говорить только то, что видел и слышал лично. “Знатным
особам” и “шляхетским женам” разрешалось давать показания дома. Не все
свидетели были равноценны. Закон отдавал предпочтение свидетелю мужчине
перед женщиной, знатному - перед незнатным, духовному перед светским.
Показания одного свидетеля признавались лишь половинным доказательством.
Согласные показания двух свидетелей, тем более “лучших”, были “полным”
доказательством. Важное значение придавалось письменным документам как
доказательствам: расписки, купчие крепости, духовные грамоты, выписки из
судейских, торговых и прочих книг. Однако купеческие книги считались лишь
половиной доказательства. Присяга потеряла свое прежнее значение: ей не
верили. Новым видом доказательств, впервые официально введенных Петром I,
явились заключения судебно-медицинской экспертизы. В Артикуле воинском
прямо говорилось, что при убийстве требуется “лекарей определить, которые
бы тело мертвое взрезали и подлинно розыскали, что какая причина к смерти
была[12]”. Стала применяться и судебно-психиатрическая экспертиза.
И, наконец, еще одна особенность розыскного процесса. Он мог
завершиться не только вынесением обвинительного или оправдательного (что
было крайне редко) приговора, но и решением суда “об оставлении в
подозрении” (при недостатке улик). Оставленный в подозрении не мог занимать
должности в госаппарате, выступать свидетелем в суде, имели место и иные
ограничения его прав.
Можно отметить в рассматриваемом документе такую тенденцию: инициатива
сторон сужается за счет расширения прав суда, в то же время деятельность
суда и оценка им обстоятельств дела все жестче регламентируются законом,
для проявления собственного усмотрения и какой-либо инициативы судей почти
не остается места. Воля сторон и воля суда поглощается и заменяется волей
законодателя. В этом и проявляется укрепление абсолютизма с его стремлением
сосредоточить управление всеми областями жизни в руках одного лица —
самодержавного монарха.
«Краткое изображение» посвящено почти целиком вопросам судоустройства
и процесса. Изредка встречаются статьи (и даже последняя глава), содержащие
нормы материального уголовного права. Отделение процессуального права от
материального—большое достижение русской законодательной техники начала
XVIII в., не известное еще Соборному Уложению.
Вместе с тем еще не разграничиваются уголовный и гражданский процесс,
хотя некоторые особенности уже намечаются (например, в порядке
обнародования приговоров). Общий ход процесса, названия процессуальных
документов и действий в принципе одинаковы и для уголовных и для
гражданских дел: В отличие от Соборного Уложения «Краткое изображение»
весьма четко построено. Вначале идут две главы, носящие как бы вводный
характер. В них даются основная схема судоустройства и некоторые общие
положения процесса. Затем идет последовательное изложение хода процесса,
своеобразно разделенное на три основные части.
Формулировки закона несравненно более четки, чем в Соборном Уложении.
Пожалуй, впервые в русском праве часто даются общие определения важнейших
процессуальных институтов и понятий, хотя и не всегда совершенные.
Законодатель нередко прибегает к перечислению, классификации отдельных
явлений и действий. Некоторые статьи закона содержат в себе не только норму
права, но и ее теоретическое обоснование, иногда с приведением различных
точек зрения по данному вопросу.
Таким обр
| |  скачать работу |
Государственные реформы Петра I |
