К.П. Брюллов – портретист
нта. В его облике еще ощущается
та напряженность внутреннего мира, которая отличала ранние портреты
Брюллова. Сдвинув брови, сжав губы, Виельгорский внимает звукам виолончели.
Но уже есть какая-то суровая сдержанность в выражении его лица, которую
подчеркивает туго стянутый на шее платок. Исчезла непосредственность
порывов ранних портретов Брюллова. Их сменила серьезность человека,
умудренного жизненным опытом.
Новаторство Брюллова в решении большого портрета с особенной
наглядностью проступает при сравнении изображения М. Виельгорского с
портретом С. Строганова, написанного неизвестным русским мастером в
середине XVIII века.
Оба портрета задуманы как поколенные изображения. Они почти одного
формата и размера. Общей была поставленная перед портретистами тема —
воспроизвести образ музыканта, увлеченного игрой на виолончели. Но отличия
портретов разительны. По-барочному торжественна и величава поза Строганова,
пышно ложатся ломкие складки его красного халата, подчеркивая зрелищность
изображенной сцены. Лиричнее раскрыт образ музыканта в портрете
Виельгорского. В нем живо проступает искреннее вдохновение.
Блистательно мастерство Брюллова-монументалиста развернулось в
последовавшем за портретом М. Ю. Виельгорского большом портрете великой
княгини Елены Павловны, изображенной с маленькой дочерью.
Портрет был написан Брюлловым в 1830 году, но ему предшествовала
длительная и упорная работа в течение более двух лет.
В 1828 году великая княгиня Елена Павловна, считавшая себя
любительницей искусств и покровительницей художников, отправилась в
сопровождении своей свиты в путешествие по Италии. Результаты знакомства
Брюллова с великой княгиней не замедлили сказаться. «Во время пребывания
своего в Риме государыня великая княгиня Елена Павловна благоволила
заказать мне свой портрет в рост и несколько копий с него», — писал К.
Брюллов.
Многочисленные наброски сепией и карандашом, сделанные в рабочих
альбомах, свидетельствовали об упорной работе художника над выполнением
своего замысла. Бесконечное число раз менял он позу Елены Павловны и ее
дочери, обстановку, детали. Пытливо искал композиционное решение, изображая
великую княгиню то опирающейся о балюстраду, то сидящей или гуляющей с
дочерью по парку. Виртуозность композиционных построений Брюллова
проявилась в миниатюрных эскизах (иногда едва достигающих трех
сантиметров), в которых был зафиксирован замысел портрета.
В окончательном решении Брюллов пришел к изображению вел. княгини в
движении. Отныне в больших портретах он стал пользоваться этим приемом,
помогающим усилить экспрессивность образа. Сюжетной мотивировкой обычно
служила прогулка. Действенность образа Елены Павловны вызвана позой,
изящным поворотом фигуры, грациозностью легкой поступи. Лицо привлекает
лишь внешней миловидностью и свежестью молодости. Впрочем, сама модель не
давала поводов для изображения сложных чувств и душевных переживаний. Таким
же остался образ Елены Павловны в других портретах, представляющих собой
фрагментарные варианты большого полотна. Живей и непосредственней оказался
образ маленькой дочери великой княгини. Тонко подметил Брюллов изумление на
лице девочки, привлеченной чем-то в парке. Правдив и оправдан стал жест
матери, взявшей за руку отстающего от нее ребенка.
Мастерски показал Брюллов материальность деталей: блеск плотного белого
шелка платья великой княгини, кружево его отделки, прозрачность
разноцветного шарфа. Четко и выпукло лепит он форму, послушно заставляя
мазок передавать мельчайшие особенности фактуры. Чтобы ярче оттенить фигуру
Елены Павловны, облаченной в белое платье, он помещает сзади нее красный
занавес, а румянец маленькой дочери в розовом умеряет холодными отсветами
се синего раскрытого зонтика.
К началу 1830-х годов Брюллов занял одно из ведущих мест в русском и
западноевропейском искусстве. Его слава выдающегося мастера портрета была
закреплена «Всадницей». Новое выступление русского художника,
экспонировавшего на очередной итальянской выставке «Портрет гр. Ю. П.
Самойловой с дочерью и арапчонком», было встречено нс только русской, но и
итальянской печатью как замечательное явление портретного искусства.
Всю силу своего вдохновенного таланта вложил Брюллов в изображение
близкого друга и неизменной поклонницы своего искусства графини Юлии
Павловны Самойловой. Отличаясь красотой, экспансивностью характера, считая
себя «царской крови» (она была последней в роде графов Скавронских,
связанных родственными узами с Екатериной I), Ю. П. Самойлова держала себя
довольно независимо. Обладательница огромного состояния, она вела свободный
образ жизни, вызывая постоянное недовольство Николая I. В ее имении
«Славянка» под Петербургом собирались выдающиеся деятели литературы и
искусства, а в миланской вилле бывали Беллини, Россини, Доницетти, Пачини,
маленькую дочь которого она удочерила. Будучи частым гостем в доме
Самойловой, Брюллов находил отдохновение в мире любимой музыки. Много раз
сопровождала Юлия Павловна своего друга во время его скитаний по Италии. В
Милане или Венеции он запечатлел ее образ в виде «Дамы, спускающейся в
гондолу».
Портрет Ю. П. Самойловой был начат Брюлловым тотчас же по окончании
«Всадницы». Несомненно, ему предшествовала длительная разработка в
карандашных набросках и эскизах. Зная творческий метод Брюллова, можно
предположить о существовании неизвестных нам рабочих альбомов 1832—1834-х
годов.
В портрете Самойловой Брюллов наиболее полно раскрыл увлекавшую его
тему торжества жизни. Изображение любимой женщины и друга внесло в портрет
особый радостно повышенный строй мыслей и чувств. В портрете Самойловой
гармонически сочетались живость непосредственных наблюдений со зрелищностью
парадного большого портрета. С огромной силой убедительности Брюллов
отразил чувства, владевшие его героями: пылкость и негу Самойловой,
доверчивость и нежность Джованины, почтительность и изумление арапчонка.
Охваченные единым порывом, они движутся вперед. Запечатлев мгновенность
движения, Брюллов не нарушил монументальность холста. В этом умении
художественно обобщить свои впечатления, сохраняя живость и
непосредственность их выражения, заключалась одна из сильнейших сторон
творческого дара Брюллова.
Художественные достоинства портрета Ю. П. Самойловой обеспечили ему
горячий прием v итальянской общественности. Портрет Брюллова,
экспонированный после Рима в Палаццо Брера, был признан лучшим
произведением выставки. «Он выставил портрет в настоящую величину идущей
благородной дамы, — писал итальянский критик о портрете Ю. П. Самойловой. —
... Ее голубоватое атласное платье бросает вокруг нее много света...
движение ее фигуры и фигуры девочки прекрасно выражает, что они идут... Эти
три фигуры со всеми аксессуарами написаны свободною и сочною кистью».
Выдающееся произведение в истории мирового искусства, портрет Ю. П.
Самойловой законно привлек внимание к русскому мастеру широкой
художественной общественности Италии. Круг больших портретов, написанных
Брюлловым в Италии, завершился в 1834 году изображением гр. О. И. Орловой-
Давыдовой.
Трудно судить о достоинствах этого произведения Брюллова, дошедшего до
нас в искаженном виде. Он подвергся в XIX веке варварской операции,
совершенно изменившей первоначальный замысел художника. От разрезанного по
вертикали холста осталась лишь правая его половина, на которой представлена
гр. Орлова-Давыдова с резвящейся на ее руках маленькой дочерью. Отсюда та
незавершенность композиционного решения и отсутствие действенности, которые
составляли наиболее привлекательные стороны всех предшествующих больших
работ Брюллова. Необычным стал формат портрета, слишком вытянутый в длину,
создававший неестественное соотношение фигур с пространством. Композиция
его сделалась скученной и лишилась воздушной среды. Ощущение тесноты,
безвоздушности и статичности сцены заставляли относить портрет Орловой-
Давыдовой к числу неудачных работ мастера.
Параллельно с созданием больших холстов Брюллов продолжал разрабатывать
новые формы камерного портрета, проявляя и в нем широту и многосторонность
своего кругозора.
Перелом, наметившийся в творчестве Брюллова в конце 1820-х годов,
прежде всего сказался на характере образа портретируемого. Исчезла
тревожная настороженность ранних портретов. Словно порывы и страсти,
волновавшие душу человека, нашли, наконец, свое разрешение. Приподнятость
выражалась теперь в более открытой и прямой форме. Характеристика людей
стала полнокровней и оптимистичней, живопись мажорней. Изображал ли Брюллов
человека в пейзаже, интерьере или прибегал к нейтральному фону, он наполнял
его образ такой экспрессией, что превращал портретируемого в героя сюжетной
картины. Полнота содержания образа сообщала даже камерному портрету
художника черты «картинности».
Новые устремления Брюллова свое замечательное воплощение нашли в
небольшом портрете известного итальянского дискобола—Доменико Марини
(1829).
В динамике разворота его фигуры, в резкости вскинутой вверх головы, в
пламенности взгляда жгучих глаз и гневном сжатии губ заключена такая сила
чувств, которая делает порт
| |  скачать работу |
К.П. Брюллов – портретист |
