Главная    Почта    Новости    Каталог    Одноклассники    Погода    Работа    Игры     Рефераты     Карты
  
по Казнету new!
по каталогу
в рефератах

Иконографический образ Троицы

а.  Ножки  седалища,  пилястры  здания   и   прямо
поставленный носок левого ангела заключают его фигуру в сферу прямых  линий,
что задерживает  внимание  зрителя.  Наконец,  с  тонким  тактом  обыгрывает
художник линии  посохов:  наклоненный  посох  правого  ангела  указывает  на
исходную  точку  горы,  более  прямо  поставленный  посох  среднего   ангела
фиксирует наш взгляд на дереве,  вертикально  стоящий  посох  левого  ангела
перекликается с прямыми линиями архитектуры.  Таким  образом,  каждый  посох
ангела указывает на его эмблему[14].
       Куда бы мы не обращали наш взор, всюду мы находим отголоски  основной
круговой мелодии,  линейные  соответствия,  формы,  возникающие  из  других
форм или служащие их зеркальным отражением,  линии, влекущие за грани круга
или сплетающиеся в его середине,  - невыразимое словами, но  чарующее  глаз
симфоническое богатство форм, объемов, линий и цветовых пятен.
       Краски составляю  одно  из главных очарований "Троицы".   Рублев  был
художником-колористом.  В молодости он  любовался  в  иконах   Феофана   их
глухими и блеклыми, как завядшие  цветы,  тонами,  сочетаниями,  в  которых
общая гармония покупалась ценой отказа  от  чистого  цвета.  Его  восхищали
цветовые  волны,  как бы пробегающие через  иконы  Феофана,   но  не  могло
удовлетворить напряженное  беспокойство,   мрачный  характер  его  цветовых
созвучий.  Он видел, конечно, русские иконы 13-14 веков, расцвеченные,  как
бесхитростные крестьянские вышивки, в ярко-красные, зеленые и желтые цвета,
 подкупающие выражением здоровой радости  и  утомляющие  пестротой  красок,
словно старающихся перекричать  друг  друга.  Но  разве  это  радость,  это
чистота красок исключает их нежное мелодическое согласие?
          Ранние произведения Рублева  говорят,  что  он  владел  искусством
приглушенных, нежных полутонов. В "Троице" он хотел, чтобы краски зазвучали
во всю свою мощь.  Он добыл  ляпис-лазури,  драгоценнейшей  и  высокочтимой
среди мастеров краски, и, собрав всю ее цветовую силу,  не  смешивая  ее  с
другими красками,  бросил ярко-синее пятно в  самой  середине иконы.  Синий
плащ среднего ангела чарует глаз, как  драгоценный  самоцвет,   и  сообщает
иконе Рублева спокойную и ясную радость.  Это первое, что бросается в ней в
глаза,  первое, что встает в памяти, когда упоминается "Троица".   Если  бы
Феофан  мог  видеть  этот  цвет,  он  был  бы  сражен  смелостью   младшего
сотоварища; поистине такой чистый цвет  мог  произвести  только  человек  в
чистым сердцем, унявший в душе тревоги и  сомнения,   бодро   смотрящий  на
жизнь.  Но Рублев не желал остановиться на  утверждении  одного  цвета;  он
стремился к цветовому созвучию. Вот почему  рядом  с  сияющим  голубцом  он
положил насыщенное темно-вишневое пятно.  Этим  глубоким  и  тяжелым  тоном
обозначен  тяжело  свисающий  рукав среднего  ангела,  и  это  соответствие
характера цвета характеру означаемого им предмета  придает  колориту  иконы
осмысленно-предметный  характер.  Цветовому  контрасту  в  одежде  среднего
ангела противостоит более смягченная характеристика его  спутников.   Здесь
можно видеть  рядом  с малиновым   рукавом  нежно-розовый  плащ,   рядом  с
голубым плащом  -  зелено-голубой  плащ,   но  и  в  эти  мягкие  сочетания
врываются яркие  отсветы голубца. От теплых оттенков одежд боковых  ангелов
остается только один шаг к золотистым, как спелая рожь ангельским крыльям и
ликам, от них - к блестящему золотому фону.
       Вся та жизнь,  которой проникнуты образы,  формы,   линии   "Троицы",
звучит и в ее красочных сочетаниях.  Здесь  есть  и  выделение  центра,   и
цветовые контрасты,  и равновесие  частей,   и  дополнительные   цвета,   и
постепенные переходы, уводящие глаз от насыщенных красок к мерцанию золота,
и над всем этим сияние спокойного, как безоблачное небо, чистого голубца.
       Старые источники указывают,  что  Рублев  написал  икону  «Троица»  в
похвалу святому   Сергию. Иначе говоря, икона была создана  в  память  того
человека, который всю свою жизнь призывал к прекращению подтачивавших  силы
Руси  братоубийственных  феодальных  распрей,  который  принимал   активное
участие в идейной подготовке Куликовской битвы, который проповедовал дружбу
и любовь к ближнему, который  всегда  был  склонен  протянуть  руку  помощи
маленьким людям. Действительность лишь частично оправдала  надежды  Сергия.
Несмотря на то, что Московское княжество встало на путь быстрого подъема, и
близился час освобождения от татарского ига,  жизнь  продолжала  оставаться
трудной, полной опасностей, необеспеченной. Уже в 1382 году Тохтамыш пришел
„изгоном" под самую Москву. Ворвавшись в Кремль, татары произвели  страшную
резню.  Они  опустошили  окрестности  Москвы,  разорили  Коломну,  Можайск,
Волоколамск, Переяславль, Юрьев и Владимир,  они  восстановили  даннические
отношения русских земель к Орде. В 1408 году татары  под  предводительством
Едигея совершили новый набег на Русь. Не будучи в силах завладеть  Москвой,
они подвергли страшному опустошению ее окрестности (в том числе и  Троицкую
обитель),  а  также  сожгли  и  разграбили   Серпухов,   Дмитров,   Ростов,
Переяславль, Нижний Новгород. К этому присоединялись неутихавшие  княжеские
междоусобия, мор и голод. «Насилие со стороны сильных, хитрость,  коварство
со стороны слабых, недоверчивость, ослабление всех  общественных  уз  среди
всех"[15] — вот черты, господствовавшие,  по  мнению  С.  М.  Соловьева,  в
русской жизни того времени. В этих условиях личность Сергия     приобретала
совсем особое значение. Она обладала неотразимым моральным  авторитетом,  с
ней связывались мечты о национальном раскрепощении  и  социальном  мире.  В
представлении людей XV века Сергий был не только великим сердцеведом, но  и
великим человеколюбцем. Вот почему в икону, написанную в его память, Андрей
Рублев вложил идею мира, идею гармонического согласия трех  душ.  Для  него
ангелы, символизировавшие триединое божество,  были  живым  напоминанием  о
заветах Сергия. Здесь оказалась воплощенной  в  совершенных  художественных
формах страстная мечта  лучших  русских  людей  о  том  социальном  мире  и
согласии, которые они тщетно искали в  современной  им  действительности  и
которые были неосуществимы в тогдашних исторических условиях.  И  поскольку
мечта эта  была  чистой,  благородной  и  высокочеловечной,  она  приобрела
исключительную широту звучания.
       В  иконе  Рублева,  созданной  для  длительного  созерцания,  нет  ни
движения, ни действия. В полном молчании восседают  на  невысоких  седалищах
три ангела. Их головы слегка склонены, их взгляд устремлен в  бесконечность.
Каждый из них погружен в свои думы, но в  то  же  время  все  они  выступают
носителями единого переживания  —  смирения.  Композиционным  центром  иконы
является  чаша  с  головой  жертвенного   тельца.   Поскольку   телец   есть
ветхозаветный  прообраз   новозаветной   агнца,   постольку   чашу   следует
рассматривать  как  символ  евхаристии.  Руки  среднего  и   левого   ангела
благословляют чашу. Эти два жеста дают ключ к  раскрытию  сложной  символики
композиции. Средний из ангелов,  Христос.  В  задумчивой  сосредоточенности,
склонив свою  голову  влево,  он  благословляет  чашу,  изъявляя  тем  самым
готовность принять на себя жертву  за  искупление  грехов  человеческих.  На
этот подвиг его вдохновляет бог-отец (левый ангел), лицо  которого  выражает
глубокую печаль. Дух святой (правый ангел) присутствует  как  вечно  юное  и
вдохновенное начало, как утешитель. Таким  образом,  здесь  представлен  акт
величайшей, по учению христианской  церкви,  жертвы  любви  (отец  обрекает,
своего  сына  на  искупительную  жертву  за  мир).  Но  этим   художник   не
ограничивается. Он запечатлевает одновременно и акт  величайшего  послушания
— изъявление сыном готовности на страдание и принесение себя в  жертву  миру
Рублев претворяет здесь  традиционный  иконографический  тип  в  глубочайший
символ, который заставляет нас совершенно по-новому воспринимать эту  старую
тему.[16]
       Как во всяком гениальном художественном  произведении,  в  рублевской
„Троице" все подчинено основному замыслу — и композиция, и линейный ритм, и
цвет.   С   их   помощью   Рублев   достигает   того   впечатления    тихой
умиротворенности, которое его икона порождает  у  любого  непредубежденного
зрителя.  В  ней  есть  что-то  успокаивающее,  ласковое,  располагающее  к
длительному   и   пристальному   созерцанию.   Перед   „Троицей"    хочется
„едивстаовати и безмолвствовати", она  заставляет  усиленно  работать  нашу
фантазию, она вызывает сотни поэтических и музыкальных ассоциаций, которые,
нанизываясь одна на  другую,  бесконечно  обогащают  процесс  эстетического
восприятия. После соприкосновения с  рублевским  творением  зритель  уходит
внутренне  обогащенным,  что  лишний  раз  говорит  о  его   исключительных
художественных достоинствах.
        Когда начинаешь всматриваться в рублевскую икону, то в  ней,  прежде
всего, поражает необычайная одухотворенность  ангелов.  В  них  есть  такая
нежность и трепетность, что невозможно  не  поддаться  их  очарованию.  Это
самые поэтические  образы  всего  древнерусского  искусства.  Тела  ангелов
стройные, легкие, как бы невесомые. На ангелах  простые  греческие  хитоны,
поверх которых наброшены  ниспадающие  свободными  складками  гиматии.  Эти
одеяния при всей  своей  линейной  стилизации  все  же  дают  почувствовать
зрителю красоту скрывающегося за ними молодого гибкого тела. Фигуры ангелов
несколько расширяются в середине,  иначе  говоря,  они  строятся  по  столь
излюбленному Рублевым ромбоидальному принципу: они сужаются кверху и книзу.
Тем самым они приобретают изумительную легкость. В их  позах  и  жестах  не
чувствуется  никакой  тяжеловеснос
12345След.
скачать работу

Иконографический образ Троицы

 

Отправка СМС бесплатно

На правах рекламы


ZERO.kz
 
Модератор сайта RESURS.KZ