Идейное и художественное своеобразие романа Ф.М. Достоевского Преступление и наказание
quot;человекобожеские") поступки. Вместе с тем, тип сильной личности все более
и более уясняется им - как явление художественно внушительное,
исключительное, но в то же время и реальное, вполне исторически
выразившееся в теории социалистов и в практике социалистическо-
террористических групп. Это та "фантастическая" личность, которая кажется
ему реальнее всех реальностей, это великолепный образ для романа -
реалистического "в высшем смысле". Достоевский был ослеплен блеском идеи
соединить историю семьи Мармеладовых с историей "человекобога" -
социалиста. Семья Мармеладовых должна стать той действительностью, на почве
которой вырастает уродливая философия "сильной личности". Эта семья и все
ее окружение могут предстать реалистическим фоном и убедительным
объяснением дел и помыслов главного героя - преступника.
В творческих комбинациях писателя складывается сложный сюжетный
массив, который включает в себя наболевшие вопросы современной морали,
философии. О замысле романа Достоевский в сентябре 1865 года извещает
редактора журнала "Русский вестник" М.Н. Каткова, сообщая ему в письме
полный план задуманного произведения: "Действие современное, в нынешнем
году. Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по
происхождению, и живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шаткости в
понятиях, поддавшись некоторым странным "недоконченным" идеям, которые
носятся в воздухе, решился разом выйти из скверного своего положения. Он
решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на
проценты... Этот молодой человек задает себе вопросы: "Дня чего она живет?
Полезна ли она хоть кому-нибудь?.." Эти вопросы, - продолжает Достоевский,
- сбивают с толку молодого человека. Он решает убить ее, обобрать, с тем,
чтобы сделать счастливою свою мать, живущую в уезде, избавить сестру,
живущую в компаньонках у одних помещиков, от сластолюбивых притязаний главы
этого помещичьего семейства, - притязаний, грозящих ей гибелью, докончить
курс, ехать за границу и потом всю жизнь быть честным, твердым, неуклонным
в исполнении "гуманного долга к человечеству", чем уже, конечно,
"загладится" преступление... Почти месяц он проводит после того до
окончательной катастрофы. Никаких на него подозрений нет и не может быть.
Тут-то и развертывается весь психологический процесс преступления.
Неразрешимые вопросы восстают перед убийцею, неподозреваемые и неожиданные
чувства мучают его сердце. Божия правда, земной закон берет свое, и он
кончает тем, что принужден сам на себя донести. Принужден, чтобы, хотя
погибнуть на каторге, но примкнуть опять, к, людям; чувство разомкнутости и
разъединенности с человечеством, которое он ощутил тотчас же по совершении
преступления, замучило его. Закон правды и человеческая природа взяли
свое... Преступник сам решает принять муки, чтобы искупить свое дело..."
Мы видим, что в созревании и оформлении идеи романа участвовало много
побудительных сил, таящихся в душе и мыслях художника. Но главная задача
оформилась чрезвычайно четко - дать отпор заветам романа Чернышевского "Что
делать?", развенчать тупиковую и аморальную социалистическую теорию, взяв
ее проявление в самом крайнем варианте, в самом крайнем развитии, дальше
которого уже нельзя идти. Это хорошо понял критик Н. Страхов, утверждавший,
что главная цель романа - развенчать "несчастного нигилиста" (так Страхов
назвал Раскольникова). Противовесом "беспочвенным" идеям Чернышевского -
Раскольникова должна стать православная христианская идея, которая должна
указать выход к Свету из теоретических тупиков главного героя.
Таким образом, перед Достоевским в 1865 году предстали два замысла,
две идеи: один замысел - это мир "бедных людей", где настоящая жизнь,
реальные трагедии, реальные страдания; другой замысел - "теория",
надуманная лишь при помощи разума, оторванная от реальной жизни, от
реальной морали, от "божеского" в человеке, теория, созданная в "расколе"
(Раскольников) с людьми и потому чрезвычайно опасная, ибо где нет ни
божеского, ни человеческого - там есть сатанинское.
Нужно отметить, что советское литературоведение напрочь отказывало
теории Раскольникова в жизненности и саму фигуру Раскольникова объявляло
надуманной. Здесь явно виден социально-партийный заказ - отвести "теорию"
Родиона Раскольникова от идей социализма (иногда взгляды Раскольникова
трактовались как мелкобуржуазные), а самого героя как можно дальше
поставить от Чернышевского с его "особенным человеком".
ВЫЗРЕВАНИЕ И СМЫСЛ ТЕОРИИ РАСКОЛЬНИКОВА
Отправным моментом своеобразного "бунта" Родиона Раскольникова против
существующего социального уклада и его морали было, безусловно, отрицание
страданий человеческих, и здесь мы имеем в романе своеобразную
квинтэссенцию этих страданий в изображении судьбы семьи чиновника
Мармеладова. Но нельзя не заметить сразу, что само восприятие страданий у
Мармеладова и Раскольникова отличается друг от друга. Дадим слово
Мармеладову: "- Жалеть! зачем меня жалеть! - вдруг возопил Мармеладов... -
Да! меня жалеть не за что! Меня распять надо, распять на кресте, а не
жалеть! Но распни, судия, распни и, распяв, пожалей его!.. ибо не веселья
жажду, а скорби и слез!.. Думаешь ли ты, продавец, что этот полуштоф твой
мне в сласть пошел? Скорби, скорби искал я на дне его, скорби и слез, и
вкусил, и обрел; а пожалеет нас тот, кто всех пожалел и кто всех и вся
понимал, он единый, он и судия. При-идет в тот день и спросит: "А где
дщерь, что мачехе злой и чахоточной, что детям чужим и малолетним себя
предала? Где дщерь, что отца своего земного, пьяницу непотребного, не
ужасаясь зверства его, пожалела?" И скажет: "Прииди! Я уже простил тебя
раз... Простил тебя раз... Прощаются же и теперь грехи твои мнози, за то,
что возлюбила много..." И простит мою Соню, простит, я уж знаю, что
простит... И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам:
"Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите
соромники!" И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: "Свиньи вы!
образа звериного и печати его; но придите и вы!" И возглаголят премудрые,
возглаголят разумные:
"Господи! почто сих приемлеши?" И скажет: "Потому их приемлю,
премудрые, потому приемлю разумные, что ни единый из сих сам не считал себя
достойным сего..."
В высказываниях Мармеладова мы не замечаем ни тени богоборчества, ни
тени социального протеста - он всю вину берет на себя и себе подобных. Но
здесь присутствует и другая сторона вопроса - облик свой и страдания своей
семьи Мармеладов воспринимает как нечто неизбежное в его самобичевании,
христианском раскаянии нет желания начать жизнь "по-божески", отсюда его
смирение выступает только как желание прошения и не содержит в себе
резервов самосовершенствования.
Не случайно исповедь спившегося чиновника вызывает у Раскольникова
вначале презрение и мысль о том, что человек - подлец. Но далее возникает
идея более глубокая: "- Ну а коли я соврал, - воскликнул он вдруг невольно,
- коли действительно не подлец человек, весь вообще, весь род то есть
человеческий, то значит, что остальное все - предрассудки, одни только
страхи напущенные, и нет никаких преград, и так тому и следует быть!.."
О чем здесь речь? Если страдает человек без вины, раз он не подлец, то
все внешнее по отношению к нему - что позволяет страдать и вызывает
страдания - предрассудки. Социальные законы, мораль - предрассудки. И тогда
Бог - тоже предрассудок. То есть человек - сам себе господин и ему все
позволено.
То есть человек имеет право на нарушение внешнего закона как
человеческого, так и божеского. В отличие от того же Мармеладова
Раскольников начинает искать причину страданий человека не в нем самом, а
во внешних силах. Как здесь не вспомнить рассуждения В.Г. Белинского о том,
что он, не получив ТАМ вразумительного ответа на вопрос, почему страдает
маленький человек, вернет билет в царство Божие обратно, а сам стремглав
бросится вниз.
Прежние размышления Раскольникова о "реальном деле", которое все не
решаются совершить "из трусости", боязни "нового шага", начинают
подкрепляться возрастанием в его теоретических построениях идеи
самоценности человеческой личности.
Но в голове Раскольникова интенсивно работает мысль и о том, что не
все люди страдают, страдает и унижается большинство, но определенная
генерация "сильных" не страдает, а причиняет страдания. Обратимся к
рассуждениям философа М.И. Туган-Барановского на эту тему. Исследователь
считает постулирование людьми, подобными Раскольникову, идеи самоценности
человеческой личности вне ее божественного самосознания теоретическим
тупиком, подменой божественных нравственных законов человеческим
своеволием. Формальное признание за всеми людьми права на самоценность
оборачивается в социалистической теории правом на человекобожество для
немногих: "Убеждение в неравноценности людей, - пишет Туган-Барановский, -
есть основное убеждение Раскол
| |  скачать работу |
Идейное и художественное своеобразие романа Ф.М. Достоевского Преступление и наказание |
