Личность и государство в романе Е.И. Замятина Мы
, всё выходящее
за её пределы - «дикая фантазия», а «припадки вдохновения» - неизвестная
форма эпилепсии. Именно фантазии более всего пугают замятинского героя,
тяготят его: это «преступные инстинкты», особенно живучие в «человеческой
породе», нарушающие, взрывающие изнутри «алгебраический мир» нумера Д -
503. Все фантазии, любые проявления жалкой свободы «я» выражающейся в
малейшем отступлении от бесчисленных запретов, узаконений, распорядка дня,
воспринимаются строителем Интеграла как помещение себя в положение: - 1
, как превращение в иррациональное, мнимое число.
Чаще всего Замятин вкладывает в уста главного героя доказательства
истинности счастья всех нумеров, который постоянно ищет все новые и новые
подтверждения правоты Единого Государства. Он находит эстетическое
оправдание несвободе: «Почему танец красив? Ответ: потому что это
несвободное движение, потому что весь глубокий смысл танца именно в
абсолютной, эстетической подчиненности, идеальной несвободе». Инженер, он
смотрит на танец с этой точки зрения, вдохновение в танце позволяет ему
сделать вывод лишь о том, что «инстинкт несвободы издревле органически
присущ человеку».
Но чаще в основе этих доказательств лежит привычный для него язык точных
наук: «Свобода и преступление так же неразрывно связаны между собой, как…
ну, как движение аэро и его скорость: скорость аэро= 0, и он не движется;
свобода человека = 0, и он не совершает преступлений. Это ясно.
Единственное средство избавить человека от преступлений – это избавить его
от свободы». Уподобляя законы человеческой жизни законам физики,
обосновывает герой и бесправие отдельной личности, и счастье быть как все:
«…допускать, что у «я» могут быть какие-то «права» по отношению к
Государству, и допускать, что грамм может уравновесить тонну, - это
совершенно одно и то же. Отсюда – распределение: тонне – права, грамму –
обязанности; и естественный путь от ничтожества к величию: забыть, что ты –
грамм, и почувствовать себя миллионной долей тонны…».
Замятин изображает духовную эволюцию героя, прослеживает, как от
осознания себя микробом в этом мире Д - 503 приходит к ощущению целой
вселенной внутри себя. Герою не дают покоя носы, которые при всей
одинаковости нумеров сохраняют разные формы; личные часы, которые каждый
проводит по-своему и многое другое. И хотя герой стремится отогнать от себя
эти неуместные мысли, в глубине сознания он догадывается, что есть в мире
что-то, не поддающееся логике, рассудку. Более того, в самой внешности Д -
503 есть нечто, мешающее ему чувствовать себя идеальным нумером, -
волосатые руки, «капля лесной крови». Таким образом, в Д - 503 остались
крошечные рудименты человеческой природы, не подвластные Единому
Государству. Однако бурные перемены начинают происходить с ним с того
момента, когда в его жизнь входит I - 330.
Первое ощущение душевной болезни приходит к герою, когда он слушает в её
исполнении Музыку Скрябина. Возможно, эта музыка была для Замятина не
только символом духовности, но и символом иррациональности, непознаваемости
человеческой натуры, воплощением гармонии, не проверяемой алгеброй, той
силы, которая заставляет звучать самые тайные струны души.
Главной деталью портрета I - 330 в восприятии героя становится икс,
образованный складками возле рта и бровями. Икс для математики - символ
неизвестного. Так на смену ясности приходит неизвестность, на смену ясной
цельности - мучительная раздвоенность. Раздваивается и восприятие героем
мира. Ясное безоблачное небо постепенно превращается в сознании героя в
тяжёлое, чугунное. Меняется и речь героя. Обычно логически выстроенная, она
становится сбивчивой, полной повторов и недоговорённостей. И дело не только
в смятении, в эмоциональном предельном напряжении, переживаемом героем, но
и в том, что слова любви, ревности незнакомы ему. Д - 503 привык к
отношениям с женщинами как к «приятно-полезной функции организма», как к
выполнению долга перед Единым Государством. Любовь к I - 330 - это нечто
совсем другое.
История любви Д - 503 к I - 330 может показаться чисто личной, частной
на фоне полных значения коллизий в государстве будущего - строительство
Интеграла и заговора против него. Но она не случайно пронизывает всё
повествование. Именно в ней, этой достоверной человеческой драме, находит
образное воплощение главная мысль Замятина - его тревога о человеке, его
надежды и сомнения о светлом будущем.
По сути, с героем Замятина происходит то, что вечно повторяется на
земле, и много раз повторялось в литературе: прекрасная, манящая к себе
женщина выталкивает его из привычной колеи общепринятого жития в другую
реальность, в круг неизведанных радостей и тревог, предстающий опасным и
влекущим одновременно. Однако для этого мира, в котором существуют герои
Замятина, это не просто очередная драма встречи мужчины и женщины - это
потрясение самих его основ, опровержение его фундаментальных запретов на
личную жизнь «нумеров». И обычная земная история наполняется у Замятина
онтологическим смыслом. Любовь двоих именно друг к другу независимо от
«розовых талонов» и Табеля сексуальных дней - это явление истинного бытия в
мир, организованный и выхолощенный «благодетельным игом разума», это весть
о том, что человеческое бытие неустранимо существует за пределами Единого
Государства и никогда не будет побеждено.
Сцены любовных встреч, узловые в повествовании, соединяют эмоциональный,
чувственный накал и чёткий, как бы графический выверенный рисунок: «Она
была в лёгком, шафранно - жёлтом, древнего образца платье. Это было в
тысячу раз злее, чем, если бы она была без всего. Две острые точки - сквозь
тонкую ткань, тлеющие розовым - два угля сквозь пепел. Два нежно круглых
колена...» Это не эротика - это вечно живая человеческая природа выступает
в своей телесной полноте.
Нервный, возбуждённый рассказ о любовных переживаниях Д - 503 постоянно
пересекается повествованием о строительстве Интеграла, о буднях и
торжествах того мира, которым правит Единое Государство с его беспощадной
логикой математических уравнений, физических констант, доказательных
теорем. Всё это изложено сухим и строгим языком как бы отчёта, репортажа.
Сама словесная ткань здесь передаёт атмосферу лишённого радостей и
страстей, почти механического существования. И в то же время здесь
угадывается авторская ирония, скрытая насмешка над общественным
устройством, делающим людей просто функциональными единицами трудового
коллектива. Право каждого нумера на любой нумер являлось для него
доказательством равенства, одинаковости, взаимозаменяемости людей. Любовь к
I - 330 – это нечто совсем другое. «…Не было Единого Государства, не было
меня. Были только нежно-острые, стиснутые зубы, были широко распахнутые мне
глаза – и через них я медленно входил внутрь все глубже. И тишина – только
в углу – за тысячи миль – капают капли в умывальнике, и я – вселенная, и от
капли до капли – эры, эпохи…». Происходит радикальный перелом в
мироощущении героя. Не частицей вселенной ощущает он себя в этот момент, а
наоборот – вселенную чувствует в себе. После этого доктор и ставит диагноз:
«По-видимому, у вас образовалась душа». Плоскость, зеркальная поверхность
становятся объемными. Привычный двухмерный мир рушится. То, что казалось
иррациональным, вдруг становится реальностью, только иной, невидимой. «…Эта
нелепая «душа» – так же реальна, как моя юнифа, как мои сапоги – хотя я их
и не вижу сейчас. И если сапоги не болезнь – почему же «душа» болезнь?».
Ощущение утраты равновесия еще более усугубляется в герое романа в связи
с посещением Древнего Дома. И облако на небесной глади, и непрозрачные
двери, и хаос внутри дома, который герой едва переносит, - все это приводит
его в смятение, заставляет задуматься о том, что никогда не приходило ему в
голову: «…ведь человек устроен так же дико, как эти вот нелепые «квартиры»,
- человеческие головы непрозрачны; и только крошечные окна внутри: глаза».
О глубоких изменениях, произошедших с героем, свидетельствует тот факт, что
он не доносит на I-330. Правда, со свойственной ему логикой, он пытается
оправдать свой поступок объективными обстоятельствами (болезнью, тем, что
его задержали в Медицинском Бюро), и все же привычная ясность мыслей
утрачена.
В связи с внутренним преображением автора текста превращению
подвергается избранная им повествовательная перспектива и металитературная
рефлексия. Сначала предполагалось только последовательное воспроизведение
действительности. Обретающий душу автор перестаёт ощущать себя копиистом,
начинает видеть в себе не просто создателя текста, но и творца самой
действительности - действительности «второго порядка». С изменением точки
зрения автора текста из объективно - повествовательного становится
субъективно - лирическим, запланированное объективированное описание
превращается в дневник. Самостоятельное бытие получает в замятинском романе
образ текста. Являясь важным предметом детализац
| |  скачать работу |
Личность и государство в романе Е.И. Замятина Мы |
