Книга женской души
сном,
Народ, безумствуя, убил свою свободу,
И даже не убил, — засек кнутом?
Поэтическая речь превратилась в единый страстный порыв. Символический туман
рассеялся и зазвучала яростная политическая ода, наполненная болью и
ужасом, апокалиптическим ощущением гибели. Это во многом результат процесса
освоения традиций и форм библейской лирики. И религиозная поэзия
"декадентской мадонны" — это закономерное проявление русского духовного
самосознания начала XX века.
Мы еще раз соприкасаемся с той нераздельностью поэтического слова и
душевного состояния, которое столь характерно для женской лирики в России
на всем протяжении ее истории. Непревзойденная вершина этой истории —
Марина Цветаева и Анна Ахматова. Оборачиваться на эту вершину "нам, а может
быть, и нашим внукам, придется не назад, а вперед". И, что существенно, —
оборачиваться не только продолжательницам женской лирики — каждому
настоящему поэту.
РАЗДЕЛ 2. Эволюционное развитие лирики Ахматовой и Цветаевой: от лирики
любовной до лирики высокого звучания
"Поэт — издалека заводит речь
Поэта — далеко заводит речь..."
М. Цветаева
2.1. Ранняя лирика Ахматовой и Цветаевой
В начале XX века в ряду блистательных имен женской поэзии появились два
ярких имени — Анна Ахматова и Марина Цветаева. Будет ли преувеличением
сказать, что в эту пору "серебряный век" русской поэзии обрел своих цариц,
не уступавших масштабом дарования давно и признанно "коронованным" В.
Брюсову и А. Блоку, С. Есенину и Б. Пастернаку? За всю многовековую историю
русской литературы это, пожалуй, лишь два случая, когда женщина-поэт по
силе своего дарования ни в чем не уступила поэтам мужчинам. Не случайно обе
они не жаловали слово "поэтесса". Они не желали ни каких скидок на свою
"женскую слабость", предъявляя самые высокие требования к званию Поэт.
Ахматова так прямо и писала:
Увы! лирический поэт
Обязан быть мужчиной...
Критики начала века постоянно отмечали эту их особенность: "Г-жа Ахматова,
несомненно, лирический поэт, именно поэт, а не поэтесса. "(Б. Садовский).
"Поэзия Марины Цветаевой — женская, но, в отличие от Анны Ахматовой, она не
поэтесса, а поэт. "(М. Осоргин).
Что же позволило им встать в один ряд с крупнейшими лириками ХХ века:
Блоком, Есениным, Маяковским, Мандельштамом, Гумилевым, Белым, Пастернаком?
В первую очередь это предельная искренность, отношение к творчеству как к
"священному ремеслу", виртуозное владение словом, безукоризненное чувство
родной речи. Это то, что роднит их с предшественницами в женской поэзии XIX
века ( строки о "святом ремесле" мы найдем еще в поэзии Каролины Павловой).
Лирика Ахматовой периода ее первых книг ("Вечер", "Четки") — почти
исключительно лирика любви. Поэзия Анны Ахматовой сразу же заняла особое
место уравновешенностью тона и четкостью мыслевыражения. Чувствовалось, что
у молодого поэта свой голос, своя, присущая этому голосу, интонация. Голос,
запевший в стихах Ахматовой, выдает свою женскую душу. Здесь все женское:
зоркость глаза, любовная память о милых вещах, грация — тонкая и чуть
капризная. Эта грация, эта не столько манерность, сколько видимость
манерности, кажется нужной, чтобы закрыть раны, потому что подлинный лирик
всегда ранен, а Ахматова — подлинный лирик.
Я была, как и ты, свободной,
Но я слишком хотела жить.
Видишь, ветер, мой труп холодный,
И некому руки сложить.
Нетрудно найти литературную генеалогию Ахматовой. Конечно, должны
вспомниться имена представителей женской поэзии XIX века. По складу своего
дарования, по своей способности видеть мир точно и стереоскопично Ахматова
была художником верного реалистического зрения. Воссоздавая чувство через
предмет, быт, обстановку, она поступала как художник психологического
реализма. Ахматовой психологически выверена каждая деталь, выразительно
передана растерянность героини перед разлукой:
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки...
Ахматовская поэтика вобрала в себя достижения не только поэзии, но и
русской классической прозы с ее психологизмом и вниманием к конкретной
среде. В то же время поэтическое искусство Ахматовой, несомненно в русле
новейших художественных исканий своего века. Пунктирность поэтической речи,
мерцающий глубинный подтекст, обыденность разговорных, полуобрывочных фраз
при их спрятанном главном смысле, кажущаяся импровизационность — это
приметы и поэзии и прозы XX века.
Если использовать выражение Цветаевой, то было поистине явление Поэта
в облике женщины. Но эти же слова можно отнести и к самой Марине Цветаевой.
Ее первые сборники ("Вечерний альбом", "Волшебный фонарь", "Из двух книг")
являлись ярким образцом камерной лирики. Сила и ахматовских и цветаевскких
стихов поражала тем больше, что их сюжеты были не только традиционны для
женской лирики, но в какой-то степени даже обыденны. Но если раньше о любви
рассказывал Он или от Его имени (как делала Гиппиус), то теперь голосом
Ахматовой и Цветаевой, о любви — как равная из равных — рассказывает Она,
женщина. В первом альбоме Цветаевой встречаются стихи в форме сонета, что
предполагает высокое мастерство, умение в четырнадцати строках сказать
многое. Внимание к сонету требовало не только высокой стиховой культуры, но
и емкость образа, четкость мысли. Стихи ранней Цветаевой звучали
жизнеутверждающе, мажорно. Но уже в первых ее стихах была неизвестная
прежде в русской поэзии жесткость, резкость, редкая даже среди поэтов-
мужчин. В стихах Марины Цветаевой есть и твердость духа и сила мастера:
Я знаю, что Венера — дело рук,
Ремесленных, — и знаю ремесло.
Откроешь любую страницу, и сразу погружаешься в ее стихию — в атмосферу
душевного горения, безмерности чувств, острейших драматических конфликтов с
окружающим поэта миром. В поэзии Цветаевой нет и следа покоя,
умиротворенности, созерцательности. Она вся в буре, в действии и поступке.
Слово Цветаевой всегда свежее, прямое, конкретное, значит только то, что
значит: вещи, значения, понятия. Но у нее есть своя особенность — это слово-
жест, передающее некое действие, своего рода речевой эквивалент душевного
жеста. Такое слово сильно повышает накал и драматическое напряжение речи:
Нате! Рвите! Глядите! Течет, не там же?
Заготавливайте чан!
Я державную рану отдам до капли!
Зритель — бел, занавес — рдян.
И даже музыкальность, передавшаяся ей от матери сказывалась своеобразно —
не в певучести и мелодичности. Наоборот ее стихи резки, порывисты,
дисгармоничны. Она не столько писала стихи в обычном смысле, сколько их
записывала — на слух и по слуху. Они возникали из звукового хаоса, из
сумятицы чувств, похожей на шум ветра или воды. Музыкальность Цветаевой не
похожа на символическую звукопись, она дожидалась, когда поэтическое слово
само появится из звуковой влаги — из моря или речевой реки. Звук, музыка
были в ее сознании лоном стиха и прародителем поэтического образа.
Повинуясь музыкальной интонации Цветаева безжалостно рвет строку на
отдельные слова и даже слоги, подобно музыканту, изнемогающему в море
звуков. Бродский в одной из своих статей говорил даже о "фортепианном"
характере цветаевских произведений. "Музыка" Цветаевой развивалась
контрастно.
И что тому — костер остылый,
Кому разлука — ремесло!
Одной волною накатило,
Другой волною унесло.
2.2. Развитие традиций женской поэзии в лирике Ахматовой и Цветаевой
Любовный роман, развертывавшийся в предреволюционных стихах и Ахматовой и
Цветаевой, был шире и многозначительней своих конкретных ситуаций. В их
любовные романы входила эпоха.
В сложной музыке ахматовской лирики жила и давала о себе знать особая,
странная пугающая дисгармония. Она писала впоследствии, что постоянно
слышала непонятный гул, как бы некое подземное клокотание, сдвиг и трение
тех первоначальных твердых пород, на которых извечно и надежно зиждилась
жизнь, но которые стали терять устойчивость и равновесие. Эпоха по-своему
озвучивала и переиначивала стихи, вносила в них ноту тревоги и печали,
имевших более широкое значение, чем собственная судьба. В ее стихах
возникли мотивы мгновенности и бренности человеческой жизни, греховной в
своей смелой самонадеянности и безнадежно одинокой в великом холоде
бесконечности, те мотивы, которые звучали и в поэзии Гиппиус:
Помолись о нищей, о потерянной,
О моей живой душе,
Ты, в своих путях всегда уверенный,
Свет узревший в шалаше.
...
Отчего же бог меня наказывал
Каждый день и каждый час?
Или это ангел мне указывал
Свет, невидимый для нас?
Мысли о неизбежности и ужасе конца проходят и в лирике Цветаевой. Об этом
свидетельствует строфа знаменитого стихотворения: "Идешь на меня
похожий...", впоследствии отброшенная:
Я вечности не приемлю!
Зачем меня погребли?
Я так не хотела в землю
С любимой моей земли.
В ахматовской лирике предреволюционных лет, особенно в "Четках" и "Белой
стае", появился мотив воспаленной, жаркой и самоистязающей совести:
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело нам!
Тема уязвленной и даже "беснующейся" совести придает лирике Ахматовой резко
оригинальный характер, раздвигая ее рамки, показывает нам человеческую душу
в ее страданиях и боли, по существу несоизмеримых с конкретной жизненной
ситуацией:
И только совесть с каждым днем страшней
Беснуется: велико
| |  скачать работу |
Книга женской души |
